https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/tyulpan/
При этом мы потеряли «Поммерн» – корабль додредноутного типа. Несколько английских крейсеров и по крайней мере шесть миноносцев под огнем наших кораблей запылали ярким пламенем, которое вздымалось к небу, охватывая мачты. Как писал мне один высокопоставленный офицер штаба флота, ему казалось, что наши корабли проходили сквозь огненную аллею. Кроме того, светили прожекторы и искрился радиотелеграф. Поэтому невозможно допустить, что находившиеся неподалеку главные силы англичан не знали местонахождения нашего флота.
Нашим миноносцам судьба не послала такого удобного случая для атаки: ночью они не нашли английского флота. Поэтому им не удалось применить свою прекрасную подготовку к такого рода задаче.
1 июня, после полудня, наш флот вернулся в устья рек: его личный состав находился в приподнятом состоянии духа и был даже несколько озадачен своим успехом и доказанным в бою превосходством наших моряков и материальной части. Большая часть личного состава совсем не представляла себе, насколько хорош был наш флот. Но после этого сражения, происходившего в неблагоприятных для нас условиях, поскольку из всего флота лишь линейные крейсера и головные корабли одной эскадры смогли полностью проявить себя, моряки стали думать о том успехе, которого можно было ожидать, если бы в начале войны мы искали удобный момент для использования флота. Несмотря на численное превосходство врага и невыгодность тактических условий, наши потери составили только одну треть английских.
В течение 1916 года адмирал Шеер предпринял еще несколько серьезных попыток завязать сражение с английским флотом. Однако последний явно уклонялся от costly and precipitate action{215}; искать же битвы у Скапа Флоу или Дувра мы не могли, ибо наш флот Открытого моря по своей численности сильно уступал английскому, а условия такой битвы были бы для нас слишком неблагоприятными.
Особенно замечателен набег, во время которого наш флот подошел к Сандерленду на расстояние в 30 морских миль и вошел в соприкосновение с английским; однако контакт этот был потерян вследствие проливного дождя. Когда погода прояснилась, от английского флота не осталось и следа.
8
После объявления 1 февраля 1917 года неограниченной подводной войны англичане расширили свои минные поля в близких к нам пространствах Северного моря и нам становилось все труднее держать проходы для кораблей открытыми. Все более необходимой становилась постоянная охрана соединений минных тральщиков крупными кораблями.
Оставалась еще одна возможность, которая до последнего дня войны могла круто изменить наше положение. Можно было совершенно прекратить на время подводную войну, отозвать все подлодки и попытаться использовать их в сражении флотов. Однако подводная война, которая по всем сведениям оказывала сильное давление на Англию, потеряла бы свою эффективность, если бы в ведении ее наступил многонедельный перерыв и судоходство врага получило бы полную свободу на достаточно продолжительный срок; в таком случае пришлось бы начинать все сызнова. К тому же, учитывая быстроходность флота Открытого моря, польза, которую могли принести подлодки в морском сражении, полностью зависела от случая. Польза от них заключалась скорее в том, что, уподобившись передвижным минным полям, они могли сделать небезопасным плавание в определенных пространствах, и в той угрозе, которую они представляли для кораблей врага, лишавшихся возможности передвижения.
Не буду касаться вопроса о том, не было ли у нас возможности оказывать воздействие на систему обороны врага или даже выводить ее из строя (на время или частично) посредством неожиданных изменений в ходе подводной войны и посылки в море крейсеров.
