День независимости вроде… Или нет! Независимость была на позапрошлой неделе, когда перила сломали. А сегодня они премии какие-то обмывают…
На третьем этаже дым стоял столбом. Творческие интеллигенты праздновали на полную катушку, с оттягом: шампанские пробки били в потолок; кто-то, перекрывая все прочие голоса, рассказывал анекдот о встрече двух антисемитов — Антибукера и Антидюринга. Видимо, анекдот был смешной, хотя я — по причине литературной малограмотности — так и не въехал в смысл байки. По крайней мере, фамилия «Антибукер» мне ни о чем не говорила…
— Извините, — вежливо проговорил я, перешагивая через изможденного мужчину, который расположился на полу прямо посреди дороги и с увлечением растягивал мехи гармони. При всей моей музыкальной тупости я все-таки сообразил, что мужчина старается сыграть «Лунную сонату». Нечеловеческая музыка, — уважительно подумал я. — Медведь был бы счастлив ее услышать. Но его обмывать премию не пригласили. Впрочем, как и меня. Частный сыщик и бурый цыганский медведь-мы оба чужие на этом празднике жизн Иволгин бережно взял меня под локоть:
— Осторожно, — сказал он. — Пери еще ступенька осыпается… Вот так.
На лестничной площадке четверго этажа было почти безлюдно. У дверей маячил лишь один малый усредненно-охранного вида. Он поигрывал «уоки-токи» и с чувством превосходства поглядывал вниз. Видимо, его переполняла мысль о том, что на всех шести лестничных пролетах этого здания он один не валяет дурака, но занимается важным делом.
Увидев Иволгина, охранник с «уоки-токи» расправил плечи.
— Прибыли, — отрапортовал он в микрофон. Рация пошумела и ответила:
— Шеф ждет.
Жестом заправского швейцара охранный малый распахнул перед нами дверь.
"Надеюсь, он не напрашивается на чаевые? — подумал я. — Но если и напрашивается, от меня он их не получит. Здесь вам не «Вишенка», молодой человек. И я, кстати, сегодня — не американский дипломат мистер Джейкоб Стерн… Хотя проиграть здесь я могу так же легко. Верна ли ставка, Яков Семенович? — по привычке спросил я самого себя. И сам себе, как обычно, ответил:
— Посмотрим".
Левая рука Президента Геннадий Викторович Батыров занимал кабинет, который был в два раза меньше аналогичного кабинета генерал-полковника Сухарева. Да и телефонов на столе Сухарева было существенно побольше, чем здесь. В довершение ко всему окна батыровской резиденции выходили не на улицу, усаженную кленами, а на грязно-серую стенку соседнего дома. Зато левая рука была раза в три вежливее правой.
— Здравствуйте, Яков Семенович, — сказал Батыров, вставая из-за стола и обмениваясь со мной крепким демократичным рукопожатием. Одет Батыров был в донельзя демократичный джинсовый костюмчик, довольно уже потертый.
— Здравствуйте, Геннадий Викторович, — ответил я.
— Садитесь, Яков Семенович, — предложил Батыров, окончательно выигрывая у своего конкурента турнир по вежливости в личном зачете.
— Спасибо, Геннадий Викторович, — с этими словами я уселся в кресло, стоящее рядом с батыровским рабочим столом.
Помощник Президента прихлопнул рукой по столу, давая мне понять, что время реверансов закончено.
— Я тщательно ознакомился с вашей докладной запиской, деловитым чиновничьим тоном проговорил Батыров, — и должен вам сказать…
Во время цирковых выступлений акробатов, канатоходцев или там воздушных гимнастов в самый ответственный момент по традиции раздается напряженная барабанная дробь. Сейчас ей бы прозвучать в самый раз. Тр-р-р-р-р-р-р-р!
— …сказать со всей ответственностью, что ваши так называемые обвинения абсолютно беспочвенны. Абсолютно…
…Р-р-р! Бах! Акробатическая пирамида закачалась, и самый верхний бедняга хлобыстнулся головой прямо в опилки, рассыпанные по арене старательными униформистами.
— …Мне даже странно, что такие абсурдные идеи могли прийти вам в голову.
Я весьма разочарован…
Кончено! Канатоходец выронил шест-балансир и, взмахнув руками, полетел вниз, натягивая уже бесполезную лонжу.
— …Разочарован вашими попытками бросить тень на достойнейших из моих коллег и тем самым на нашего уважаемого Президента…
Полный абзац! Воздушный гимнаст вместо руки партнера обнаружил пустоту.
«Какого же черта ты меня вызвал? — злобно подумал я, падая из-под купола и уже ощущая треск сломанных позвонков. — Чтобы сказать, какой я говнюк?»
— …и буду вам весьма обязан, если вы выкинете из головы эти домыслы. На этом официальную часть нашей беседы позвольте считать законченной.
