– Вот, взгляните, – сочувственно улыбаясь, сказал он. – Лично у меня складывается впечатление, что все ваши операторы, режиссеры и технический персонал не выпускают из рук бокалов с шампанским, все до одного являются на работу в сопровождении жен или других не менее респектабельных дам и все обладают поразительным сходством с членами правления, директорами и заведующими отделами или их друзьями. Иногда мне даже приходит в голову мысль: не передать ли эти материалы в налоговое управление? Как вы считаете? – И торжествующе вручил пачку Фрэнсису Обри.Тот сосредоточенно начал рассматривать фотографии. Лицо его все больше вытягивалось.Когда он почему-то задержался на одном из снимков – прекрасно выполненном групповом портрете, – Хамфри перегнулся через стол и жизнерадостно заметил:– О, по-моему, вы здесь отлично получились! Лучше всех, вы не находите?За столом воцарилась гробовая тишина. Бледный, как полотно Фрэнсис положил фотографии, взял вилку и машинально отправил в рот кусочек палтуса а-ля меньер. Очевидно, рыба показалась ему горче полыни, потому что он, скривившись, проглотил кусок и снова отложил вилку. Я с интересом наблюдал за происходящим. Действия моего постоянного заместителя были безукоризненны, и я не хотел ему мешать.А Хамфри тем временем смаковал «Шато Леовиль-Бартон» 73-го года, бутылочку которого он, как истинный ценитель вин, заказал к ростбифу. На мой вкус, вино вполне сносное, хотя не знаю, чем одно красное вино отличается от другого.– Кстати, Фрэнк, – вновь нарушил молчание Хамфри, – полагаю, мы вполне могли бы не вытаскивать всего этого на свет божий, конечно, при условии, что наши досье не будут пополняться новыми свидетельствами нелояльности вашей корпорации. В связи с этим я и пытаюсь убедить господина министра полюбовно решить вопрос о фильме Людовика Кеннеди.На Фрэнсиса было просто жалко смотреть. Он трясущимися руками перевернул свою фотографию и умоляющим тоном обратился к нам:– Но, поймите, мы не можем подчиняться давлению со стороны правительства!– Конечно, нет, – с готовностью согласился Хамфри.Странно. По-моему, именно этого мы и добиваемся. Впрочем, мне самому вскоре стало ясно, что, имея дело с чиновниками Уайтхолла, надо всегда делать поправку на их врожденный талант к лицемерию. Иными словами, сэр Хамфри давал Фрэнсису Обри возможность достойно капитулировать.Вот как это произошло. Хамфри повернулся ко мне за подтверждением.– Господин министр, разве мы хотим, чтобы на Би-би-си оказывалось давление со стороны правительства?– Нет? – осторожно спросил я, не до конца понимая, куда он клонит.– Ни в коем случае! Речь идет просто о фактических неточностях, допущенных в интервью с Людовиком Кеннеди.Фрэнсис Обри ухватился за это, как утопающий за соломинку. Он даже повеселел.– Фактические неточности? Это же совсем другое дело! Я хочу сказать, что Би-би-си не может подчиняться давлению со стороны правительства…– Конечно, нет, – в один голос согласились мы.– …но мы придаем огромное значение фактической точности…– Безусловно, – подтвердил сэр Хамфри. – Не говоря уж о том, что к моменту выхода интервью в эфир часть информации наверняка безнадежно устареет.– Устареет? – радостно переспросил Обри. – О, это серьезно. Как вы понимаете, Би-би-си не может поддаваться давлению со стороны правительства…– Конечно, нет, – согласились мы.– …но мы придаем большое значение актуальности нашей информации…Решив помочь Хамфри, я активно включился в разговор.– Кстати, просматривая стенограмму своего интервью с Людовиком, я обнаружил в ней несколько замечаний, которые ни в коем случае нельзя выпускать по соображениям безопасности…– А именно? – спросил Фрэнсис.Честно говоря, я не ожидал такого вопроса. Мне казалось, он достаточно хорошо воспитан…Хамфри поспешил мне на выручку.– Господин министр не имеет права вдаваться в подробности. Безопасность… вы же понимаете.Фрэнсиса Обри это нисколько не огорчило. Наоборот.– Ну что ж, с безопасностью шутки плохи, что и говорить. Если на карту поставлены интересы обороны королевства, мы обязаны проявлять максимальную бдительность. Иными словами, Би-би-си не может поддаваться давлению со стороны правительства…– Конечно, нет, – в очередной раз с энтузиазмом согласились мы.– …но безопасность… с ней шутки плохи…– Да, с безопасностью шутки плохи, – подтвердил я.– Конечно, с безопасностью лучше не шутить, – согласился Хамфри.А я добавил:– Главное же – в этом интервью практически нет ничего интересного. Старая песня на новый лад. Скучища!К этому времени Ф.О. – или милейший Ф.