Аксессуары для ванной, удобная доставка
– Телу надлежит отдыхать в покойном положении».
«И, полно, дружок, – отвечал ей фарфоровый голосок бабушки Агриппины Ниловны. – Помнишь про новое вино и старые мехи? Пусть для вас, молодых, и хороши новые свычаи, а нам надобно держаться своего века. Живому человеку вытягиваться в полный рост не пристало. Уж я ноги распрямлю, как на стол лягу почивать, а в домовине-то належусь, вытянувшись, до самого скончания дней! А в кровати мне это вовсе ни к чему».
Верно, и прочие вещи показались бы привычны бабушке, когда она была молодою. Но разве Венедиктов старик? Пустое, Нелли ищет свой ларец, она пришла сюда только за ним.
Сундуки заперты, заперты темные резные шкафы. Ничего, в другой раз, когда они залезут сюда вдвоем с Катькой, та разберется с замками. Но куда делась Катька, пустое, верно она осматривает комнаты наверху. Не бояться, только не бояться, хотя зубы так глупо постукивают, а рука со свечою дрожит. Высоко ли окна от земли? Нет, вовсе не высоко. Шкафов и сундуков числом десять. Довольно ли на это будет одной ночи?
Вот и последняя, угловая, комната: какое облегчение увидеть окно на месте очередной двери! Нелли казалось, что она прошла уже многие версты. Можно ворочаться назад, и даже, пожалуй, нужно уже это делать. Чего она ожидала, в конце-то концов? Того, что ларец ее будет стоять себе на видном месте у кровати? Ничего не дается так легко. Только бы благополучно пробраться назад!
Обратно Нелли скорей бежала, чем кралась. Ей мерещилось, что стражи в зеленых ливреях не катают свои шарики по столу в ярко освещенной кордегардии, а таятся по самым темным углам, намереваясь наброситься на нее. У-фф! Вот она, передняя, теперь уже никто не докажет, что юный Роман Сабуров бродил по чужому жилью.
Нелли задула ненужную уже свечу. Пора возвращаться к игорным зеленым столам, но уж больше ни одна из четырех мастей ее не одурманит.
Кажется, никто не заметил отсутствия Нелли, даже и сам Венедиктов, который все еще играл с Индриковым. Что-то, впрочем, изменилось в комнатах. Ах, вот что: почти все столы, кроме того, где стояли друг противу друга Венедиктов и Индриков, были брошены. Всеобщее внимание было приковано к одной-единственной партии.
– Вот это игра!
– Нипочем я не стал бы так рисковать!
– Но малому везет, ох, как везет нынче! Двойное руте!
– Понтирую! – Лицо Индрикова было теперь бело как бумага, только веснушки казались совсем черными, словно россыпь маковых семян.
– Слыхали? Эй, Меринг, Индриков, кажись, третий раз ставит на даму бубён!
– Плюмаж!
Венедиктов щелкнул перстами. Нелли заметила только теперь, что рядом с денежною шкатулкою по краю стола выстроилось еще три точно таких же, а слуга тем временем поднес четвертую.
Кольцо наблюдателей сдвинулось плотнее.
– Эй, сударь, к Вам почта, да никак не пробьется! – весело шепнул кто-то из соседей.
Слава Богу, наконец-то Катька! Нелли обернулась и тут же закусила от досады губу. Ошибка, это не к ней! Молодой слуга в скромной ливрее топтался с письмом в руке, не смея расталкивать гостей. Но в следующее мгновение толпа шевельнулась от одной стороны стола к другой, и лакей поспешно шмыгнул в образовавшуюся просеку.
– Барин, извольте принять!
Лакей вправду протягивал свернутый листок Нелли. Что за оказия?
Отступив от стола, Нелли не без тревоги разломила вишневую печать. «Юный друг, я не знаю Вашего имени, – побежал некрупный приятный
почерк, – но обстоятельства, побуждающие меня обратиться к Вам, сериозны. Ради всего святого, покиньте этот дом. Мне надобно срочно поговорить с Вами, и слуга укажет нужную карету».