Когда же мы принесли в жертву Вильсону наше единственное оружие – подводную войну, которое еще в октябре 1918 года сильно теснило англичан, и когда вследствие этого каждый судивший хоть сколько-нибудь правильно о наших врагах и о смысле всей войны ожидал самых безжалостных и позорных условий перемирия, адмирал Шеер решился использовать единственный остававшийся у нас шанс, применив подлодки во взаимодействии с флотом. Незадолго перед тем благодаря давлению обстоятельств и при помощи фельдмаршала Гинденбурга ему удалось, наконец, добиться от кайзера и начальника кабинета сосредоточения всего руководства флотом в его руках. Значительное количество подлодок, направленное впереди флота в определенный район моря, могло до известной степени компенсировать численное превосходство врага, а в случае поражения нашего флота они смогли бы прикрывать его отступление, что было особенно важно. Чтобы задержать общий отход наших армий во Фландрии посредством наступательной операции, наши быстроходные военные корабли должны были предпринять рейд в восточную часть Ламанша; линейный же флот в соединении с подлодками должен был прикрывать эту операцию, заняв позицию у голландского побережья. При этом следовало, конечно, предвидеть возможность сражения. Если бы дело действительно дошло до сражения, то при таком расположении сил мы могли принять его с надеждой на успех, а если к тому же нам улыбнулось бы военное счастье, то это особенно тщательно подготовленное предприятие могло бы еще раз произвести переворот в судьбе нашего народа. Но так как революционный яд, если не распространяемый, то во всяком случае и не уничтоженный слабыми руководителями старого государства, за четыре года войны постепенно проник через этапы на фронт, то естественно, что он нашел дорогу и во флот, хотя внешне он сначала ничем не проявлял себя. Затем на флот обрушилась революция, демократия выбила из рук Германии последнее средство защиты и стала хвалиться своим подвигом.
Как ложен был путь, по которому вели храбрый народ, если его можно было до такой степени сбить с толку! Верные той дисциплине, которую старое государство воспитывало в своих подданных ради общего блага, немцы повиновались ей и на пагубу себе, выдав врагу свои великолепные корабли. Пусть же мир рассудит по справедливости и подумает о том, что те самые люди, которые подчинились приказу революционного правительства выдать корабли, в прежнее время совершали геройские подвиги всюду, где им представлялась для этого возможность.
Исчезновение германского флота лишило жизненной силы также и остальные малые флоты всего мира. Его значение и самостоятельность заключались в том, что союз с ним представлял ценность для всех, желавших бороться против английской монополии, но мы никогда не усвоили вполне этот закон мировой политики. Сохранение равновесия на море теперь всецело зависит от американского флота. Однако я не верю в серьезность противоречий между двумя англо-саксонскими державами. Их капитализм совместно порабощает все прочие народы. После крушения германского флота эти народы не имеют более никакой опоры и не могут сохранить свою свободу.
Глава девятнадцатая
Подводная война
1
Чем более Англия после событий первых недель войны старалась держать подальше от нас свои морские силы, чтобы не дать нам случая добиться быстрого решения с помощью оружия и ухудшить всеми средствами нашу хозяйственную жизнь, тем сильнее становилась для нашего флота необходимость бить врага тем же оружием. Самым действенным средством, которое мы могли пустить в ход против английской торговли, были подводные лодки.
При применении их против неприятельского судоходства с самого начала было ясно, что существовавшие дотоле постановления морского права, унаследованные в основном от парусной эпохи, не вполне соответствовали современным условиям. Всего более применимы оказались прежние правила блокады. В американской гражданской войне суда, прорывавшие блокаду, попросту пускались северянами ко дну, правда, с помощью пушек, ибо торпед тогда еще не существовало. Подобно тому, как англичане говорили о своем провозглашении военной зоны, что оно являлось in effect a blockade adapted to the condition of modern warfare and commerce{216}, мы также могли, без сомнения, присвоить себе формальное право на подводную блокаду. Однако следовало ожидать, что нейтралы отнесутся к действиям Англии и Германии по-разному. Благодаря морскому могуществу Англии, традициям и дипломатической ловкости ее правителей, нейтралы почти безоговорочно соглашались со всем, что она делала на море; если же Германия отвечала соответствующими контрмерами, то со стороны не участвовавших в войне государств следовало ожидать совсем иного сопротивления. В войне с Англией перед нами с самого начала стояло гораздо больше препятствий, чем представляло себе большинство немцев.
Главных трудностей следовало ожидать со стороны Америки, в особенности после того, как эта страна, вопреки сущности нейтралитета, превратилась уже в начале войны в арсенал наших врагов. Поскольку в Северной Атлантике товары перевозятся преимущественно под английским флагом, всякая борьба с английским судоходством должна была причинять убытки американским поставщикам. Уже на примере наших находившихся за границей крейсеров, которые самым добросовестным образом выполняли все требования старого морского права, мы могли видеть, как пристрастно относились к нам Соединенные Штаты.
