Она подняла голову и потерлась нежным шелковистым личиком о щетинистую бородку Аарона, наслаждаясь всем его крепким мужественным телом.
Трепетный шум джунглей, отдаленный рев океана – все куда-то пропало, когда она ощутила сокрушительный пик страсти. Бессознательно выкрикнув его имя. Магдалена почувствовала, как его плоть разбухла и напряглась: он выбрасывал глубоко в ее лоно семя, добавляя еще больше наслаждения к этому золотому мигу, более золотому, чем когда-либо мог быть извлеченный из почвы Эспаньолы металл.
– Вот золото, вот сокровище, это наш мир… – прерывисто выдохнула она, прижимаясь к его груди, в то время как он упал на нее, весь опустошенный и умиротворенный.
Аарон убаюкивал ее головку и целовал ей веки, щеки, нос, губы мягкими, нежными поцелуями удовлетворенного человека.
Несколько мгновений они вместе лежали на траве, но земля снова вернула их к жизни. Он скатился с нее и притянул поближе к себе, глядя в эти чистые зеленые глаза.
– Ты сказала, что это наш мир. Ты согласна провести остаток жизни на Эспаньоле? – Он сурово изучал ее.
Магдалена нежно улыбнулась, озорные огоньки плясали в ее изумрудных глазах.
– Это было бы намного лучше, чем холодная Франция.
– Насколько я помню, не так давно ты жаловалась на жару, – с ленивой улыбкой произнес он.
Она дерзко пожала плечами:
– Потом мне стало еще жарче. Но сейчас я остыла… на некоторое время. – Лицо ее посерьезнело. Аарон, я буду жить где угодно, где будешь ты. Только скажи, что ты хочешь делать, куда хочешь поехать, и я последую за тобой.
Он погладил ее по щеке мозолистым пальцем:
– Я люблю тебя, Магдалена. Я бы хотел, чтобы мы начали новую жизнь на этой земле – подальше от Изабеллы с ее враждой и эпидемиями. Когда мы с Ролданом ездили в глубь острова за Хойедой, я набрел на великолепную, необыкновенно красивую страну, какую ты только можешь себе представить. Это рай – открытая равнина, расположенная в широкой плодородной долине, с сочной травой и богатой почвой. Мы можем выращивать лошадей и скот, чтобы продавать колонистам, даже выращивать зерновые для нас. Я поговорил с Гуаканагари о моей мечте. Многие из его людей с удовольствием пойдут с нами, зная, что мы будем честно работать с ними и защищать от мародеров вроде Хойеды.
– Но что будет с таинцами, Аарон? Сколько времени мы сможем защищать их? – печально спросила Магдалена, заранее страшась ответа.
Я не знаю. Они умирают от болезней, которые привозят наши колонисты. И каждая новая волна, похоже, истребляет их гораздо вернее, нежели меч или даже рабство. Мы можем предложить защищать тех, кто пойдет с нами. Луис Торрес и еще несколько человек из Изабеллы, женатые на индеанках, думаю, присоединятся к нам. – Оп помолчал, глядя на нее.
– Я думаю, это великолепный план, – улыбнулась Магдалена. – Мы не сможем спасти всех таинцев, но можем сохранить их племя, кровь, обычая – что-нибудь для их детей и внуков. – Глаза ее затуманились. – Ты так похож на своего отца. Аарон.
Он озадаченно посмотрел на нее. Грустный и печальный.
– Я никогда не думал, что я его стою. Он был целителем, а я всегда был только убийцей.
– А кто сейчас предлагает прибежище беззащитным индейцам и хочет защитить их от алчности цивилизации? Я вижу много такого, из-за чего Бенджамин станет гордиться тобой.
– Ты всегда говоришь о нем в настоящем времени, словно он знает, что случилось после его смерти, – тихо сказал Аарон.
А ты ведь до сих пор пишешь для него дневник, не так ли? Ну, давай-ка вернемся в Изабеллу и начнем собирать землепашцев и скотоводов, – сказала Магдалена, поднимая его с их травяного ложа.
Они оделись и поскакали на Рубио в поселок, чтобы обдумать свою мечту.
Поздно вечером Аарон сел на резной стул в углу их бохио и принялся писать при неровном свете единственной свечи. Сумеречная дымка собралась за окном, а он все водил и царапал пером по гладкой тяжелой бумаге.