Так просят о помощи. Но кому и что может понадобиться от нее, Нелли, даже если она сейчас не Нелли, а Роман?
Ладно! Нелли решительно запихнула листок в карман. Ничто ей не мешает выйти, поговорить с кем бы то ни было, а затем воротиться сюда за Катькой.
Лакей глядел умоляюще, всем своим видом приглашая Нелли следовать за ним.
Ночь брызнула в лицо противным сырым дождичком. Возницы на козлах укрывались рогожею. Пар валил от дыхания скучающих в упряжи лошадей. Нелли тут же запачкала колесной грязью низ плаща, пробираясь за лакеем между экипажами.
– Никто Вас не видал? О, пожалуйста, скорее! – мелодически встревожился женский голос вслед за откинувшейся дверкою кареты. Поставя ногу на ступеньку, Нелли тем не менее промедлила, вглядываясь в темную коробку. Ничто не сулило опасности. Женщина была одна.
– Я боялась, что Вы не придете. – Чувствовалось, что незнакомка молода, хотя ее скрывали темный плащ с надвинутым капюшоном и бархатная полумаска. – Да Вы совсем дитя, еще моложе, чем мне казалось издалека! Умоляю, поведайте мне, что привело Вас в дом этого чудовища?
– То же, что и всех, сударыня, приятное общество и игра, – с усилием ответила Нелли. – Я, право, моложе, чем принято для того и для другого, но родители мои остались в имении далеко от столицы. Верно и то, что мне достанется от них на орехи, но вить не сейчас, а потом.
– Вы правы! – Незнакомка горько рассмеялась. – Сердце мое поспешило, опережая разум. Я требую откровенности, меж тем как сама…
Рука в тонкой перчатке решительно взялась за край маски. Следом за маскою упал капюшон, и из сумрака кареты выступило прелестнейшее лицо, обрамленное темными волосами, самым простым манером завитыми по обеим сторонам в упругие локоны. Ни ленты, ни цветка не украшало куафюру молодой девушки. Впрочем, незнакомка была красива тою редкою красотой, которой не нужны никакие украшения. Пышный убор лишь досадно отвлекал бы взгляд от этих царственных черт: словно бы в полете раскинувшихся бровей совершенной формы, точеного маленького носа и горделивого подбородка. Яркие глаза глядели доброжелательно.
– Теперь Вы можете узнать меня в лицо, и многим в свете показалось бы странным, что я часами высиживаю в убогой повозке у этого дома, вглядываясь в лица входящих.
– Что хотите Вы прочесть в этих лицах, сударыня? – спросила Нелли со все возрастающим вниманием.
– То, что не есть легкомыслие, суетность и азарт, – отвечала девушка, доверительно касаясь своей рукою руки Нелли. – И сие я нашла в Вашем совсем детском лице. Нет, сугубая причина привела Вас к нему, быть может схожая с тою, что руководит моими действиями. Я угадала Вас потому, что ненависть не ошибается.
– Вы ненавидите господина Венедиктова?
– Как и Вы, вероятно. Но понимаете ли Вы, противу кого идете? Не отвечайте! Прежде чем вести с Вами разговор, я хотела бы нечто Вам показать.
– Извольте, сударыня, я готов смотреть.
– Придется подождать немного, – девушка в волнении мяла в руках полумаску. – Я не знаю сколько.
– Мне надобно будет воротиться обратно, – Нелли нахмурилась.
– Прошу Вас, оставьте сейчас эту мысль! Верьте мне!
– Я верю Вам, сударыня, но связан назначенной встречей.
– Встречей в этом дому? – девушка содрогнулась. – Подождите хоть немного!
– Я готов.
Девушка замолчала, но дыхание ее было прерывистым, а взгляд не отрывался от окна. Что-либо увидеть в нем между тем было непросто – по стеклу змеились струйки воды.
