Он говорил только о ней. Он постоянно жаловался, что скучает по дому и по супружескому ложу. В один из вечеров Ханникат особенно сильно донимал всех своей проблемой.
– Это не просто постель. Она особенная. Правда. Она со мной натерпелась, а это дорогого стоит. Я так ее люблю. Может, это звучит сентиментально, но это истинная правда. Я не знаю, как мне жить без нее. Правда, не знаю. Она…
Грифф, который был невольным слушателем этих стенаний, отбросил стул и подошел к Ханникату.
– Господи, может, ты заткнешься?
Затем он изо всей силы ударил Ханниката в зубы, той самой рукой, которая славилась своим броском. Костяшки его пальцев пришли в соприкосновение с превосходными коронками Ханниката, начисто отделив их от десен.
Ханникат, сплевывавший осколки фарфора и кровь, поднялся на ноги с помощью других заключенных, которые бросились к нему, выкрикивая обвинения и оскорбления в адрес Гриффа. Один из них, прижимавший полотенце к кровоточащим губам Ханниката, сказал: «Ты облажался, козел. Ты оказал Ханникату большую услугу».
Ханникат и Грифф посмотрели в глаза друг другу поверх голов других заключенных. Несколько секунд Грифф выдерживал его взгляд, а затем отвернулся.
Заключенные в зоне с облегченным режимом могли получить увольнительную – временно выйти из тюрьмы без сопровождения. Перечень причин для увольнительных был строго ограничен – семейные обстоятельства, похороны или лечение у специалиста. В том числе у стоматолога.
На следующее утро Ханникат подал официальную просьбу об увольнительной. Его случай соответствовал условиям. Ему дали бланк с перечислением правил и ограничений, которым обязан подчиняться заключенный во время увольнения. Он поставил свою подпись внизу, обязуясь соблюдать их. Через несколько дней надзиратель временно выпустил его за ворота тюрьмы.
В перерывах между визитами к стоматологу Ханникат проводил время в постели с женой в мотеле «Комфорт Инн» в Биг-Спринг.
За избиение другого заключенного Гриффа наказали, временно лишив его послаблений.
Когда торговец автомобилями вернулся, сверкая новенькими зубами, он подошел к Гриффу и поблагодарил его.
– О чем это ты? – проворчал Грифф. – Я просто хотел, чтобы ты заткнулся.
– Я у тебя в долгу, – Ханникат знал, что это не так. – В большом долгу.
Теперь Грифф надеялся, что Ханникат помнит тот долг. Пришло время вернуть его.
– Ничего шикарного или бросающегося в глаза, – сказал он в засаленную телефонную трубку. – Просто надежные колеса. Поможешь мне?
– У меня теперь сын, – после долгого молчания произнес Ханникат.
Плечи Гриффа обмякли. Он мог надавить на него. Мог напомнить Ханникату, что пока они с женой трахались до изнеможения, ему пришлось в качестве наказания выполнять тяжелую и грязную работу. Но имел ли он право втягивать этого милого парня, к тому же ставшего отцом, в то дерьмо, в котором он сам оказался? Ханниката обвинят в пособничестве. Он нарушит условия досрочного освобождения. Нельзя требовать от него так много. Слишком много.
– Понимаю, – сказал Грифф.
– Ему недавно исполнилось четыре.
– Все нормально. Забудь о моей просьбе.
– Он был зачат в «Комфорт Инн».
Сердце Гриффа замерло. Он не дышал.
– Последний ряд на стоянке, – сказал Ханникат. – Третья машина от Леммон-стрит. Ключи будут под ковриком.
Грифф стиснул телефонную трубку, зажмурился, и его губы беззвучно прошептали слова благодарственной молитвы.
– Если тебя спросят, я украл машину, ладно? Не впутывайся в это. Скажи им, что я украл ее.
Ханникат молчал.
– Ты меня слышишь?
Ханникат повесил трубку.
Грифф прикинул, что пешком ему придется добираться до «Ханникат Моторз» около двух часов. Но он не мог выйти из мотеля до наступления темноты. В это время года темнело поздно. Нужно было убить еще около девяти часов.
Он был голоден, но желудку придется подождать, пока он не сможет воспользоваться кафе, где можно поесть, не выходя из машины, – так меньше шансов быть узнанным.
Пытаясь не обращать внимания на голодные спазмы, он лег на кровать и уставился в грязный потолок. Он думал о Лауре, о том, через что ей пришлось пройти, о ее душевных муках и чувстве вины.
Потому что теперь она знает об отпечатках его пальцев на орудии убийства. Родарт в своей коварной манере, вероятно, уже сообщил ей, что знает об их связи. Классический пример преступления на почве ревности, почти клише. Ее любовник убил ее мужа.
Интересно, как отреагировала Лаура. А как она могла отреагировать? Расскажет ли она Родарту об их сделке? Нет. Грифф не мог представить, как она рассказывает обо всем Родарту, жадно ловящему каждое ее слово. Она умолчит об этом. И не для того, чтобы защитить Гриффа или даже саму себя. Ради Спикмена. И ребенка. Она согласна прослыть распутницей, но любой ценой защитит репутацию Фостера и будущее своего малыша.