Исходя из этих соображений и желая позондировать почву и подготовить общественное мнение США, я принял в ноябре 1914 года американского журналиста фон Виганда и спросил его, что скажет Америка, которая терпимо отнеслась к полнейшему попранию Англией действующего морского права, если мы ответим подводной блокадой, на провозглашение которой без сомнения имеем право. Беседа была опубликована с разрешения министерства иностранных дел. Позднее было высказано мнение, что она выдала мысль об объявлении подводной войны и зря обозлила англичан. Между тем вопрос о применении подлодок против английского судоходства обсуждался в прессе еще в первой стадии войны и даже до войны, и если вообще существовала надежда заставить британское правительство как-то ограничить нарушение морского права, то этого можно было достигнуть, лишь приставив дуло револьвера к его виску. Политические последствия могли возникнуть лишь в том случае, если бы револьвер выстрелил.
Уже с начала ноября руководящие морские инстанции стали обсуждать вопрос о возможности подводной войны. 7 ноября 1914 года начальник Генмора представил проект объявления подводной блокады всего побережья Великобритании и Ирландии. Я указал, что вследствие новизны этого вида оружия подводная блокада дотоле еще не рассматривалась с точки зрения международного права. Провозглашение блокады должно состояться не раньше того момента, когда в нашем распоряжении окажется более или менее достаточное количество подводных лодок{217}. Я поставил вопрос о том, не лучше ли поручить объявление блокады адмиралу, командовавшему морским корпусом во Фландрии, чтобы не ограничивать свободу действий кайзера и правительства. Блокада всей Англии – заключил я свое краткое выступление – слишком смахивает на блеф, поэтому я предлагаю объявить сначала блокаду одного только устья Темзы. Я считал более правильным начать с малого и затем посмотреть, какой оборот примет дело в военном и политическом отношениях. Такое самоограничение более соответствовало бы нашим средствам и постепенно приучило бы мир к идее нового вида блокады. Этим путем мы пощадили бы американское судоходство, особенно постоянно прибывающие в Ливерпуль океанские пассажирские пароходы, и уменьшили бы размер опасности.
Адмирал фон Поль не согласился с моей точкой зрения. 15 декабря он представил мне проект обращения к министерству иностранных дел, в котором испрашивалось согласие на открытие подводной войны в конце января, причем Ламанш и все прибрежные воды Соединенного Королевства должны были быть объявлены военной зоной. Проект указывал также на заявление американского посла Джерарда, из которого начальник Генмора вывел заключение, что со стороны Америки не приходилось ожидать больших возражений.
16 декабря 1914 года я ответил на это предложение следующим письмом: Имею честь ответить на письмо вашего превосходительства от 15 декабря, что я считаю преждевременным приложенное к нему обращение к министерству иностранных дел.
По моему мнению, от него нельзя требовать, чтоб оно уже теперь заявило о том, не возникнут ли у него в феврале будущего года опасения политического характера а связи с проведением в жизнь такого чреватого последствиями мероприятия, как проектируемая подводная война.
Во мне лично намеченный вашим превосходительством метод ведения войны также возбуждает опасения. Предлагаемая вашим превосходительством подводная война без объявления блокады окажет, по моему мнению, гораздо большее влияние на нейтралов, чем регулярная блокада, а потому является гораздо более опасной в политическом отношении.
Опыт нынешней войны, к сожалению, доказал, что Германии нужно считаться с торговыми интересами нейтралов больше, нежели Англии. Ссылка на мероприятия англичан, объявивших небезопасным плавание в северной части Северного моря, кажется мне не совсем правильной. Англичане объявили эту зону опасной не по собственной инициативе, а основываясь на том (правда, ложном) утверждении, что мы установили в ней мины и что поэтому центральные суда находятся также в опасности быть принятыми за германские минные заградители и подвергнуться соответствующему обращению.