Некоторое время Нелли и незнакомка сидели молча.
Глава XXX
Капли барабанили по кожаному коробу тесной кареты, совсем над головою. Внутри же было мягко и тепло, и это дарило ощущение безопасности. Голова Нелли сделалась тяжелой: только теперь поняла она, как утомили ее встреча с Венедиктовым, сопереживание игре и рискованное путешествие по закрытой для посетителей части дома. Вот, однако, странность! Самого Венедиктова Нелли ни капельки не боялась, но какие же жуткие у него слуги! Казалось, в жизни Нелли не видала никого страшней, чем слуга с разрисованным лицом, что точил свой нож. Противный скрип металла о точило то и дело вспоминался Нелли, и тело ее каждый раз покрывалось гусиной кожей.
– Кто-то вышел! – воскликнула девушка.
– Кто?
– Кто – неважно, важно с чем. Худо видно! – Девушка довольно широко приоткрыла дверцу. – Теперь глядите, и глядите внимательно!
Судя по всему, вышедший был стар, выступал он с видимым трудом. Плечи его сутулились, голова клонилась на грудь. Но когда у стариков так заплетаются ноги, они опираются на палку! А этот без палки. Скорей он не старик, а пьяный. Вон как небрежно болтается на одном плече плащ, почти не сберегая от дождя нарядного камзола. Тут вышедший поднял лицо. Нелли с изумлением узнала Индрикова.
– Он играл сегодня с Венедиктовым, я его помню! – воскликнула она, высовываясь из кареты. – Но что с ним случилось?!
Вместо того чтобы искать свою лошадь или лодку, Индриков, пошатываясь, приблизился к парапету. Опершися на гранит обеими руками, он замер, глядя на темную воду.
– Дитя! Вы сами сказали, он играл сегодня С ТЕМ, – казалось, девушке неприятен сам звук имени Венедиктова. – И Вы еще спрашиваете, что с ним? Он сегодня проигрался.
– Нельзя оставлять его одного! – Нелли схватила девушку за руку и сильно стиснула ее обтянутые холодным шелком пальцы. – Поспешим, покуда не случилось непоправимого!
– Что Вас страшит? – Пальцы девушки обрели вдруг силу: она потянула Нелли назад.
– Он убьет себя! – в гневе выкрикнула Нелли. – Он может себя убить на горе близким и погибель души! Я знаю, о чем говорю! Я знала человека… с ним такое случилось!
– Он проигрался и убил себя? – Девушка все еще удерживала Нелли.
– Он проиграл ВЕНЕДИКТОВУ и убил себя!
– Это был близкий Вам человек? – Темные глаза незнакомки сделались очень внимательны.
– Очень близкий! Зачем нам медлить?
– Затем, что Вы не того боитесь. – Незнакомка выпустила руку Нелли. – Сей юноша не наложит на себя рук. Он придет играть еще, а завтра тот даст ему отыграться.
– Зачем? – Нелли оторопела.
– Вы думаете, С НИМ можно проиграть только деньги? – Незнакомка, запрокинувши назад головку, горько рассмеялась. – Все куда страшней, чем Вы думаете. Ему разное надобно от разных людей. И хуже всего доводится как раз тем, кто выиграет у него денег.
– Откуда Вы знаете?
– Говорю Вам, я слежу за ним уже полгода с тех пор, как… – Девушка недоговорила.
Индриков меж тем выпрямился, пошатываясь уже менее, и направился к скоплению экипажей.
– Меня зовут Роман Сабуров, – сказала Нелли. – Простите невежливость, что не назвался сразу.
– Я Лидия Гамаюнова.
– Но отчего, мадемуазель… – Нелли заколебалась: это вить только с крестьянками сразу разберешь, одна коса или две.
– Я ношу имя моих родителей и поклялась некогда, что мне вовек не носить другого. – Голос незнакомки дрогнул. – Мой жених…
– Он убил себя из-за Венедиктова или же Венедиктов убил его! – Горячее сострадание затопило сердце Нелли.
