Электричка замедлила ход, остановилась. Двери с шипением растворились.

Ц Патруль ментов! Ц выкрикнул парнишка, который стоял на стреме. Ц Тик
аем!
Мазурики отшвырнули свою жертву и гурьбой вывалились на перрон.
Маринка осталась в тамбуре, испуганная, ограбленная. Исчезла дневная выр
учка, исчез товар. Только книжку философа Владимира Соловьева грабители
не тронули. Зачем она им, в самом деле?

Глава 8

Ц Что вы видите?
Ц Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, едет поезд… «Кто много терпит в земной жиз
ни, тот удостоится блаженства в бытии загробном…»
Ц У вас есть соник, звук? Что вы слышите?
Ц Я должна зарабатывать деньги. Зарабатывать деньги, зарабатывать день
ги, зарабатывать…
Ц Мы стерли эту грамму, не надо к ней больше возвращаться.
Ц Надо зарабатывать деньги…

***

Опять подошло время отправлять почтовый перевод, а Маринка еще не собрал
а сумму, которую сама себе назначила для посылки. И это ее расстраивало. Де
ньги, предназначенные к отправке, хранились в садовом домике, под расшат
анной гибкой половицей. Вряд ли дачные воры догадаются обчистить подобн
ую развалюху!
Встретившись в конце бесконечного дня в тамбуре электрички, Феофилакт с
очувственно выслушал девушку и произнес назидательно:
Ц Бог посылает беды, испытуя тебя. Не усомнишься ли ты в Его бесконечной
благости? Не восстанешь ли? Любит Он тебя, оттого и беды шлет.
А что, кого Он не любит, того Он не испытует? Что, у того бед не бывает? Ц неож
иданно взъерепенилась Маринка, вытирая внезапно набухшие слезы. Ц Знае
шь ли, тогда я согласна, чтобы Он меня не любил! Нет у меня больше сил такую л
юбовь выносить!
Феофилакт нахмурился. Что-то сегодня он казался не слишком боек на язык. Г
рустным был, неречистым.
Ц Зато кто много терпел в жизни земной, тот удостоится райского блаженс
тва в жизни загробной, Ц нехотя буркнул заученное.
Ц Нужно мне ваше загробное блаженство! Ц фыркнула Маринка. Ц Может, ни
какого рая-то и нет? Чего же тогда всю жизнь мучиться да еще и любить свои м
учения?
Феофилакт почесал затылок, но ввязываться в богословский спор отчего-то
не стал.
Ц У меня тоже дела хреновые, Ц признался мрачно.
Оказалось, что утром его поймали братки из стояковской крыши и потребова
ли платить за работу в электричках Ц «как все платят». И никакие ссылки н
а то, что он лицо духовное и обязан отчет держать только перед Богом (в том
числе и финансовый), проповеднику не помогли. Святому человеку пригрозил
и, что в случае неуплаты его поставят «на ножи» и «скинут» с ветки.
Ц Заломили мне платить столько же, сколько нищим! Нет, ты представляешь!
Ц жаловался Феофилакт. Ц Как будто я для себя стараюсь, на свой карман! Н
е понимают, что я должен еще приходскому священнику за рекомендательные
ксивы отстегивать! Вот гады!
Он был такой расстроенный, несчастный… Тусклая бороденка жалобно дрожа
ла, длинные волосы, собранные на затылке хвостом, свисали печальными сос
ульками, а нижняя губа обиженно поджалась, как у ребенка. Маринку вдруг за
хлестнула волна внезапной, нерассуждающей нежности. Феофилакт так ее по
ддерживал, когда ей плохо было, и советом помогал, и книжки давал, и добрым
словом к жизни возвращал…
Ц Бедненький! Ц Маринка смущенно опустила свою руку на его ладонь. И ко
гда он сжал ее с неожиданной ласковой силой, не испугалась, не отняла дрож
ащие пальцы.
Некоторое время они помолчали, сидя по-прежнему рука в руке.
Потом Феофилакт заметил тонким голосом, жалобно:
Ц Целый день на ногах, во рту даже маковой росинки не было. Голова кружит
ся.
Ц Пойдем ко мне? Ц предложила Маринка, не ожидая от себя такой отваги. Ц
Я тебя покормлю…
Ц Пойдем! Ц покорно согласился Феофилакт, глядя потухшими очами в пол…