Позволю себе рекомендовать вашему превосходительству призадуматься над тем, может ли частная беседа посла Джерарда с председателем бременской торговой палаты быть использована в качестве основания для столь важного мероприятия, как проектируемая подводная война. К тому же можно полагать, что официальные германские учреждения, которым даже подводная блокада внушает опасения международно-правового и морального характера, выдвинут еще гораздо более серьезные возражения против подобных методов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Нашим миноносцам судьба не послала такого удобного случая для атаки: ночью они не нашли английского флота. Поэтому им не удалось применить свою прекрасную подготовку к такого рода задаче.
1 июня, после полудня, наш флот вернулся в устья рек: его личный состав находился в приподнятом состоянии духа и был даже несколько озадачен своим успехом и доказанным в бою превосходством наших моряков и материальной части. Большая часть личного состава совсем не представляла себе, насколько хорош был наш флот. Но после этого сражения, происходившего в неблагоприятных для нас условиях, поскольку из всего флота лишь линейные крейсера и головные корабли одной эскадры смогли полностью проявить себя, моряки стали думать о том успехе, которого можно было ожидать, если бы в начале войны мы искали удобный момент для использования флота. Несмотря на численное превосходство врага и невыгодность тактических условий, наши потери составили только одну треть английских.
В течение 1916 года адмирал Шеер предпринял еще несколько серьезных попыток завязать сражение с английским флотом. Однако последний явно уклонялся от costly and precipitate action{215}; искать же битвы у Скапа Флоу или Дувра мы не могли, ибо наш флот Открытого моря по своей численности сильно уступал английскому, а условия такой битвы были бы для нас слишком неблагоприятными.
Особенно замечателен набег, во время которого наш флот подошел к Сандерленду на расстояние в 30 морских миль и вошел в соприкосновение с английским; однако контакт этот был потерян вследствие проливного дождя. Когда погода прояснилась, от английского флота не осталось и следа.
8
После объявления 1 февраля 1917 года неограниченной подводной войны англичане расширили свои минные поля в близких к нам пространствах Северного моря и нам становилось все труднее держать проходы для кораблей открытыми. Все более необходимой становилась постоянная охрана соединений минных тральщиков крупными кораблями.
Оставалась еще одна возможность, которая до последнего дня войны могла круто изменить наше положение. Можно было совершенно прекратить на время подводную войну, отозвать все подлодки и попытаться использовать их в сражении флотов. Однако подводная война, которая по всем сведениям оказывала сильное давление на Англию, потеряла бы свою эффективность, если бы в ведении ее наступил многонедельный перерыв и судоходство врага получило бы полную свободу на достаточно продолжительный срок; в таком случае пришлось бы начинать все сызнова. К тому же, учитывая быстроходность флота Открытого моря, польза, которую могли принести подлодки в морском сражении, полностью зависела от случая. Польза от них заключалась скорее в том, что, уподобившись передвижным минным полям, они могли сделать небезопасным плавание в определенных пространствах, и в той угрозе, которую они представляли для кораблей врага, лишавшихся возможности передвижения.
Не буду касаться вопроса о том, не было ли у нас возможности оказывать воздействие на систему обороны врага или даже выводить ее из строя (на время или частично) посредством неожиданных изменений в ходе подводной войны и посылки в море крейсеров.
Когда же мы принесли в жертву Вильсону наше единственное оружие – подводную войну, которое еще в октябре 1918 года сильно теснило англичан, и когда вследствие этого каждый судивший хоть сколько-нибудь правильно о наших врагах и о смысле всей войны ожидал самых безжалостных и позорных условий перемирия, адмирал Шеер решился использовать единственный остававшийся у нас шанс, применив подлодки во взаимодействии с флотом. Незадолго перед тем благодаря давлению обстоятельств и при помощи фельдмаршала Гинденбурга ему удалось, наконец, добиться от кайзера и начальника кабинета сосредоточения всего руководства флотом в его руках. Значительное количество подлодок, направленное впереди флота в определенный район моря, могло до известной степени компенсировать численное превосходство врага, а в случае поражения нашего флота они смогли бы прикрывать его отступление, что было особенно важно. Чтобы задержать общий отход наших армий во Фландрии посредством наступательной операции, наши быстроходные военные корабли должны были предпринять рейд в восточную часть Ламанша; линейный же флот в соединении с подлодками должен был прикрывать эту операцию, заняв позицию у голландского побережья. При этом следовало, конечно, предвидеть возможность сражения. Если бы дело действительно дошло до сражения, то при таком расположении сил мы могли принять его с надеждой на успех, а если к тому же нам улыбнулось бы военное счастье, то это особенно тщательно подготовленное предприятие могло бы еще раз произвести переворот в судьбе нашего народа. Но так как революционный яд, если не распространяемый, то во всяком случае и не уничтоженный слабыми руководителями старого государства, за четыре года войны постепенно проник через этапы на фронт, то естественно, что он нашел дорогу и во флот, хотя внешне он сначала ничем не проявлял себя. Затем на флот обрушилась революция, демократия выбила из рук Германии последнее средство защиты и стала хвалиться своим подвигом.