– Он жив. Было бы в тысячу раз лучше, будь он мертв. Он в желтом дому, на железной цепи. – Лидия закрыла лицо руками. – Я не встречала человека более гордого. Знай он, что оборотится в жалкого шута, он смеялся бы от радости, заряжая пистолет. Каково было б ему узнать себя в заросшем мужицкой бородою человеке, что проводит дни напролет, играя в тряпичные куклы и деревянные чурки! Бедный! Иногда мне снится, он подходит к моей кровати и говорит: «Ты не любила меня вовсе! Приди в дом скорби с ядом, приди с ножом. Зачем ты до сих пор не сделала этого?» Но у меня не поднимается рука. Я откровенна с Вами, как с меньшим братом. Но и Вы должны рассказать мне свою историю. Быть может…
– Я расскажу, – пообещала Нелли. – Но не осудите меня, что сейчас я покину Вас. Я тревожусь… очень тревожусь за одного человека, который остался в том доме. Он пришел со мною и подвергается опасности из-за меня.
– Тогда поспешите, юный мой друг! Я хотела нынче лишь объяснить Вам, как велика опасность. – Лидия с искренною сердечностью на мгновение заключила Нелли в объятия и затем расцеловала в обе щеки. – Но найдите меня на днях, я прошу Вас!
– Где Вы прикажете Вас искать? – Нелли одной ногой коснулась уже мостовой, задержав вторую на ступеньке, а руку на дверце.
– Новая Голландия, собственный дом.
– Родителей Ваших?
– Мой. Я сирота. Но оставим теперь расспросы. Трогай, Семен!
Нелли бегом пустилась обратно, меж тем как карета за ее спиною снялась с места.
Время, однако, оказалось неудачно для ее намеренья воротиться. Часов у Нелли, конечно, не было, и ничто в хмурых небесах не предвещало утра, однако среди экипажей и лодок начиналось оживление. Развеселыми группами или поодиночке, ночные гости спускались по ступеням, и чем ближе подходила Нелли к дому, тем чаще хлопали нарядные двери.
Словно бы плывя противу течения, Нелли взбежала по ступеням и скользнула внутрь. В передней была толчея, меж тем как в перспективе анфилады виднелись лакеи, сбивавшие длинными гасилками огни свечей.
– Теперь одна забота, как день проволочить, – позевывая, сказал ей какой-то гуляка, кутаясь в плащ. – Так что Вы к шапочному разбору, вьюноша. Али забыли чего?
Нет, Кати, безусловно, не было внутри. Быть может, она давно ждет Нелли в лодке?
Обрадованная догадкой, Нелли выбежала на ступени. Сколько, однако, лодок у берега. Не сразу и вспомнишь, где оставили свою. Нелли прошлась вдоль берега взад-вперед. Пожалуй, лучше подождать, покуда отчалят другие.
Ветер с реки насквозь пробирал под тяжелым сукном. Через некоторое время Нелли стало казаться, что небо из черного потихоньку сереет. Лодок убывало. Вот их можно уже сосчитать – дюжина да еще две. Десяток… Полдюжины… Две…
– Никак доплыть не на чем, юный барин? – окликнул мужик с последней. – А то садись, я никого не жду! На всякой случай подплыл, авось кому пригожусь.
Нелли оборотилась в нерешительности: в дому Венедиктова потихоньку гасли окна. Ничто не свидетельствовало о суматохе, связанной с поимкою злоумышленника. Оставалось одно – вправду ехать домой и ждать Катю там. А коли не дождется сегодня? Нелли решительно запахнула плащ. Не дождется, тогда и будет думать, что предпринять.
– Ладно, поехали!
– Алтын возьму, эвона волны какие!
– Алтын так алтын. На Петровскую набережную мне.
Нелли спрыгнула: доски закачались под ногами, словно младенческая зыбка.
