– Поскольку местные проблемы, за редким исключением, типичны для всей страны, – сказал Бернард, – можно невольно задеть целый ряд избирательных округов.Что ж это получается: куда ни кинь – всюду клин? Никаких шансов? Как с единой транспортной политикой?– Особенно опасно ввязываться в местные дела, если за ними стоит мощная КВАНПО, – добавил Бернард.Все, что Бернард говорил, теоретически было вполне логично и разумно, и я был искренне признателен ему за заботу и готовность помочь. Однако в данном конкретном случае у меня совсем не было уверенности, что местные проблемы настолько типичны для всей страны.Поэтому я сказал ему:– На моей стороне будет все население округа, возможно, за исключением кучки длинноволосых, нечесаных любителей искусств.Бернард все понял и не стал настаивать. Вместо этого он предложил обсудить календарь моих встреч на утро.10.15 – генеральный секретарь Совета по делам искусств (самая крупная КВАНПО).10.45 – Ассоциация исторических памятников.11.00 – Национальный трест.11.15 – Национальная ассоциация землевладельцев.11.30 – Совет защиты деревенской Англии.11.45 – Национальный совет народного творчества.Я в замешательстве наугад ткнул пальцем в календарь.– Деревенская Англия?– Да, – сказал мой личный секретарь и неопределенно кивнул в сторону окна. – Там ее предостаточно.– Что все они от меня хотят?– Хлебную биржу, – терпеливо объяснил он. – Они из архитектурной мафии.– И Совет народного творчества?– Нет, у этих своя мафия. Очень влиятельные люди… Посыплются письма в «Таймс», оскорбительные статьи в воскресных газетах. Вас обвинят в вандализме… Им не составит труда организовать мощную кампанию протеста по всей стране, не говоря уж о вашем избирательном округе, господин министр.У меня появилось неприятное ощущение. Наверное, в чем-то он прав. Но я все равно полон решимости бороться до конца. Эту схватку можно и должно выиграть!– Каким образом все эти люди оказались в моем календаре? Разве я просил вас?… О чем вы думали, Бернард?– О сэре Хамфри, господин министр. Он просил об этом.– Так вот, Бернард, учтите, от своих слов я не отступлюсь.Остаток дня прошел в скучнейших дебатах с различными группами давления. Казалось, им не будет конца. К вечеру я чувствовал себя совершенно вымотанным. 4 октября Сегодня мой личный секретарь продемонстрировал сообразительность и деловую хватку, которой я от него, честно говоря, не ожидал.Убедившись в непоколебимости моего решения довести дело с картинной галереей до победного завершения, он попросил меня ознакомиться с документом под названием «Поправка № 2 к Положению о субсидиях органам местного самоуправления». Собственно, Бернард принес его мне на подпись.– Что это? – спросил я.Он начал обстоятельно рассказывать о назначении документа.– Это – подзаконный акт, подлежащий утверждению палатой общин. Поскольку органы местного самоуправления формально входят в вашу компетенцию как министра административных дел, вы, господин министр, должны официально подтвердить, что пересмотренный пункт номер пять поправки номер два к Положению о субсидиях от тысяча девятьсот семьдесят первого года входит в силу с восемнадцатого марта будущего года, тем самым делая недействительным пункт номер семь Положения о субсидиях органам местного самоуправления от тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года…Я опять ничего не понял.Похоже, Бернард предвидел это, поскольку тут же протянул мне «Пояснительную записку», в которой была выделена фраза: «Данное Положение также предусматривает порядок и размер материальной компенсации членам местных советов в зависимости от времени, затраченного ими на общественные дела…»
– Ну и что? – спросил я, внимательно прочитав записку до конца.– Как что? – удивился Бернард. – Простите, господин министр, но, мне кажется, это дает вам редкую возможность продемонстрировать всем, что в результате ваших усилий, как министра Ее Величества, члены местных органов самоуправления смогут получать больше денег за посещение заседаний своих советов.Так вот куда он клонит! Я снова уткнулся в пояснительную записку. Конечно же! Здесь все написано черным по белому. Простым английским языком: «…Порядок и размер материальной компенсации членам местных советов…»