Как ложен был путь, по которому вели храбрый народ, если его можно было до такой степени сбить с толку! Верные той дисциплине, которую старое государство воспитывало в своих подданных ради общего блага, немцы повиновались ей и на пагубу себе, выдав врагу свои великолепные корабли. Пусть же мир рассудит по справедливости и подумает о том, что те самые люди, которые подчинились приказу революционного правительства выдать корабли, в прежнее время совершали геройские подвиги всюду, где им представлялась для этого возможность.
Исчезновение германского флота лишило жизненной силы также и остальные малые флоты всего мира. Его значение и самостоятельность заключались в том, что союз с ним представлял ценность для всех, желавших бороться против английской монополии, но мы никогда не усвоили вполне этот закон мировой политики. Сохранение равновесия на море теперь всецело зависит от американского флота. Однако я не верю в серьезность противоречий между двумя англо-саксонскими державами. Их капитализм совместно порабощает все прочие народы. После крушения германского флота эти народы не имеют более никакой опоры и не могут сохранить свою свободу.
Глава девятнадцатая
Подводная война
1
Чем более Англия после событий первых недель войны старалась держать подальше от нас свои морские силы, чтобы не дать нам случая добиться быстрого решения с помощью оружия и ухудшить всеми средствами нашу хозяйственную жизнь, тем сильнее становилась для нашего флота необходимость бить врага тем же оружием. Самым действенным средством, которое мы могли пустить в ход против английской торговли, были подводные лодки.
При применении их против неприятельского судоходства с самого начала было ясно, что существовавшие дотоле постановления морского права, унаследованные в основном от парусной эпохи, не вполне соответствовали современным условиям. Всего более применимы оказались прежние правила блокады. В американской гражданской войне суда, прорывавшие блокаду, попросту пускались северянами ко дну, правда, с помощью пушек, ибо торпед тогда еще не существовало. Подобно тому, как англичане говорили о своем провозглашении военной зоны, что оно являлось in effect a blockade adapted to the condition of modern warfare and commerce{216}, мы также могли, без сомнения, присвоить себе формальное право на подводную блокаду. Однако следовало ожидать, что нейтралы отнесутся к действиям Англии и Германии по-разному. Благодаря морскому могуществу Англии, традициям и дипломатической ловкости ее правителей, нейтралы почти безоговорочно соглашались со всем, что она делала на море; если же Германия отвечала соответствующими контрмерами, то со стороны не участвовавших в войне государств следовало ожидать совсем иного сопротивления. В войне с Англией перед нами с самого начала стояло гораздо больше препятствий, чем представляло себе большинство немцев.
Главных трудностей следовало ожидать со стороны Америки, в особенности после того, как эта страна, вопреки сущности нейтралитета, превратилась уже в начале войны в арсенал наших врагов. Поскольку в Северной Атлантике товары перевозятся преимущественно под английским флагом, всякая борьба с английским судоходством должна была причинять убытки американским поставщикам. Уже на примере наших находившихся за границей крейсеров, которые самым добросовестным образом выполняли все требования старого морского права, мы могли видеть, как пристрастно относились к нам Соединенные Штаты.