Они спустились с платформы, зашагали по узкой тропинке, протоптанной наи
скосок через цветущий луг.
Пока Феофилакт брызгал водой в рукомойнике, Маринка подняла заветную по
ловицу над тайником. После недавнего приключения со шпаной она нашила с
изнанки рабочей кофты специальный потайной кармашек для денег. Вынув дн
евную небогатую выручку, девушка быстро сунула купюры под половицу и при
топнула ее ногой сверху.
В дверях за спиной возвышался Феофилакт с тоскующим взором.
Ц Ой, да тут у тебя просто царские палаты, Ц заметил он печальным голосо
м, в котором теплилась мировая скорбь, Ц по сравнению с моей каморкой…
Ц С кельей? Ц спросила Маринка.
Ц Ну да, Ц отозвался он неохотно.
Маринка разогрела на буржуйке нехитрую еду, быстро накрыла на стол. Поло
жила гостю полную тарелку, себе оставила чуть-чуть. Не хотелось ей есть от
чего-то…
Ц Кушай, Ц сказала ласково и застыла, подперев кулаком щеку. В этот миг е
й хотелось погладить по голове бедного Феофилакта, как будто он был не св
ятым человеком и ее духовным учителем, а обыкновенным юношей, обиженным
и ранимым. Примерно такие же чувства она, кажется, испытывала в свое время
к приснопамятному Игореше…
Феофилакт умял тарелку, осоловел, глаза его сыто заблестели.
Ц Я постелю тебе на топчане, Ц предложила Маринка, пряча смущенные глаз
а. Ц Там на веранде есть топчан, по летнему времени сейчас совсем тепло…