О., каким он мне теперь кажется, – заметно приободрился: щеки порозовели, в глазах появился живой огонек, он снова обрел способность уверенно рассуждать о принципах и задачах Би-би-си.– Подводя итоги, должен заявить следующее, – решительно начал он. – Поскольку упомянутое интервью не содержит ничего нового, скучновато, грешит фактическими неточностями и к тому же вызывает сомнения с точки зрения безопасности, полагаю, Би-би-си вряд ли захочет выпускать его на экран… Это же совсем другое дело!– Совсем другое дело, – радостно повторил я.– Короче говоря, – резюмировал он, – трансляция этого интервью, безусловно, не в интересах общества. И я хотел бы внести абсолютную ясность в один принципиальный вопрос…– Да? – заинтересовался сэр Хамфри.– Недопустима даже мысль, что Би-би-си может подчиниться давлению со стороны правительства! – категорически закончил Фрэнсис Обри.Полагаю, теперь все будет в порядке. 5 апреля В конце дня ко мне в кабинет заскочил радостный Хамфри. Ему только что сообщили о решении Би-би-си не транслировать мое интервью с Людовиком Кеннеди. Кажется, они начали проявлять ответственный подход к делу. Наконец-то!Я поблагодарил его за приятную новость и предложил рюмку «шерри». Несколько минут мы сидели молча. Он смаковал свое «шерри», а я раздумывал о событиях минувших дней. Внезапно мне в голову пришла странная мысль.– Послушайте, Хамфри, я подозреваю, что меня каким-то образом заманили в ловушку, заставив сказать вещи, которые будут неприятны ПМ.– Не может быть! – без колебаний возразил мой постоянный заместитель.– Да нет, боюсь, так оно и есть.Хамфри назвал мое подозрение смехотворным и поинтересовался, как оно вообще могло у меня возникнуть. Вместо ответа я спросил его, почему он считает смехотворным предположение, что Людо пытался заманить меня в ловушку.– Кто-кто? – удивился он.– Людо. Людовик Кеннеди.Точка зрения сэра Хамфри внезапно изменилась.– Ах, Людовик Кеннеди! Это он пытался заманить вас в западню? Конечно же. Никаких сомнений.Мы были единодушны в том, что все работники радио и телевидения дня не проживут без обмана. Им никогда и ни в чем нельзя доверять. Но сейчас, вспоминая наш разговор, я невольно задаюсь вопросом: почему он так удивился, когда услышал имя Кеннеди? Кого еще, по его мнению, я мог подозревать?Ну да ладно, все-таки он вытащил меня из серьезной переделки, хотя, ясное дело, за это надо платить – неизбежное quid pro quo Уайтхолла. Теперь мне ничего не оставалось, как оставить местное самоуправление в покое.– Следует признать, – великодушно заметил я, – что в целом в местных органах власти работают вполне разумные, ответственные люди, избранные демократическим путем. Нам, в центре, необходимо дважды подумать, прежде чем учить их, как надо работать.– А «регламент неудач»?– Полагаю, они могут обойтись и без него, вы согласны?– Да, господин министр. – Он довольно улыбнулся.Однако я не намерен ставить на этом деле точку. Я обязательно вернусь к нему… в свое время. Ведь у нас с Хамфри всего лишь молчаливое соглашение, неофициальное перемирие… А можно ли упрекать человека за несоблюдение молчаливого соглашения, неофициального перемирия? По-моему, нет. 17По моральным соображениям 14 мая Пишу эти строки не в своей лондонской квартире и даже не дома, в избирательном округе, а в салоне первого класса самолета «Бритиш эруэйз» на пути к Персидскому заливу, в нефтяное княжество Кумран.Полет продолжается уже более четырех часов, так что где-то минут через сорок пять мы должны пойти на посадку.Чувствую себя прекрасно, правда, немного возбужден. Раньше я никогда не летал первым классом – это же совсем другое дело: бесплатное шампанское, приличная еда… не то что обычный подкрашенный суррогат.Да, быть VIP («очень важной персоной». – Ред.) просто здорово: специальный отсек в хвосте самолета, потрясающие стюардессы, шикарный сервис…Мы летим туда для подписания крупнейшего в истории Великобритании экспортного контракта на Ближнем Востоке.Но, говоря «мы», я имею в виду не только себя, Бернарда и сэра Хамфри. А ведь я перед путешествием настоятельно просил принять все необходимые меры, чтобы нас не обвинили в разбазаривании общественных денег. И мой постоянный заместитель заверил меня, что состав делегации будет сведен к минимуму. «Господин министр, мы берем с собой минимум-миниморум», – как сейчас помню, сказал он. Подозреваю, у него были веские причины «упрятать» меня в отсек для VIP.Мои подозрения полностью подтвердились, когда мы вышли из самолета. Такого количества государственных служащих я не мог даже представить. Страшное дело! Оказывается, их было так много, что МАДу пришлось зафрахтовать весь рейс.