Почему-то Крохин был уверен, что это оружие, попав в дурные руки, станет источником неисчислимых бед и несчастий для незнакомых Максиму людей, которые, останься смертельные агрегаты гнить в земле, возможно, продолжали бы жить поживать, топтать землю еще много-много лет.
Можно назвать сии возникшие чувства голосом совести или вдруг пробудившейся гражданской ответственностью не атрофируйся эти понятия в нынешнем поколении десятилетних до полной невыявляемости.
На следующий день в школе Крохин отыскал Петьку и сразу направился к нему. Смирнов заметил, что друг чем-то удручен больше обычного. Боязливо оглядевшись по сторонам, Максим полушепотом заявил:
– Так нельзя!
– Что нельзя?! – спросил Смирнов.
– Оставлять так нельзя! В смысле оружие! Если оружие, а особенно взрывчатка попадет к тем людям, что контактирует Сеня… Это же, представляешь, что будет? Сколько людей от него погибнет? А мы будем молчать, зная что могли это предотвратить?
– Ну а что мы можем сделать? – удивился Петька.
– Мы знаем главное – что оружие есть, и где оно лежит. Знание – это половина победы!
Кроме нас и Сениных покровителей об этом не знает никто! В наших силах не допустить, чтобы оно не попало в руки бандитов!
– И как же? Прийти и им сказать: «не берите, мол, потому что это не хорошо и из этого можно пораниться?»
Крохин помолчал, потом снова оглянулся как шпион из дешевого фильма, потом приблизился к Петьке вплотную и произнес:
– Нет приходить нам не надо. Надо лишь сообщить куда следует…
– Ого… – сказал Петька, обдумывая услышанное. Максим стоял рядом, смотрел выжидающе и у Петьки Смирнова вдруг возник постыдный позыв сейчас развернуться и пойти прочь от своего друга Крохина, который по собственной воле влип в какую-то жуткую авантюру, а теперь собирался влипнуть еще глубже. Но Петька с некоторым содроганием позыв подавил – как уже говорилось, он был настоящим другом.
Сжав зубы, Смирнов кинулся в омут с головой.
Звонок в местное отделение милиции произвели тем же днем – как заправские террористы пользуясь телефоном автоматом на городском вокзале, что был весьма удален от их собственного дома. Хмурый Петька, прочитав текст написанного Максимом сообщения, вынул из кармана белую пластиковую коробочку с китайским иероглифом и решеткой как у древнего радиоприемника. Тряхнув аппаратом, он пояснил:
– Говорить будем низким «взрослым голосом»! Это вокодер, дешевый правда… но он работает.
Дрогнувшей рукой набрав номер, Смирнов, с неподвижным лицом и без выражения, прочитал текст в трубку. Голос, который выходил из вокодера, вполне мог принадлежать какому ни будь особо одаренному пожилому индивидууму из племени даунов – говорил он четко, но несколько растянуто и низко. Максим ни за что бы ни поверил, что Петька Смирнов может выдать вот такой голос – слишком он не соответствовал зеленой внешности говорящего.
Отговорив положенное, Смирнов повесил трубку и они поспешно пошли прочь с вокзала.
– Что теперь?
– Теперь ждать, – сказал Крохин, – они на обычные вызовы не выезжают, но на такой должны. Они всегда выезжают на сообщения о заложенной бомбе. А это склад с оружием и взрывчаткой – почти то же самое, даже круче.
– Максим… а нас, не поймают? – спросил Петька тихо.
Крохин только головой мотнул раздраженно:
– Не пори ерунды. Кто нас видел? Никто! Ты счас иди домой и за двором Лапкина наблюдай. Потом мне скажешь, как там все прошло.
Смирнов только кивнул неуверенно. Ему вдруг пришло в голову, что на свете есть проблемы покруче нападок Сени Гребешкова.
Звонок последовал в семь вечера. Срывающийся голос Петьки в телефонной трубке сообщил:
– Он вернулся!
– Сеня? – быстро спросил Максим.
– Нет! – крикнул Смирнов, – Лапкин вернулся!
– Но он не должен был… – прошептал Крохин, – хотя… Это даже к лучшему. Ведь это, наверное, его склад.
– Что-то будет! – возвестил Петька Смирнов, – до связи.
И он положи трубку, оставив Крохина со все усиливающимся ощущением неудачливого вызывателя духов. Очень неудачливого.
Итак, Лапкин выбрал очень неудачное время для возвращения. Оставалось надеяться, что все обойдется без большой крови.
В восемь телефон истерично взвякнул таким тоном, что Максим сразу понял – это его.
– Идет Сеня! – коротко сообщил Смирнов.
– Ох… я тоже иду!
– Мам я погулять пойду? – сказал Максим одеваясь, – еще не поздно!
– Все в клады играете? – спросила мать.
– Ага, – произнес Крохин, чувствуя себя партизаном на задании, – и уже один нашли.