Помощник Президента Геннадий Викторович Батыров поднялся с места. Я сделал то же самое, чувствуя себя полнейшим идиотом. Сделал, называется, ставку! Да ведь они все — одна шайка. Что генерал, что рядовой. Рука руку моет, как говорится. О-о, кр-ретин! Какой же вы дурак, Яков Семенович!
— А теперь поговорим о вещах, более приятных, — нежно улыбнувшись, произнес Батыров. Как выяснилось, наш разговор еще не был окончен. И что в этой кухне держат на сладкое? Хотя куда уж слаще…
— Геннадий Викторович вылез из-за своего номенклатурного стола, ласково взял меня за рукав и повел к неприметной дверце в глубине кабинета.
— Я и не ожидал, — любезным голосом проговорил он, — что в человеке вашей профессии может проснуться любовь к суккулентным растениям. И я, признаться, очень был рад, когда узнал, что вы изъявили желание осмотреть мою коллекцию кактусов…
Голова моя пошла кругом. В челобитной, переданной Батырову через Беллу, было, как мне кажется, немало всякого интересного. В том числе и попыток, как он верно выразился, бросить тень… Но вот о моей любви к кактусам не было там ни единого слова!
Тем не менее я безропотно, как собачка Муму за Герасимом, отправился вслед за Геннадием Викторовичем осматривать его колючих страшилищ, Первый помощник Президента действительно оказался знатным кактусоводом.
Вся комната, размерами превышающая батыровский рабочий кабинет, была заставлена стеллажами, на которых громоздились горшки и горшочки с колючими растениями разнообразных очертаний — всего числом не менее тысячи. Каждый стеллаж оборудовался особой подсветкой, словно бы это были не кактусы, а домашние аквариумные рыбки.
— Начнем осмотр с самых простых экземпляров, — тоном доброжелательного экскурсовода музея объявил Батыров и подвел меня к крайним стеллажам.
Экземпляры здесь росли и впрямь проще некуда. Даже моя бабушка в свое время держала на подоконнике точно таких колючих уродцев, пока бедняги не сгнили: бабушка, по-моему, поливала их чересчур часто и чересчур добросовестно.
— Вы, конечно, знаете, Яков Семенович, задушевным голосом поведал помощник Президента, — что родиной кактусов является Американский континент…
Машинально я кивнул и только затем, наконец, опомнился. "Черт меня побери!
— подумал я с остервенением. — Какая еще родина? Он сам сбрендил или меня держит за придурка? На кой мне сейчас сдались эти верблюжьи колючки?!"
Я выдернул свой рукав из батыровского захвата и резко начал было:
— Господин Батыров! Я отказываюсь понимать… Помощник Президента неожиданно приложил палец к губам, после чего этим же пальцем укоризненно мне погрозил: дескать, не порите горячку, господин Штерн.
— Вы правы, Яков Семенович, живо произнес он. —Вам, вижу, не терпится взглянуть на ацтекиум.
— Не терпится, — согласился я, принимая правила чужой игры.
— Но все-таки не лишайте меня удовольствия показать вам и другие растения… — попросил меня помощник Президента.
— Почту за честь, — церемонно отозвался я, несколько успокоившись.
Оказывается, это не помощник Президента Г. В. Батыров скоропостижно спятил. Это Яков Семенович Штерн чуть снова не лопухнулся. Совсем забыл о милой привычке наших ответственных лиц: говорить одно — а делать совсем другое. Похоже, привычка эта не зависит от общественного строя и просто передается по наследству от одной номенклатуры другой в качестве переходящего приза. Просто раньше они нас дразнили пустыми прилавками с окороками из папье-маше: видит око, да зуб неймет. Теперь же нас приглашают в зоопарк, и если в клетке с надписью «Буйвол» ты вдруг заметишь танк «Т-80» — не верь глазам своим…
«Ладно, — решил я про себя, — кактусы господина Гены — все же не танки и не ракеты „Алазань“. Будем наслаждаться кактусами, раз это надо для пользы дела».
— Что ж, приступим! — с энтузиазмом проговорил Батыров. —Тогда немного об истории вопроса. Как вы помните, Яков Семенович, кактусы попали в Европу случайно, но быстро прижились. Первое письменное упоминание о домашних коллекциях этих растений относится к 1570 году. Но и полтора столетия спустя великий шведский ботаник Карл Линней…
Минут сорок я добросовестно выслушивал вдохновенную болтовню Геннадия Викторовича и сделал для себя единственный вывод: безработица Батырову не грозит. Даже если Президент пожелает уволить своего первого помощника, любой ботанический сад с руками оторвет такого ценного специалиста. Правда, как я понял, сам Геннадий Викторович пока не стремится превращать свое хобби в профессию.