Я немедленно заявил Хамфри о недопустимости подобного обращения с государственными средствами. Он посмотрел на меня, как на сумасшедшего, и объяснил, что перевезти такую массу людей обычным рейсом было бы намного дороже.Тут он прав, разумеется. Но меня интересует, почему их так много?– Хамфри, кто все эти люди?– Члены нашей маленькой делегации.– Но вы же лично заверили меня, что поедет минимум-миниморум.– Так оно и есть, господин министр.Я снова спросил, откуда все эти люди. Как выяснилось, нас сопровождает «небольшая делегация» министерства иностранных дел. Зачем? Ведь цель поездки – формальное подписание коммерческого контракта, полностью обговоренного между правительством Кумрана и «Бритиш электроникс системз». Никаких политических вопросов. Хамфри объяснил, что «они не любят отпускать нас за границу одних».Кроме того, с нами прилетели делегации министерства торговли, министерства промышленности и небольшая группа из министерства энергетики, поскольку мы имеем дело с нефтяным княжеством. Лично я не вижу никакой связи. Впрочем, даже если бы мы направлялись в Швейцарию, министерство энергетики и тогда бы с пеной у рта доказывало, что шоколад – источник энергии! Прилетели еще постоянный заместитель во главе команды из секретариата кабинета, группа из ЦУИ. (Центрального управления информации. – Ред.) И наконец, делегация собственно МАДа: пресс-секретарь с сотрудниками, половина моего личного секретариата, работники координационной службы, секретари, готовившие контракт, и те, кто курировал его подготовку… Перечень можно было продолжать до бесконечности.Какой уж там минимум-миниморум! Я напомнил Хамфри (он сидит рядом со мной и клюет носом после бесплатного шампанского, на которое набросился, словно свинья на желуди), что, когда мы отправлялись на переговоры с кумранцами в Мидлсборо, нас сопровождало всего семь человек.Он многозначительно кивнул.– Еще бы, господин министр, с дипломатической точки зрения Тиссайд Промышленный район Великобритании.

не так важен, как Кумран.– Тиссайд представляют в парламенте четыре депутата! – заметил я.– Кумран контролируют «Шелл» и «Бритиш петролеум», – возразил он.Тут мне в голову пришел очень интересный вопрос:– Кстати, а почему вы здесь, Хамфри?– Исключительно по велению долга, – напыщенно ответил он и поспешил уйти от разговора, вручив мне документ, озаглавленный «Итоговое коммюнике». Нужно было просмотреть и одобрить его.Я взял тонкую папку, бездумно открыл ее, однако мне по-прежнему не давала покоя мысль о чуть ли не ста пятидесяти нахлебниках. Ведь им за эту поездку еще и платят! А вот когда я спросил, сможет ли Энни сопровождать меня, мне заявили, что для этого требуется специальное разрешение короля Кумрана и что в любом случае мне придется платить из своего кармана за проезд, отель, питание – короче говоря, абсолютно за все!Эти чертовы ловкачи из государственной службы своего никогда не упустят. А мне приходится выкладывать сотни фунтов, потому что Энни все-таки поехала со мной. Сейчас она сидит напротив и весело болтает с Бернардом. Судя по всему, наше путешествие ей нравится. Слава богу, хоть с этим все в порядке.Впрочем, лучше не отвлекаться. При первом же взгляде на коммюнике мне сразу бросилось в глаза, что Хамфри написал его до переговоров. Я прямо заявил ему о недопустимости такого подхода.– Напротив, господин министр, – возразил он. – Итоговое коммюнике нельзя писать после переговоров. Ведь его надо согласовать по меньшей мере с десятком других ведомств, с Комиссией ЕЭС, Вашингтоном, кумранским посольством… Мыслимое ли дело – провернуть все это за несколько часов посреди пустыни?!Просмотрев коммюнике, я заявил Хамфри, что нахожу его беспредметным, чисто гипотетическим и не имеющим прямого отношения к нашим переговорам.Сэр Хамфри тонко улыбнулся.– Хорошее коммюнике, господин министр, никогда не имеет прямого отношения к предстоящим переговорам.– Тогда зачем оно вообще?– Для прессы. А нам оно служит чем-то вроде выездной визы.Кстати, совершенно забыл упомянуть, что в самолете по меньшей мере треть пассажиров составляют полупьяные писаки с Флит-стрит… Естественно, все они летят за государственный счет. Все, кроме моей жены, за которую я плачу из собственного кармана!– Это необходимо, чтобы хоть как-то компенсировать журналистам потерю времени на освещение столь незначительного события, – попытался утешить меня мой постоянный заместитель.Мой визит в Кумран – незначительное событие! По моему вытянувшемуся лицу Хамфри, очевидно, догадался, что его слова не привели меня в восторг – интересно, кого бы они привели? – и тут же поспешил добавить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76