Снаружи светила луна – и совершенно непонятно было, откуда с чистого неба сыпется редкий снежок – создавалось впечатление, что это крошатся от мороза звезды.
Сеня был тут как тут. Максим и Петька на этот раз заняли наблюдательную позицию в тени облезлых берез, чуть в стороне от участка Лапкина. Здесь была отличная видимость на двор, притом, что сами они оставались в глубокой темноте.
Гребешков, не задумываясь, перемахнул через забор. В этот раз он тащил с собой объемистый китайский баул из поблескивающей синтетической ткани. Не было сомнений, что груз должен был переместиться туда.
И Сеня был один – Максим догадывался, почему – старшие товарищи Гребешкова не поверили ему. Либо поверили, но решили перестраховаться. Кладокопатель споро начал разбрасывать снег над люком, совсем не замечая, что окошко домика Лапкина светится неярким желтым светом. Гребешков вонзил принесенную с собой саперную лопатку с целью поддеть ей люк.
В следующую мерзлую минуту на сцене возникло еще трое персонажей, причем появились они на диво синхронно, хотя и совершенно независимо друг от друга. Луна подсвечивала картину холодным софитом.
Из своей конуры вышел Бульдозер и плавно натянул свою цепь до отказа. Он был готов ждать вечно.
На крыльцо своего домика вышел Лапкин в накинутой на плечи драной телогрейке. В отличие от своего пса он был склонен к более эмоциональной оценке происходящего и уже открыл, было, рот для гневной матерной фразы, если бы не внезапное появление третьего участника представления.
Побитого милицейского бобика, который с потушенными фарами вдруг вырулил из соседнего переулка, а на подъезде к участку врубил сирену и сигнализацию.
Надрывный вой жестко и страшно ударил по окрестностям. Петька и Максим замерли, остолбенел на крыльце Лапкин и конечно в ужасе замер дважды застигнутый Сеня Гребешков. И только Бульдозер на вой никак не среагировал. Он ждал.
Уазик притормозил у ворот и неестественный механический голос из громкоговорителя с ленцой посоветовал:
– Стоять… Все встали не шевелятся.
Все и так стояли – абсолютная оторопь делала их похожими на каменные статуи. Максиму вдруг показалось, что он присутствует на какой то апокалипсической игре в «замри».
Проблесковый маячок ронял на окрестности синие блики.
Из уазика появилось двое – как и положено в черных кожаных куртках и с АКСУ наперевес. Оба мента были грузноваты и низкорослы, отчего казались почти братьями. Они не торопились – вразвалочку проследовали через калитку, но остановились у самой изгороди. Один качнул автоматом в сторону замершего на крыльце хозяина дома:
– Ты Лапкин? – спросил страж порядка.
– Я, – сказал Лапкин, – а что…
– А это кто? – так же с расстановкой спросил мент и указал стволом АКСУ на Сеню.
Сеня побледнел – это казалось невозможным, если учесть что сверху светила луна, делая всех присутствующих похожих на живых мертвецов, но Сене это удалось. Похоже, он сейчас напряженно раздумывал что будет, если сейчас взять и побежать и будут ли при этом стрелять в спину. Видимо Гребешков решил что будут, и потому не стронулся с места.
– Да откуда я знаю? – неверно и на повышенных тонах произнес Лапкин, – Кто он такой вообще?! Че он здесь делает?!
Милиционер величаво обернулся к Сене и, сняв автомат с плеча, мягко спросил:
– Склад копаешь?
– Какой склад?! – крикнул с крыльца Лапкин, – вы че вообще?! У меня ведь там…
– А ну молчать!!! – с неожиданной злобой крикнул второй мент, а потом кивнул Гребешкову, – копай!
Максима стала бить крупная дрожь. У него на глазах пропадал его давний враг. Но не чувствовал Максим Крохин не радости ни даже злорадства. Страшно было. И еще страшнее оттого, что по щеке Сени Гребешкова вдруг прокатилась скупая мужская слеза.
Трясущимися руками он начал освобождать люк от земли.
Охранители закона нервозно оглядывались по сторонам – им было неуютно потому, что анонимный звонок, судя по всему, оказался правдой. Может быть, они решали – стоит вызвать подкрепление или нет. Сеня рыл мерзлую землю с таким видом, словно по завершении ему придется туда лечь. Зрелище было не для слабонервных.
А вот и люк снова блеснул в подлунном свете. Лопата выпала из руки землекопа и глухо стукнула оземь. –Это… это здесь. – Трясущимися губами вымолвил Сеня.
Максиму вспомнилось, как Гребешков бежал через дворы от своры своих бывших подельничков. У него, тогда, как раз такое было лицо – бледное и испуганное, как у маленького мальчика, застигнутого за какой ни будь непристойностью.
– Да вы че, охренели, что ли все!!! – завопил Лапкин, сжимая кулаки и делая шаг с крыльца, – с ума посходили?! Ведь это же…
Второй милиционер рывком нацелил на него автомат и звучно щелкнул затвором. Лапкин остановился, потрясая руками и тяжело дыша. На низком лбу стража порядка выступил пот и тут же попытался замерзнуть.