– На корму садись, – мужик оттолкнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
«И, полно, дружок, – отвечал ей фарфоровый голосок бабушки Агриппины Ниловны. – Помнишь про новое вино и старые мехи? Пусть для вас, молодых, и хороши новые свычаи, а нам надобно держаться своего века. Живому человеку вытягиваться в полный рост не пристало. Уж я ноги распрямлю, как на стол лягу почивать, а в домовине-то належусь, вытянувшись, до самого скончания дней! А в кровати мне это вовсе ни к чему».
Верно, и прочие вещи показались бы привычны бабушке, когда она была молодою. Но разве Венедиктов старик? Пустое, Нелли ищет свой ларец, она пришла сюда только за ним.
Сундуки заперты, заперты темные резные шкафы. Ничего, в другой раз, когда они залезут сюда вдвоем с Катькой, та разберется с замками. Но куда делась Катька, пустое, верно она осматривает комнаты наверху. Не бояться, только не бояться, хотя зубы так глупо постукивают, а рука со свечою дрожит. Высоко ли окна от земли? Нет, вовсе не высоко. Шкафов и сундуков числом десять. Довольно ли на это будет одной ночи?
Вот и последняя, угловая, комната: какое облегчение увидеть окно на месте очередной двери! Нелли казалось, что она прошла уже многие версты. Можно ворочаться назад, и даже, пожалуй, нужно уже это делать. Чего она ожидала, в конце-то концов? Того, что ларец ее будет стоять себе на видном месте у кровати? Ничего не дается так легко. Только бы благополучно пробраться назад!
Обратно Нелли скорей бежала, чем кралась. Ей мерещилось, что стражи в зеленых ливреях не катают свои шарики по столу в ярко освещенной кордегардии, а таятся по самым темным углам, намереваясь наброситься на нее. У-фф! Вот она, передняя, теперь уже никто не докажет, что юный Роман Сабуров бродил по чужому жилью.
Нелли задула ненужную уже свечу. Пора возвращаться к игорным зеленым столам, но уж больше ни одна из четырех мастей ее не одурманит.
Кажется, никто не заметил отсутствия Нелли, даже и сам Венедиктов, который все еще играл с Индриковым. Что-то, впрочем, изменилось в комнатах. Ах, вот что: почти все столы, кроме того, где стояли друг противу друга Венедиктов и Индриков, были брошены. Всеобщее внимание было приковано к одной-единственной партии.
– Вот это игра!
– Нипочем я не стал бы так рисковать!
– Но малому везет, ох, как везет нынче! Двойное руте!
– Понтирую! – Лицо Индрикова было теперь бело как бумага, только веснушки казались совсем черными, словно россыпь маковых семян.
– Слыхали? Эй, Меринг, Индриков, кажись, третий раз ставит на даму бубён!
– Плюмаж!
Венедиктов щелкнул перстами. Нелли заметила только теперь, что рядом с денежною шкатулкою по краю стола выстроилось еще три точно таких же, а слуга тем временем поднес четвертую.
Кольцо наблюдателей сдвинулось плотнее.
– Эй, сударь, к Вам почта, да никак не пробьется! – весело шепнул кто-то из соседей.
Слава Богу, наконец-то Катька! Нелли обернулась и тут же закусила от досады губу. Ошибка, это не к ней! Молодой слуга в скромной ливрее топтался с письмом в руке, не смея расталкивать гостей. Но в следующее мгновение толпа шевельнулась от одной стороны стола к другой, и лакей поспешно шмыгнул в образовавшуюся просеку.
– Барин, извольте принять!
Лакей вправду протягивал свернутый листок Нелли. Что за оказия?
Отступив от стола, Нелли не без тревоги разломила вишневую печать. «Юный друг, я не знаю Вашего имени, – побежал некрупный приятный
почерк, – но обстоятельства, побуждающие меня обратиться к Вам, сериозны. Ради всего святого, покиньте этот дом. Мне надобно срочно поговорить с Вами, и слуга укажет нужную карету».