Мой дражайший отец!
Сердце мое переполнено радостью и печалью, и все это смешалось в горько-сладкую смесь, но меня не могла миновать чаша сия. Мой добрый друг, Гуаканагари собирается перенести свою большую деревню в глубь острова, подальше от болезней белых людей. Мы будем защищать их с несколькими преданными и верными людьми, которые есть среди солдат.
Если бы ты только мог видеть это место, которое станет нашим домом, – какое оно огромное, плодородное, это рай душистых цветов и искрящейся воды.
Я очень скучаю по моему сыну-первенцу. И хотя я боюсь, что слова его умирающей матери были обманом, я никогда не перестану разыскивать его, пусть и понимаю теперь, что не похоже, чтобы Наваро был жив. Я сожалею о смерти Алии и об уничтожении ее народа и обычаев, которые им принесла нынешняя жить. И все же я не в силах повернуть историю вспять, так же, как не мог остановить войны между христианами и маврами в Андалузии.
Может быть, со временем я смирюсь с потерей Наваро… или, если Господь подарит мне наивысшую милость, я найду своего сына…
Аарон перестал писать, услышав, что в комнату вошла Магдалена.
– Хлеб в очаге теплый, и вкусный кусок только что убитой игуаны уже поджарился. Ты будешь есть, муженек?
Он отложил перо, встал и протянул ей навстречу руки. Она взяла их в свои ладони. Потершись щекой о его свежевыбритый подбородок, она сказала:
– Кажется, мне по нраву борода.
– Жадная девчонка! Страсть ослепила тебя. Я был грязный. Ни одна порядочная придворная дама не приняла бы такого замарашку в свои объятия.
– Ты напрашиваешься на комплимент? Ну ладно. Любая придворная дама приняла бы тебя, чистою или нет, с бородой или без, и ты прекрасно знаешь это. Аарон Торрес.
Они разделили скромную трапезу и обсудили планы на будущее, а также то, что переменчивые политические ветры должны были принести семье Колонов.
Наконец Магдалена предоставила слугам вымыть посуду, а сама вместе с мужем пошла на окраину поселения. Они уселись на небольшом холмике, с которого открывался океан, сверкавший серебристо-черными отблесками при свете лупы, взошедшей над его глубинами.
– Мы должны быть готовы, что Танея, возможно, захочет переселиться вместе с нами, – сказала Магдалена, когда разговор у них зашел о том, кто из поселенцев и таинцев может присоединиться к ним.
– Она считается прекрасной повивальной бабкой. Я думаю, со временем это пригодится. Луис и его жена через несколько месяцев ждут второго ребенка. – Аарон кивнул, подтверждая свои слова.
Магдалена на миг задержала дыхание, а потом тихо сказала:
– Я знаю, ты всегда будешь горевать о Наваро, Аарон, и никто не займет его места в твоем сердце… Но жена Луиса не единственная, кому весной потребуется повивальная бабка…
Аарон замер в изумлении, потом повернулся к ней со смешанным выражением радости и раздражения на лице.
– Ты носишь ребенка, а сама пошла на реку выполнять тяжелую работу прачки? Я перекинул тебя через лошадь, а потом…
– А потом страстно, чудесно занимался со мной любовью. И я, и младенец – мы оба в порядке, Аарон. Твой отец был хорошим врачом, считавшим, что любовные утехи полезны для беременных женщин. – Она поколебалась, опустив очи, потом подняла их и заглянула в его блестящие при ярком свете луны глаза. – А ты на самом деле счастлив, что у нас будет первый ребенок?
Лунный свет стер прекрасные черты его лица, сделав его на миг непроницаемым.
– Магдалена, моя любимая жена, неужели я до сих пор даю тебе повод сомневаться, как сильно я люблю тебя? – Он взял ее за подбородок и обрушил нежный поток поцелуев на ее глаза, щеки, нос, губы. – Держу пари, ты уже некоторое время знала об этом. Ты боялась мне сказать?
– Я боялась еще больше ранить тебя. После того как мы не смогли найти Наваро, было бы жестоко подавать надежду, если бы она оказалась напрасной. Я подождала, пока не убедилась наверняка. А потом ты уехал вместе с Франсиско в глубь острова.