— …и, наконец, о главном, — кактусовод-любитель Батыров подвел меня к странному сооружению из черной полимерной пленки высотой до потолка и габаритами двух кабинок телефона-автомата, составленных рядом. — Редчайший ацтекиум, жемчужина моей коллекции. Я купил его в Вене, в магазине Юбельмана, отдав почти весь мой гонорар за курс лекций по политологии, прочитанный в тамошнем университете… Говорить больше ничего не надо. Молча смотрите и наслаждайтесь гармонией и совершенством этого создания природы. — Помощник Президента откинул полог и пригласил меня зайти в пленочный стакан.
Я зашел и замер в недоумении: вместо какой-нибудь здоровенной колючей громады, к встрече с которой я был мысленно уже готов, внутри закутка обнаружились маленький столик и два табурета. Батыров вошел вслед за мной, проворно задернул полог из пленки и громко выдохнул:
— Уфф!
После чего жестом указал мне на один из табуретов, а сам уселся на второй.
— Тетраполипропилен, — сообщил он, ткнув пальцем в пленочную перегородку, отделившую нас от кактусов. — И еще две-три технологические добавки, на которые японцы держат ноу-хау. Здесь можно говорить спокойно, не опасаясь электронных «клопиков» и направленных микрофонов. Наш дорогой друг Анатолий Васильевич любит оказывать мне иногда трогательные знаки внимания. Приходится страховаться, уж не взыщите.
— Страховка — вещь хорошая, — вежливо согласился я. — Полезная в любом хозяйстве. Важно только, чтобы не подвела, Геннадий Викторович.
— Стараемся, Яков Семенович, — ответил Батыров. — Мобилизуем все наши мизерные возможности…
Помощник Президента вытащил из кармана своей джинсовой куртки сложенные листы моей челобитной и аккуратно расправил их на столике.
— Я ознакомился с вашей докладной запиской, — задумчиво проговорил он. — Я прочел ее несколько раз подряд… Все это — настолько фантастика, что скорее всего вы не ошибаетесь. У нас это, наверное, возможно… Даже не так: в нашей Службе ПБ возможно именно это! Среди мелких бесов обязательно отыщется крупный черт…
Батыров печально замолк. Я сидел и скромно ждал продолжения его монолога.
О кактусах мы уже поговорили. Откладывать разговор о важном было просто нельзя.
— Завтра в 15.00 меня, как обычно, принимает Президент, — сказал, наконец, печальный Баты-ров. — Эта встреча — последняя в текущем месяце. Потом у меня по графику отпуск, и, будьте уверены, этот отпуск меня заставят отгулять всенепременно. У нас, Яков Семенович, всегда очень заботятся о здоровье помощников… А что будет через сорок пять дней — я не знаю. И никто не знает.
Близятся выборы, надо быть готовым к любым неожиданностям.
— Геннадий Викторович, — произнес я, убедившись, что Батыров опять погрузился в тяжкую задумчивость. — Вот и расскажите завтра Президенту. Может быть, это единственный шанс… Для вас. И для него, кстати.
Помощник Батыров отрицательно покачал головой.
— Вы так и не поняли, Яков Семенович, — безрадостно сказал он. Энтузиазм, с которым он распинался передо мной, повествуя о своих зеленых друзьях, давно улетучился. — У меня нет права излагать Президенту версии. Президенту я могу рассказать о кактусах — потому что они у меня имеются в наличии. Тысяча сто сорок два экземпляра, можете пересчитать… Я могу также рассказать Президенту о выставке Рене Магрита в Третьяковке — потому что у меня есть выставочный каталог с репродукциями, да и в музей, если приспичит, сходить можно… А что у меня есть по вашему письму? Одни только остроумные соображения бывшего сыщика с Петровки, а теперь — частного детектива. Маловато, Яков Семенович. Ни одного реального свидетеля обвинений ,ни у вас, ни тем более у меня нет.
— Но… — заикнулся было я.
— Нет, — горестно повторил Батыров. — Ваш воронежский информатор, этот продавец газет, погиб. Но даже если бы мы за оставшийся день отыскали хоть десяток таких добровольцев и даже если бы за полдня уговорили их прилететь в Москву и дать показания Президенту… Это — не аргумент. Мало ли что было целых пять лет назад? При наших-то темпах перемен год считается за три, как на войне.
Пять лет назад, Яков Семенович, все было другое, в том числе и страна. И за прошедшие годы все уже раз десять вставало на голову с ног и обратно. Посудите сами! Бывшие зеки заседают в Думе. Бывшие министры живут в Нью-Йорке на вэлфер.
И явный шизоид у нас имеет шанс сделаться новым Президентом… А вы говорите — эксперименты над людьми в бог знает каком году. Если было, то сплыло. Вы мне сегодняшних можете представить? Чтобы сами, по доброй воле, все рассказали?..
Если да, я рискну. Я промолчал.
— Не можете, — сам ответил на свой вопрос Батыров. — Этого-то я и боялся.
Ну а от меня чего тогда хотите? У меня ведь статус помощнника, а не соратника!
Вот вы вчера очень правильно сделали, что не подошли со своим письмом ко мне.
На мероприятиях и меня, и всех прочих охраняет Служба ПБ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56