Так просят о помощи. Но кому и что может понадобиться от нее, Нелли, даже если она сейчас не Нелли, а Роман?
Ладно! Нелли решительно запихнула листок в карман. Ничто ей не мешает выйти, поговорить с кем бы то ни было, а затем воротиться сюда за Катькой.
Лакей глядел умоляюще, всем своим видом приглашая Нелли следовать за ним.
Ночь брызнула в лицо противным сырым дождичком. Возницы на козлах укрывались рогожею. Пар валил от дыхания скучающих в упряжи лошадей. Нелли тут же запачкала колесной грязью низ плаща, пробираясь за лакеем между экипажами.
– Никто Вас не видал? О, пожалуйста, скорее! – мелодически встревожился женский голос вслед за откинувшейся дверкою кареты. Поставя ногу на ступеньку, Нелли тем не менее промедлила, вглядываясь в темную коробку. Ничто не сулило опасности. Женщина была одна.
– Я боялась, что Вы не придете. – Чувствовалось, что незнакомка молода, хотя ее скрывали темный плащ с надвинутым капюшоном и бархатная полумаска. – Да Вы совсем дитя, еще моложе, чем мне казалось издалека! Умоляю, поведайте мне, что привело Вас в дом этого чудовища?
– То же, что и всех, сударыня, приятное общество и игра, – с усилием ответила Нелли. – Я, право, моложе, чем принято для того и для другого, но родители мои остались в имении далеко от столицы. Верно и то, что мне достанется от них на орехи, но вить не сейчас, а потом.
– Вы правы! – Незнакомка горько рассмеялась. – Сердце мое поспешило, опережая разум. Я требую откровенности, меж тем как сама…
Рука в тонкой перчатке решительно взялась за край маски. Следом за маскою упал капюшон, и из сумрака кареты выступило прелестнейшее лицо, обрамленное темными волосами, самым простым манером завитыми по обеим сторонам в упругие локоны. Ни ленты, ни цветка не украшало куафюру молодой девушки. Впрочем, незнакомка была красива тою редкою красотой, которой не нужны никакие украшения. Пышный убор лишь досадно отвлекал бы взгляд от этих царственных черт: словно бы в полете раскинувшихся бровей совершенной формы, точеного маленького носа и горделивого подбородка. Яркие глаза глядели доброжелательно.
– Теперь Вы можете узнать меня в лицо, и многим в свете показалось бы странным, что я часами высиживаю в убогой повозке у этого дома, вглядываясь в лица входящих.
– Что хотите Вы прочесть в этих лицах, сударыня? – спросила Нелли со все возрастающим вниманием.
– То, что не есть легкомыслие, суетность и азарт, – отвечала девушка, доверительно касаясь своей рукою руки Нелли. – И сие я нашла в Вашем совсем детском лице. Нет, сугубая причина привела Вас к нему, быть может схожая с тою, что руководит моими действиями. Я угадала Вас потому, что ненависть не ошибается.
– Вы ненавидите господина Венедиктова?
– Как и Вы, вероятно. Но понимаете ли Вы, противу кого идете? Не отвечайте! Прежде чем вести с Вами разговор, я хотела бы нечто Вам показать.
– Извольте, сударыня, я готов смотреть.
– Придется подождать немного, – девушка в волнении мяла в руках полумаску. – Я не знаю сколько.
– Мне надобно будет воротиться обратно, – Нелли нахмурилась.
– Прошу Вас, оставьте сейчас эту мысль! Верьте мне!
– Я верю Вам, сударыня, но связан назначенной встречей.
– Встречей в этом дому? – девушка содрогнулась. – Подождите хоть немного!
– Я готов.
Девушка замолчала, но дыхание ее было прерывистым, а взгляд не отрывался от окна. Что-либо увидеть в нем между тем было непросто – по стеклу змеились струйки воды.