Как же я сразу не догадался?!Отличная мысль и отличная работа! Действительно редкая возможность продемонстрировать благородную щедрость по отношению к скромным труженикам местных советов!Бернард прервал мои размышления.– Простите, господин министр, но я считаю своим долгом проинформировать вас. Мне совершенно случайно стало известно, что сэр Хамфри и сэр Йен Уитворт специально встречались по этому вопросу.– Йен Уитворт?Бернард кивнул.– Да, постоянный заместитель министра окружающей среды. Здание хлебной биржи занесено в реестр, поэтому проверку будет вести один из его инспекторов. А он, насколько я понимаю, получит от сэра Хамфри и сэра Йена руководящие указания – неофициальные, конечно.Неофициальные указания? Очень подозрительно. Что бы это значило?– Собственно, в указаниях ничего предосудительного нет, – осторожно заметил Бернард. – Каждый следует указаниям в своей работе.– А я-то полагал, инспекторы должны быть беспристрастны.Бернард весело захихикал:– Верно подмечено, господин министр. Так оно и есть! Поезда тоже беспристрастны, но… следуют туда, куда их направляют рельсы.– Но это несправедливо!– Это политика, господин министр.– Но Хамфри не должен заниматься политикой! Он – государственный служащий. Политика – мое дело…Тут до меня дошел весь смысл его слов, и я замолчал. Бернард понимающе кивнул. По выражению его лица было видно, что он горит желанием подсказать мне, какое политическое решение следует принять. Я спросил, как Хамфри и Йен будут оказывать давление на инспектора.Он с готовностью объяснил:– В принципе у реестровых инспекторов своя собственная, относительно независимая иерархия. Поэтому главное здесь – найти инспектора, который мечтает о повышении.– Зависит ли что-нибудь от министра?– Министры – наши хозяева и господа, господин министр.Предельно точный ответ. То, что мне надо. Джайлс Фримен, парламентский заместитель министра окружающей среды, – мой старинный приятель. Я решил объяснить ему ситуацию и попросить вмешаться. Он мог бы, например, настоять, чтобы нам дали инспектора, которого не интересует повышение, скажем, ему скоро на пенсию. Возможно даже, в своей работе такой человек будет исходить из интересов общества.– Соедините меня с Джайлсом Фрименом, – попросил я Бернарда.На что он, к моему глубочайшему изумлению, ответил:– Его личный секретарь сказал, что господин Джайлс готов встретиться с вами после вечернего голосования в палате.Должен заметить, это произвело на меня большое впечатление.Я даже спросил Бернарда, не думал ли он когда-нибудь заняться политикой. Он отрицательно помотал головой.– Почему?– Понимаете, господин министр, я как-то наткнулся на определение политики в «Тезаурусе»…– Ну и что там сказано?– «Махинации, интриги, закулисные сделки, обман, демагогия, взяточничество…» Боюсь, я не обладаю для этого нужными качествами.– Никогда не следует недооценивать себя, Бернард, – посоветовал я ему.
(Три дня спустя сэр Хамфри Эплби получил еще одну срочную записку от сэра Йена Уитворта. – Ред.) 1 октября Дорогой Хамфри!Плохие новости. Похоже, ваш министр нашел общий язык с нашим парламентским заместителем министра Джайлсом Фрименом, этим чудовищем в человеческом обличье. Он настоял на замене моего инспектора человеком, который почти наверняка будет действовать в интересах Хэкера.Мягко говоря, я весьма обеспокоен. Возникла реальная угроза самостоятельных действий нового инспектора.Кроме того, не исключено, что проект Хэкера встретит массовую поддержку в его избирательном округе.Какие будут соображения?Йен.
(Нам не удалось найти письменный ответ на этот отчаянный крик о помощи. Зато мы обнаружили в личном дневнике сэра Хамфри Эплби довольно подробный отчет о его беседе с сэром Йеном Уитвортом и секретарем кабинета сэром Арнольдом Робинсоном за обедом, который состоялся в следующий понедельник. – Ред.) «Сегодня во время обеда с Арнольдом и Йеном я совершил великий переворот.Йен хотел срочно переговорить со мной о предстоящей проверке законности продажи здания хлебной биржи. Я счел необходимым пригласить Арнольда, прекрасно понимая, что, в конечном итоге, ключ к решению проблемы находится именно у него.Изложив вкратце суть вопроса, я перевел разговор на тему о ведомственной реорганизации, которая ожидалась на следующей неделе, и предложил Арнольду расширить компетенцию Хэкера на сферу искусств.«Хэкер – полнейший профан в искусстве», – возразил Арнольд. Такая реакция меня, признаться, удивила. Он явно не понял главного. Ни для кого не секрет, что наш министр промышленности не способен отличить трактор от экскаватора, министр образования совершенно безграмотен, а министр занятости являет собой идеал безработного, поскольку вообще ничего не умеет делать.Став ответственным за дела искусств, Хэкер вряд ли начнет свою деятельность в новом качестве с закрытия картинной галереи. Вот – суть моей мудрой идеи.