Исходя из этих соображений и желая позондировать почву и подготовить общественное мнение США, я принял в ноябре 1914 года американского журналиста фон Виганда и спросил его, что скажет Америка, которая терпимо отнеслась к полнейшему попранию Англией действующего морского права, если мы ответим подводной блокадой, на провозглашение которой без сомнения имеем право. Беседа была опубликована с разрешения министерства иностранных дел. Позднее было высказано мнение, что она выдала мысль об объявлении подводной войны и зря обозлила англичан. Между тем вопрос о применении подлодок против английского судоходства обсуждался в прессе еще в первой стадии войны и даже до войны, и если вообще существовала надежда заставить британское правительство как-то ограничить нарушение морского права, то этого можно было достигнуть, лишь приставив дуло револьвера к его виску. Политические последствия могли возникнуть лишь в том случае, если бы револьвер выстрелил.
Уже с начала ноября руководящие морские инстанции стали обсуждать вопрос о возможности подводной войны. 7 ноября 1914 года начальник Генмора представил проект объявления подводной блокады всего побережья Великобритании и Ирландии. Я указал, что вследствие новизны этого вида оружия подводная блокада дотоле еще не рассматривалась с точки зрения международного права. Провозглашение блокады должно состояться не раньше того момента, когда в нашем распоряжении окажется более или менее достаточное количество подводных лодок{217}. Я поставил вопрос о том, не лучше ли поручить объявление блокады адмиралу, командовавшему морским корпусом во Фландрии, чтобы не ограничивать свободу действий кайзера и правительства. Блокада всей Англии – заключил я свое краткое выступление – слишком смахивает на блеф, поэтому я предлагаю объявить сначала блокаду одного только устья Темзы. Я считал более правильным начать с малого и затем посмотреть, какой оборот примет дело в военном и политическом отношениях. Такое самоограничение более соответствовало бы нашим средствам и постепенно приучило бы мир к идее нового вида блокады. Этим путем мы пощадили бы американское судоходство, особенно постоянно прибывающие в Ливерпуль океанские пассажирские пароходы, и уменьшили бы размер опасности.
Адмирал фон Поль не согласился с моей точкой зрения. 15 декабря он представил мне проект обращения к министерству иностранных дел, в котором испрашивалось согласие на открытие подводной войны в конце января, причем Ламанш и все прибрежные воды Соединенного Королевства должны были быть объявлены военной зоной. Проект указывал также на заявление американского посла Джерарда, из которого начальник Генмора вывел заключение, что со стороны Америки не приходилось ожидать больших возражений.
16 декабря 1914 года я ответил на это предложение следующим письмом: Имею честь ответить на письмо вашего превосходительства от 15 декабря, что я считаю преждевременным приложенное к нему обращение к министерству иностранных дел.
По моему мнению, от него нельзя требовать, чтоб оно уже теперь заявило о том, не возникнут ли у него в феврале будущего года опасения политического характера а связи с проведением в жизнь такого чреватого последствиями мероприятия, как проектируемая подводная война.
Во мне лично намеченный вашим превосходительством метод ведения войны также возбуждает опасения. Предлагаемая вашим превосходительством подводная война без объявления блокады окажет, по моему мнению, гораздо большее влияние на нейтралов, чем регулярная блокада, а потому является гораздо более опасной в политическом отношении.
Опыт нынешней войны, к сожалению, доказал, что Германии нужно считаться с торговыми интересами нейтралов больше, нежели Англии. Ссылка на мероприятия англичан, объявивших небезопасным плавание в северной части Северного моря, кажется мне не совсем правильной. Англичане объявили эту зону опасной не по собственной инициативе, а основываясь на том (правда, ложном) утверждении, что мы установили в ней мины и что поэтому центральные суда находятся также в опасности быть принятыми за германские минные заградители и подвергнуться соответствующему обращению.
Позволю себе рекомендовать вашему превосходительству призадуматься над тем, может ли частная беседа посла Джерарда с председателем бременской торговой палаты быть использована в качестве основания для столь важного мероприятия, как проектируемая подводная война. К тому же можно полагать, что официальные германские учреждения, которым даже подводная блокада внушает опасения международно-правового и морального характера, выдвинут еще гораздо более серьезные возражения против подобных методов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65