Если бы он мог поговорить с ней…
Но это невозможно, и поэтому он должен забыть о своих желаниях.
Он открыл телефонный справочник и нашел фамилию Руис. В списке не было ни одного Мануэло. Но Грифф и не надеялся на такую удачу. Однако, может, у иммигранта из Сальвадора были родственники. Воспользовавшись телефоном мотеля, Грифф набрал первый номер.
– Ола?
– Мануэло, пор фавор.
Его знание испанского ограничивалось тем, что осталось в голове после двух лет изучения языка в старших классах школы, но он понял, что ответила женщина, снявшая трубку, – он ошибся номером.
Он двинулся дальше по списку, звоня каждому Руису. Ни одного Мануэло. Но даже если бы он наткнулся на того Мануэло, которого искал, тот не стал бы ждать появления Гриффа, а бежал бы со всех ног.
Этот человек не был дураком.
Без машины Грифф больше ничего не мог сделать до наступления темноты. Ему ничего не оставалось, кроме как провести эти долгие послеполуденные часы в ожидании.
25
– Здесь красиво.
От звука его голоса Лаура вздрогнула и резко обернулась.
– А, детектив.
Родарт намеренно подкрался к ней, желая посмотреть на ее естественную реакцию, а не ту, что она отрепетировала.
– Теперь такие не часто встретишь, – он сделал вид, что восхищен деревянной резьбой на круглой крыше беседки, где сидела Лаура.
– Бабушка Фостера распорядилась построить ее еще до того, как дом был закончен. Фостер рассказывал, что ей хотелось иметь место, где она могла бы сидеть и наблюдать за лебедями. В пруду у них всегда были лебеди.
Беседка была расположена на холмике над прудом, по зеркальной поверхности воды которого действительно скользила пара белых лебедей. Богачи, с издевкой подумал Родарт. Имей он столько денег, он нашел бы им лучшее применение, чем бельведеры и лебеди.
– Вы не возражаете? – он кивнул на одно из пустых плетеных кресел.
Она покачала головой, и он сел. На ней были солнцезащитные очки, и он не мог определить по глазам, плакала она или нет. Наверное, плакала – судя по влажной салфетке в руке. Слезы горя или вины? – подумал он. На самом деле ему все равно. Если только она не сговорилась с Гриффом Буркеттом убить мужа.
Вот это был бы сюжет, правда? Об этой истории написали бы в журнале «People», а программа «20/20» посвятила бы ей целую передачу. По ней сняли бы длинный сериал. Может, он стал бы одним из его главных персонажей или его пригласили бы в качестве консультанта продюсера, чтобы придать фильму правдоподобности.
Но сначала это нужно доказать.
– Здесь спокойнее, чем в доме, – заметил он, устраиваясь в мягких подушках кресла, обитого тканью с цветочным рисунком.
К помощнице миссис Спикмен присоединилась помощница мистера Спикмена, женщина по имени Мирна, которая то плакала, как ребенок, то отдавала распоряжения тоном сержанта-инструктора по строевой подготовке. Вместе с экономкой миссис Доббинс они отвечали на телефонные звонки, расставляли многочисленные корзины с цветами и фруктами, убирали за полицейскими, которые оставались в доме всю прошлую ночь, и составляли списки. Бесконечные списки.
Убийство приносит много хлопот всем, кроме трупа.
– Мне захотелось на свежий воздух, – сказала Лаура. – И подальше от телефона.
– Кто звонил?
– Люди выражали соболезнования. – Он не сомневался, что глаза, скрытые за темными стеклами очков, бросили на него один из этих высокомерных и презрительных взглядов.
– Кто-нибудь, о ком я должен знать?
– Грифф Буркетт? Вы его имеете в виду?
Он ухмыльнулся, как будто хотел сказать: вы меня знаете.
– Это моя обязанность – проверить. Он пытался связаться с вами?
– Нет. И не будет пытаться.
– Вы в этом уверены?
– Не будет, – она снова стала наблюдать за лебедями. Один из них спрятал голову под крыло.
– Я получил отчет об аутопсии от наших экспертов, – сказал Родарт, но она никак не отреагировала на его слова, только поджала губы, так что они превратились в тонкую линию. – Та автомобильная авария два года назад… Кроме очевидных повреждений позвоночника и ног, у вашего мужа были еще многочисленные внутренние травмы.
– Я упоминала об этом, когда мы говорили о его лекарствах.
– Травмы были очень серьезными.
– Да.
– Некоторые органы были серьезно поражены. Именно этот термин использовали эксперты. В конечном итоге он умер бы из-за отказа одного из этих органов. И возможно, довольно скоро. Так говорят врачи. – Он сделал намеренную паузу. – Но убила его рассеченная артерия.
Лаура с усилием сглотнула.
– Сколько это продолжалось?