Но, вместо ответа, Феофилакт внезапно притянул девушку к себе и с силой пр
ижался щекочущей бородой к ее ошеломленному лицу. А потом мягкие губы в п
рорези волнистой бородки отыскали пухлый податливый рот, впились в него
жадно, Ц и весь окружающий мир заволокся синим ночным туманом, истончил
ся, поблек, как будто отказываясь существовать вне этой сладкой обморочн
ой немой маеты, имя которой угадывалось без слов Ц любовь…
Его губы шептали что-то сбивчиво и бессвязно, не то ища оправдания себе, н
е то оправдывая ее.
Ц Тебе ведь нельзя, Ц растерянно шепнула девушка, тая от мучительной не
жности. Но он уже нес ее на узкую кроватку, на сопревшие покрывала, пахнущи
е мышами и тоскливым запахом сушеной луковицы…
А потом они лежали друг подле друга Ц два тела, наружно разъединенных, но
внутренне еще слитых, и Маринка рассказывала ему всю свою жизнь до доныш
ка, до самого последнего тоскливого дня…
Она описывала ему цветущие степи вокруг Мурмыша Ц колышущую блеклыми ц
ветами равнину, что привольно расстилается до самого Рифея ровным, без е
диной морщинки полотном, пересказывала ночную перепалку диспетчеров п
о громкой связи на станции, эхо их голосов, которое рождалось и гасло, запл
утав между сонными бараками, живописала пряничный запах цветущих садов
и парной дух весенней земли, карстовые озера, полные ледяной подземной в
оды, их топкие берега в зарослях камыша, выводок гусей, шествующий единым
строем на водные процедуры…
Она рассказывала, как весело становилось в поселке, когда у кого-то играл
и свадьбу или рождались дети или кто-то праздновал день рождения. Ставил
и столы во дворе, как набивались плотно в барак, так что скамейки приходил
ось ставить даже в сенях, пили, обнимались, чокались, танцевали под магнит
офон или старомодную гармошку, ухая от неожиданно привалившей радости ж
изни, потом дрались, неумело и неохотно, беззлобно махая кулаками. Востор
женно визжали дети, кидаясь врассыпную от нетвердо стоявших на ногах дра
чунов. Вскоре один из забияк, обессилев от избытка впечатлений и полноты
творящейся с ним жизни, уже не мог подняться, да так и оставался лежать до
утра между огуречной теплицей и стройными рядами картофельных гряд, шир
око раскинув руки, будто обнимая все небо и все, что было в вышине зримого
и незримого, Ц тонкий огрызок месяца на небосклоне, соляные игольчатые
звезды, фиолетовую бездонную глубь Ц и самого Бога, если он там, конечно,
был…
…Промчался скорый поезд, выбрасывая вперед себя снопы света, словно авто
матная очередь прогремели вагоны по рельсам. Пока Маринка рассказывала,
Феофилакт тихонько задремал, и она тоже привалилась щекой к его плечу, по
коясь рядом с ним доверчиво и счастливо. Как покоилась когда-то рядом с Иг
орешей в короткие минуты невозвратного девичьего счастья…
Проснулась Маринка на рассвете от прохлады и оттого, что рядом никого не
было. Спустила ноги с постели, кутаясь в сопревшее ватное одеяло, поежила
сь. За окном серел мышастый рассвет, негромкий дождь облизывал шершавым
языком тусклое оконное стекло, задумчиво барабанил пальцами по рассохл
ым рамам.
Ц Эй! Ц позвала робко. Думала, что Феофилакт, чтобы не стеснять ее на узко
й кроватке, ушел на топчан. Прокралась на веранду, выглянула наружу Ц ник
ого.
Опять забралась под одеяло. Не спалось. Может, он переживает случившееся
сегодня ночью? Ведь он же инок, святой человек, ему, кажется, нельзя… Ну это
го… С женщиной быть… Что теперь будет! Это она, Маринка, его соблазнила! На
до было сказать «нет» Ц ему же во благо, чтобы потом не терзало его беспло
дное отчаяние.
Ворочаясь без сна, Маринка все кляла себя, терзала напрасными укорами. В г
олову лезли дурацкие мысли. А вдруг Феофилакт пошел на станцию и бросилс
я с горя под поезд? А вдруг… Девушка представила окровавленное тело в чер
ной рясе на рельсах (закрыты прекрасные очи, бородка задралась в небо, бел
ы мертвенные губы, еще хранящие вкус преступных поцелуев) Ц и аж зашлась
нервной дрожью от ужаса. Вскочила с постели, стала лихорадочно одеваться
.
Вылетела из домика, чуть не забыв запереть дверь.
На станции Ц тихо, пустынно. Две смутные фигуры в дождевиках едва виднею
тся на платформе. Печальная собака обследует урну, вяло помахивая хвосто
м. Мокро блестят рельсы в тусклом рассветном мареве, лениво моросит дожд
ик. Никого.
Весь день Маринка проработала как в тумане. Все мерещился ей Феофилакт, в
се еще чувствовала она на своей коже щекотание его мягких усов, вспомина
ла сладкие поцелуи…
После обеда отправилась она в Косино на оптовый рынок за орешками к пиву
и там встретила старую знакомую Катьку. Та недавно тоже переняла стахано
вский метод своей ученицы и, кроме шоколада, стала приторговывать и ореш
ками, и солеными палочками к пиву. А еще в кармане у нее всегда лежали две с
ушеные воблы Ц на случай, если кто спросит.
Ц Ты сегодня Феофилакта не видела? Ц стыдясь, спросила ее Маринка. Ей ка
залось, что уже вся железная дорога от Москвы до самого Ташкента знает пр
о ее любовь, про ее грех.
Но Катька только отрицательно качнула головой и деловито осведомилась:

Ц Слыхала? Говорят, скоро нашу лавочку прикроют.
Ц Как прикроют? Ц оторопела Маринка.
Ц А так! Всех заставят работать на хозяина. Чтобы и товар у него брать, и вс
е такое… И будто он сам будет все отношения с ментами да с контролерами ст
роить, чтоб больше никого не трогали. Вот не знаю, хорошо ли это или плохо…
Ц раздумчиво пробормотала Катька.
Ц И я не знаю, Ц вежливо поддакнула Маринка. Только не до того ей было сей
час, мучила ее тревога за возлюбленного, тяготила, корежила болью внутре
нности…
В «стояке» Феофилакта не было. Маринка еще раз скаталась до Шатуры и обра
тно Ц никто его не видел. К ночи в тоске вернулась домой, нехотя поужинала
остатками вчерашнего пиршества.
Вспомнила досадливо, только одной половиной мозга, про деньги, про то, что
нужно завтра их переслать.
Достала из кармашка дневную выручку, приподняла половицу.
Под половицей было пусто…
Маринка не поверила своим собственным глазам. Наморщила лоб, припоминая
, куда она могла запрятать деньги.
Никуда не могла! Некуда ей было прятать деньги, кроме как под половицу!
Может, мыши съели? Нет, обрывки остались бы.
Или домик садовый ограбили дачные воры? Но откуда воры проведали про тай
ничок под полом?
На самом деле Маринка уже все поняла, все осознала и лишь затравленно иск
ала доказательства того, что это сделал кто угодно, только не Феофилакт. С
вятой человек, духовник, проповедник, не стяжатель…
Девушка села на кровать, опустила руки на колени. Конечно, у него сейчас тр
удности… На него крыша наехала… Он должен срочно отдать деньги, а то они е
го «скинут» с электрички.
Пусть он взял, пусть… Он, наверное, думал потом вернуть всю сумму, незаметн
о положить ее в тайник при удобном случае. Не знал, бедненький, что деньги
ей нужны, чтобы срочно отправить родне.
Вот и книжку Соловьева забыл у нее…
Господи, сколько там денег-то было, силилась припомнить Маринка. И неожид
анно для себя бурно расплакалась, утирая слезы тыльной стороной ладони.
За что это ей, Господи? За что?

***

Витька-пятновыводитель встретился ей в Раменском. Он выглядел взъероше
нным, нервным, суетливым, напоминая мокрого воробья, неудачливого участн
ика птичьей драки за крошку хлеба.
Маринка хотела у него спросить, не видел ли он Феофилакта, но Пятновыводи
тель опередил ее своей новостью:
Ц Слыхала, Чалый всех собирает?
Ц Зачем?
Ц Собрание будет, «стрелка». Это насчет новых порядков. Ты сама-то что об
этом думаешь?
Ц Не знаю, Ц пожала плечами Маринка. Не до того ей было сейчас.
Ц Знаешь, а я, наверное, уйду на другое направление. Мне это все не нравитс
я Пока я сам себе хозяин, жить можно, а ну как на счетчик поставят? Очень мне
надо вкалывать на чужого дядю! У меня дома семеро по лавкам!
«Стрелка» была назначена на мертвое, обеденное время, когда в электричка
х долгий перерыв и работы нет.
На дальней пустынной платформе собралась жидкая кучка торговцев. Отдел
ьно в стороне возвышались три широкоплечих низколобых типа, с ними хозяи
н, Илюха Чалый. В руках он вертел мобильный телефон, изредка прикладывал е
го к уху и сквозь зубы сплевывал на перрон.
Ц С начальником милиции стоит, Ц шепнула Маринке всезнающая Катька. Ц
А рядом с ним Ц новый «смотрящий» на нашей линии. Теперь он будет с нас вы
ручку собирать и руководить нами. К Чалому теперь и не подходи Ц смотри, к
акой гордый!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33