Йен вначале тоже был против. По его мнению, не следует превращать реорганизацию в перестановки. Пришлось разъяснить, что речь идет не о перестановках, а всего лишь о функциональных передвижках: искусства и телевидение «передвигались» в компетенцию МАДа.Правда, в моем плане есть маленький изъян, так сказать, определенная непоследовательность, а именно сведение вместе искусств и телевидения. У них нет ничего общего… Более того, они – полные противоположности.Впрочем, Арнольда, как и Йена, больше волновало усиление моей власти и влияния. Он признался, что не хотел бы порождать очередного административного спрута, и напомнил, что мы и так уже подмяли под себя органы местного самоуправления.На мой взгляд, искусство и местное самоуправление прекрасно сочетаются. И то и другое сродни плутовству. Они улыбнулись моей шутке. И поскольку ни у того, ни у другого не было готовых контрпредложений, как призвать Хэкера к порядку, им пришлось согласиться с моим планом.«В тебе тоже пропадает артист», – сказал Арнольд, поднимая бокал за мое здоровье». 11 октября Новости, новости… Как всегда, хорошие и плохие. В целом-то больше хорошие, однако не обошлось и без накладок.На десять часов утра у меня была назначена встреча с членами совета моего избирательного округа для окончательного решения вопроса о галерее и футбольном клубе. Буквально за несколько минут до этого в кабинет неожиданно зашел сэр Хамфри. Я сразу предупредил его, что решение уже принято и все разговоры бесполезны.– И все же, господин министр, у меня есть сообщение, которое, полагаю, вас очень и очень заинтересует, – перестановки.Перестановки? С какой стати? Ведь всего две недели назад речь шла просто о реорганизации.– Не просто о реорганизации, господин министр, а о реорганизации. Которая, кстати, сделает вас еще более сильным и влиятельным. Теперь в вашу компетенцию будет входить и искусство.Приятная новость, ничего не скажешь. Странно только, почему сэру Хамфри сообщили об этом раньше меня. Очевидно, сразу после принятия решения он встречался с секретарем кабинета.Я от души поблагодарил его за приятные новости, предложил в конце дня отметить это событие и сказал, что мне пора начинать совещание.– Да-да, конечно. Э-э… надеюсь, при обсуждении конкретного вопроса вы примете во внимание изменившиеся обстоятельства.Какое отношение, черт побери, могут иметь дела футбольного клуба к моим новым обязанностям? Но ведь сэр Хамфри зря говорить не будет. Затем до меня дошло: министр по делам искусств начинает свою деятельность со сноса картинной галереи! Скандал!Я попросил Бернарда извиниться перед членами совета и задержать их еще на несколько минут. Мне нужно было собраться с мыслями.Затем я сказал Хамфри, что тщательный анализ изменившейся ситуации заставляет меня пересмотреть отношение к картинной галерее. Это, безусловно, важный очаг культуры, к тому же расположенный в историческом здании. Его надо обязательно сохранить.Он понимающе кивнул и согласился, что я попал в сложное положение. В это время Бернард ввел участников совещания во главе с Брайаном Уилкинсоном.Честно говоря, я понятия не имел, что им сказать. Поэтому попросил Хамфри остаться.– Мой постоянный заместитель, – представил я его.– А этот что, всего лишь временный? – спросил Брайан, указывая на Бернарда.Такие шуточки вполне в духе Уилкинсона. Его бестактность – как, например, сейчас в отношении Бернарда – порой граничит с настоящим хамством.Я собрался было сообщить им об изменившихся обстоятельствах, но Брайан опередил меня. Он с энтузиазмом заявил, что все идет, как по маслу: наш план поддержали все политические партии и совет графства. Дело только за разрешением моего министерства использовать деньги, полученные от продажи картинной галереи, как ссуду футбольному клубу.– Э-э… все это, конечно, так, – неуверенно произнес я, – но… э-э… тут есть одна загвоздка…Брайан удивился.– Какая еще загвоздка? Ты же сам утверждал, что не будет никаких проблем!Что я мог ему ответить? В голове, как назло, все перемешалось.– Э-э… видите ли… в силу некоторых обстоятельств… – неуверенно начал я. Но тут мне пришла спасительная мысль – отфутболить их к Хамфри. – Впрочем, полагаю, мой постоянный заместитель сможет объяснить вам более компетентно.Все повернулись к сэру Хамфри.– Да… просто это невозможно, – сказал он и замолчал.Я со страхом подумал, что он этим и ограничится. Однако к нему, слава богу, пришло вдохновение, и он продолжил:– Потому что картинная галерея – доверительная собственность. Посмертный дар. Или что-то в этом роде.Я подхватил эстафету.– В том-то и вся загвоздка! Доверительная собственность. Придется нам, видимо, поискать другое здание под снос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76