– Не очень долго. Но у него на руках была кровь, а под ногтями частички ткани.
Она резко повернула голову и посмотрела на него.
– Совершенно верно, миссис Спикмен. Ваш муж сопротивлялся.
Родарт радовался, произнося эти слова. Наконец-то он добился от нее хоть какой-то реакции. Грудь Лауры приподнялась и опустилась в коротком вздохе. Она прижала салфетку к губам.
– Он был достаточно смелым, чтобы вступить в борьбу с нападавшим, – продолжал Родарт. – Не могу не выразить своего восхищения. Он, парализованный ниже пояса, боролся с человеком таких размеров и такой силы, как Буркетт. У него не было никаких шансов, но он все же вступил в схватку. – Наклонившись вперед, он накрыл ладонь Лауры своей. – Вы в порядке?
– В порядке, – она отдернула руку.
– Я понимаю, как вам тяжело.
– Что-нибудь еще, детектив?
– Теперь можете распорядиться насчет похорон.
– Благодарю вас.
– Просто позвоните в похоронное бюро. Они знают, что делать.
Она кивнула.
Он встал и подошел к перилам, окружавшим беседку.
– Как вы думаете, Буркетт напал на вашего мужа внезапно, в приступе ревности? – задумчиво спросил он, разглядывая ухоженный парк. – Или они поссорились из-за денег?
– Денег?
Когда он повернулся, она уже сняла очки и вопросительно смотрела на него.
– Разве я не говорил вам о деньгах?
– О чем это вы, детектив? Какие деньги?
– Наличные. В темно-синей коробке. Она стояла на письменном столе вашего мужа, на самом виду, когда на место преступления прибыли полицейские. Они вылупились на них… Извините. Прошу прощения за грубое слово, – он слабо улыбнулся. – Не каждый день видишь такую кучу денег. Полмиллиона в стодолларовых купюрах.
Ее губы беззвучно раскрылись. Несколько секунд она смотрела прямо перед собой, а потом перевела взгляд на куст, усыпанный большими синими цветами, похожими на клубки шерсти. Он не знал, как называются эти цветы, но мог точно расшифровать реакцию миссис Спикмен. Она была ошеломлена, услышав о пятистах тысячах. А если точнее, то она была ошеломлена тем, что он знает о них.
– Полмиллиона долларов наличными, – продолжал он, – открыто лежали на столе. Теперь они под замком вместе с остальными вещественными доказательствами. Вам их вернут. Если только не выяснится, что они добыты незаконным путем.
– Незаконным?
– Наркотики или что-то в этом роде.
– Послушайте меня, детектив Родарт, – она вновь повернулась к нему и неожиданно встала. – Мой муж никогда не был замешан ни в чем незаконном, и если бы вы потрудились проверить состояние его финансов, то поняли бы, насколько абсурдно ваше предположение.
– Вы говорили, что он встречался с Гриффом Буркеттом здесь, у вас дома. Тогда вы познакомились.
– Какое отношение это имеет к случившемуся?
– Вы сказали, что не знаете, о чем они говорили.
– Я все же не понимаю, как это связано…
– Буркетта осудили за мошенничество, миссис Спикмен. Поэтому я подумал…
– Что бы вы ни подумали, это не так.
– Тогда как вы объясните эти наличные?
– Почему вы рассказали мне о коробке с деньгами только сейчас? – Она скрестила руки на груди и наклонила голову.
– Столько забот, что это просто выскочило у меня из головы, – солгал он.
Несколько секунд они пристально смотрели друг на друга, а затем она пожала плечами.
– Фостер хранил большие суммы наличных денег в сейфах, дома и на работе.
– Вы об этом не говорили. Зачем?
– Он любил раздавать деньги.
– Раздавать?
– Это был его пунктик. Он давал щедрые чаевые. Ему нравилось благодарить официантов, горничных, работников парковки, всех, кто его обслуживал. Иногда он приезжал в аэропорт и раздавал денежные подарки кассирам «Сансаут», служащим багажного отделения – людям, которые работали на него, но редко получали благодарность за свою работу. Он часто так поступал. Спросите у кого угодно.
– Я вам верю, – Родарт поднял руки в знак капитуляции. – Просто очень необычная привычка. Никогда об этом не слышал.
– Фостер не рекламировал ее. Он делал это ради собственного удовольствия, а не из стремления к величию.
– Спасибо, что рассказали мне, – он притворился искренним. – Это могло бы объяснить коробку с наличностью. Если бы…
– Что?
– Если бы не отпечатки пальцев Буркетта на крышке коробки. Как вы это объясните?
– Не знаю. Но это доказывает, что Грифф Буркетт не вор.
– Ну, министерство юстиции, любители азартных игр по всей стране и клуб «Ковбои» с вами не согласятся, – Родарт усмехнулся. – Он здорово обчищал их каждый раз, когда жульничал. Думаю, ему просто были не нужны пятьсот тысяч вашего мужа.
Она вздохнула, как будто собиралась возразить, но затем поспешно отвернулась и вновь надела темные очки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51