Некоторое время Нелли и незнакомка сидели молча.
Глава XXX
Капли барабанили по кожаному коробу тесной кареты, совсем над головою. Внутри же было мягко и тепло, и это дарило ощущение безопасности. Голова Нелли сделалась тяжелой: только теперь поняла она, как утомили ее встреча с Венедиктовым, сопереживание игре и рискованное путешествие по закрытой для посетителей части дома. Вот, однако, странность! Самого Венедиктова Нелли ни капельки не боялась, но какие же жуткие у него слуги! Казалось, в жизни Нелли не видала никого страшней, чем слуга с разрисованным лицом, что точил свой нож. Противный скрип металла о точило то и дело вспоминался Нелли, и тело ее каждый раз покрывалось гусиной кожей.
– Кто-то вышел! – воскликнула девушка.
– Кто?
– Кто – неважно, важно с чем. Худо видно! – Девушка довольно широко приоткрыла дверцу. – Теперь глядите, и глядите внимательно!
Судя по всему, вышедший был стар, выступал он с видимым трудом. Плечи его сутулились, голова клонилась на грудь. Но когда у стариков так заплетаются ноги, они опираются на палку! А этот без палки. Скорей он не старик, а пьяный. Вон как небрежно болтается на одном плече плащ, почти не сберегая от дождя нарядного камзола. Тут вышедший поднял лицо. Нелли с изумлением узнала Индрикова.
– Он играл сегодня с Венедиктовым, я его помню! – воскликнула она, высовываясь из кареты. – Но что с ним случилось?!
Вместо того чтобы искать свою лошадь или лодку, Индриков, пошатываясь, приблизился к парапету. Опершися на гранит обеими руками, он замер, глядя на темную воду.
– Дитя! Вы сами сказали, он играл сегодня С ТЕМ, – казалось, девушке неприятен сам звук имени Венедиктова. – И Вы еще спрашиваете, что с ним? Он сегодня проигрался.
– Нельзя оставлять его одного! – Нелли схватила девушку за руку и сильно стиснула ее обтянутые холодным шелком пальцы. – Поспешим, покуда не случилось непоправимого!
– Что Вас страшит? – Пальцы девушки обрели вдруг силу: она потянула Нелли назад.
– Он убьет себя! – в гневе выкрикнула Нелли. – Он может себя убить на горе близким и погибель души! Я знаю, о чем говорю! Я знала человека… с ним такое случилось!
– Он проигрался и убил себя? – Девушка все еще удерживала Нелли.
– Он проиграл ВЕНЕДИКТОВУ и убил себя!
– Это был близкий Вам человек? – Темные глаза незнакомки сделались очень внимательны.
– Очень близкий! Зачем нам медлить?
– Затем, что Вы не того боитесь. – Незнакомка выпустила руку Нелли. – Сей юноша не наложит на себя рук. Он придет играть еще, а завтра тот даст ему отыграться.
– Зачем? – Нелли оторопела.
– Вы думаете, С НИМ можно проиграть только деньги? – Незнакомка, запрокинувши назад головку, горько рассмеялась. – Все куда страшней, чем Вы думаете. Ему разное надобно от разных людей. И хуже всего доводится как раз тем, кто выиграет у него денег.
– Откуда Вы знаете?
– Говорю Вам, я слежу за ним уже полгода с тех пор, как… – Девушка недоговорила.
Индриков меж тем выпрямился, пошатываясь уже менее, и направился к скоплению экипажей.
– Меня зовут Роман Сабуров, – сказала Нелли. – Простите невежливость, что не назвался сразу.
– Я Лидия Гамаюнова.
– Но отчего, мадемуазель… – Нелли заколебалась: это вить только с крестьянками сразу разберешь, одна коса или две.
– Я ношу имя моих родителей и поклялась некогда, что мне вовек не носить другого. – Голос незнакомки дрогнул. – Мой жених…
– Он убил себя из-за Венедиктова или же Венедиктов убил его! – Горячее сострадание затопило сердце Нелли.