– Тяни… – хрипло приказал первый мент и кивнул на цепь.
Трясущимися руками Сеня Гребешков взялся за цепь и посмотрел на милиционеров. Глаза у него были большие и совершенно дикие от страха. Он знал, что открывает дверь в свою несчастье.
Лапкин беззвучно матерился. Менты нервничали. Сеня обмирал, а Максим подавил желание зажмуриться.
Сеня дернул.
Дернул изо всех сил и от рывка своего упал наземь, а вслед за ним волочилась толстая цепь, на конце которой болталась большая квадратная чушка с комьями прилипшей земли по бокам. В земле осталось аккуратная, соответствующая чушке выемка.
И никакого люка!
Гребешков застыл на земле, сжимая непослушными руками цепь и безумными глазами глядя на ментов.
Позади него с низкими вибрирующими звуками набирал обороты Бульдозер.
Лишенная стопора цепь, глухо позванивая, волочилась за ним.
Доблестные работники городской милиции увидели надвигающегося на них ротвейлера и в ужасе попятились. Бульдозер был страшен. В этот короткий миг, когда он преодолевал несколько снежных метров до упавшего Гребешкова, он был самим воплощением необузданного яростного мщения.
Менты преодолели ступор и бросились прочь, не попытавшись сделать не единого выстрела. Может быть, им показалось, что воплощение мщения яростного невозможно убить из обычного оружия. Потрясенный Максим наблюдал, как они бегут через калитку и с перепуганными лицами забираются в своего козла.
Бульдозер достиг Сени и Сеня закричал.
Лапкин бежал в одних тапочках через глубокий снег по направлению к Гребешкову и, как Крохину показалось, вовсе не для того, чтобы оттащить собаку. Менты что-то показывали через заиндевелые стекла своей машины. Бульдозер ревел, Сеня орал.
Не выдержав, Максим и Петька бросились прочь.
В спину им неслись вопли, рев, чей то сдавленный мат, а потом несколько одиночных выстрелов, поразительно четко прозвучавших в морозной ночной тьме.
Наползшая на луну одинокая туча послужила своеобразным занавесом к разыгравшейся трагедии.
После этого жить стало легче. Во всяком случае, Максиму Крохину. Сеня Гребешков в школу на следующий день не пришел, да и не мог прийти в ближайшие два месяца, потому что, как говорили сведущие люди с такими травмами в больнице лежат еще минимум полгода. Лапкин со своего участка исчез и сейчас сидел в КПЗ за мелкое хулиганство, а хмурые люди в форменных куртках каждый день тщательно просеивали каждый квадратный метр его участка, извлекая из-под земного покрова ржавые жестянки, битые бутылки и клубни прошлогодней картошки. Их провожал злобным взглядом Бульдозер, в которого так никто и не попал.
А Максим наслаждался странным и новым для него чувством уверенности в себе. Петька его только что не обожествлял, заявляя, что только настоящий гений мог провернуть такую сложную операцию.
В какой то момент Максиму и самому стало казаться, что это он хитро подловил Сеню Гребешкова в тщательно спланированную ловушку, и что склад с оружием был атрибутом одной из многочисленных выдуманной им игр, и в реальности никогда не существовал.
Мысль эта была странная, но отдавала неким прагматизмом – еще бы, ну откуда склад оружия в их дворе? Короткая детская память сослужила Крохину хорошую службу, через некоторое время начисто утратила все детали операции по загону Сени, погребя их под навалом новых интересных и разнообразных игр, оставив лишь осознание собственных не таких уж и маленьких сил и возможностей.
Как-то раз, на очередную угрозу школьного хулигана из седьмого класса Крохин не отмолчался, а ответил бескомпромиссным жестким ударом в лицевую часть обидчика, расквасив ему нос. К удивлению Максима казавшимся несокрушимым семиклассник вместо того, чтобы ударить неожиданно сел наземь и расплакался, размазывая по лицу мутные слезы. Эта стычка послужила серьезной ломкой мировоззрения Максима Крохина, после чего началось его бодрое восхождение по лестнице социального статуса.
Так что когда через три месяца Петька, листая свежекупленную энциклопедию вооружения указал на чем-то знакомый пистолет и произнес:
– Вот, глок! Совсем как в кладе! – Максим только плечами пожал, он уже не помнил, в какой игре у них был оружейный клад.
А когда вспомнил, то было уже поздно – в том ярком и цветном мире взросления, куда он сейчас вступал, не было места необъяснимому.
Вместе с осознанием своей силы почти всегда пропадает вера в чудеса.

Жертва.


Вот жертва – gone a ticket to the moon.

Это реальность? Или горячечный бред?
Андрей этого не знал, но хотел, очень хотел и надеялся, что все это было бредом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80