– Он жив. Было бы в тысячу раз лучше, будь он мертв. Он в желтом дому, на железной цепи. – Лидия закрыла лицо руками. – Я не встречала человека более гордого. Знай он, что оборотится в жалкого шута, он смеялся бы от радости, заряжая пистолет. Каково было б ему узнать себя в заросшем мужицкой бородою человеке, что проводит дни напролет, играя в тряпичные куклы и деревянные чурки! Бедный! Иногда мне снится, он подходит к моей кровати и говорит: «Ты не любила меня вовсе! Приди в дом скорби с ядом, приди с ножом. Зачем ты до сих пор не сделала этого?» Но у меня не поднимается рука. Я откровенна с Вами, как с меньшим братом. Но и Вы должны рассказать мне свою историю. Быть может…
– Я расскажу, – пообещала Нелли. – Но не осудите меня, что сейчас я покину Вас. Я тревожусь… очень тревожусь за одного человека, который остался в том доме. Он пришел со мною и подвергается опасности из-за меня.
– Тогда поспешите, юный мой друг! Я хотела нынче лишь объяснить Вам, как велика опасность. – Лидия с искренною сердечностью на мгновение заключила Нелли в объятия и затем расцеловала в обе щеки. – Но найдите меня на днях, я прошу Вас!
– Где Вы прикажете Вас искать? – Нелли одной ногой коснулась уже мостовой, задержав вторую на ступеньке, а руку на дверце.
– Новая Голландия, собственный дом.
– Родителей Ваших?
– Мой. Я сирота. Но оставим теперь расспросы. Трогай, Семен!
Нелли бегом пустилась обратно, меж тем как карета за ее спиною снялась с места.
Время, однако, оказалось неудачно для ее намеренья воротиться. Часов у Нелли, конечно, не было, и ничто в хмурых небесах не предвещало утра, однако среди экипажей и лодок начиналось оживление. Развеселыми группами или поодиночке, ночные гости спускались по ступеням, и чем ближе подходила Нелли к дому, тем чаще хлопали нарядные двери.
Словно бы плывя противу течения, Нелли взбежала по ступеням и скользнула внутрь. В передней была толчея, меж тем как в перспективе анфилады виднелись лакеи, сбивавшие длинными гасилками огни свечей.
– Теперь одна забота, как день проволочить, – позевывая, сказал ей какой-то гуляка, кутаясь в плащ. – Так что Вы к шапочному разбору, вьюноша. Али забыли чего?
Нет, Кати, безусловно, не было внутри. Быть может, она давно ждет Нелли в лодке?
Обрадованная догадкой, Нелли выбежала на ступени. Сколько, однако, лодок у берега. Не сразу и вспомнишь, где оставили свою. Нелли прошлась вдоль берега взад-вперед. Пожалуй, лучше подождать, покуда отчалят другие.
Ветер с реки насквозь пробирал под тяжелым сукном. Через некоторое время Нелли стало казаться, что небо из черного потихоньку сереет. Лодок убывало. Вот их можно уже сосчитать – дюжина да еще две. Десяток… Полдюжины… Две…
– Никак доплыть не на чем, юный барин? – окликнул мужик с последней. – А то садись, я никого не жду! На всякой случай подплыл, авось кому пригожусь.
Нелли оборотилась в нерешительности: в дому Венедиктова потихоньку гасли окна. Ничто не свидетельствовало о суматохе, связанной с поимкою злоумышленника. Оставалось одно – вправду ехать домой и ждать Катю там. А коли не дождется сегодня? Нелли решительно запахнула плащ. Не дождется, тогда и будет думать, что предпринять.
– Ладно, поехали!
– Алтын возьму, эвона волны какие!
– Алтын так алтын. На Петровскую набережную мне.
Нелли спрыгнула: доски закачались под ногами, словно младенческая зыбка.
– На корму садись, – мужик оттолкнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83