Он улыбнулся:
– Значит, поэтому ты была так сердита, когда я прискакал на лошади и вытащил тебя из воды!
– Это было больше похоже на выслеживание блудной жены, которая ведет себя как избалованная девчонка, а не благородная дама.
– Тогда, в топях Гвадалквивира, эта избалованная девчонка обещала мне, что она станет прекрасной для меня и заставит меня ее полюбить. Кажется, ты так мне говорил!?
Я выполнила свое обещание, муженек? – спросила Магдалена низким бархатистым голосом, прозвучавшим в чарующем ночном воздухе.
– Больше, чем можно себе представить, моя прекрасная дама, моя любимая… – промурлыкал он.
Влюбленные обнялись, а луна над головой ниспослала им свое благословение и на весь рай, что был вокруг них и в их сердцах.
ЭПИЛОГ
Март 1496 года
Сидя низко в воде, плыли две маленькие каравеллы, нагруженные людьми и продовольствием. Так много искателей приключений страстно мечтали вернуться в Кастилию, что они были готовы спать но очереди на палубах «Индии» и «Ниньи». Как только на борт подняли оставшийся груз и пассажиров, Кристобаль Колон бросил последний взгляд на Изабеллу. Когда он вернется на Эспаньолу, эта колония уже будет необитаема, брат Бартоломе строит планы переместить поселение к южному побережью острова, туда, где почва плодороднее, а бухты гораздо удобнее, особенно во время штормов.
Предвкушая вновь командовать кораблем, адмирал гордо вскинул подбородок. Шаг его стал твердым: перед ним снова была верная цель. И даже если эти две каравеллы старые и изношенные, они выдержат плавание через океан. Он посмотрел ни друзей и родных, собравшихся на берегу, чтобы проводить его.
Аарон и Магдалена Торрес приехали издалека, из глубинных земель острова, где сейчас жили. Был здесь и Гуаканагари со своей свитой.
– Мы договорились насчет залива, – сказал Бартоломе по-прежнему с каргой в руках. Братья стояли возле шлюпки, ожидавшей отплытия.
– Да. Я хорошо это знаю, мы назвали это место в честь того дня, когда я открыл его. Это будет Санто-Доминго. Как только я утрясу все дела с их величествами, я возвращусь с людьми и продовольствием.
– Только постарайтесь одолеть своих врагов при дворе, – сказал Аарон, хлопнув Колона по спине. – А мы будем сохранять мир здесь, на Эспаньоле.
– И продолжать увеличивать население, – сказал Кристобаль со старым блеском в бледно-голубых глазах: он посмотрел на маленький сверток в руках Магдалены.
– Как только маленький Бенджамин станет постарше и сможет переносить тяготы морского путешествия, мы навестим его дядю-дедушку во Франции. А потом вернемся домой, на Эспаньолу, сказала Магдалена адмиралу. – Наши корабли могут разминуться, пересекая океан, но когда-нибудь мы все соберемся здесь.
– А к тому времени, кто знает, сколько еще детей мы с женой можем прибавить к населению? – со смехом сказал Аарон, довольный очаровательным румянцем на щеках жены.
Кристобаль тоже заметил, как расцвела Магдалена благодаря материнству и новой жизни на Эспаньоле. Вот если бы можно было найти еще таких поселенцев в Кастилии и привезти их сюда!
– Я желаю вам обоим и маленькому Бенджамину успешного путешествия во Францию и обратно. – Он повернулся к брату и произнес: – Как на помощника, на тебя возлагается тяжкое бремя по переселению целой колонии. Я вверяю тебе что дело, ибо надеюсь на твои способности.
Бартоломе пожал брагу руку и сказал:
– Гуаканагари, Аарон и их люди помогут нам. К тому времени как ты вернешься, новая колония станет городом, которым ты будешь гордиться. Засвидетельствуй мое почтение Беатрис и детишкам.
– Я тоже желаю тебе быстрого и благополучного путешествия через воды чуда, где ждет тебя твоя семья, – сказал Гуаканагари, тщательно подбирая кастильские слова.
Колон обнял своего верного молодого союзника.
– Передайте лому юному мошеннику Диего, что я страстно хочу увидеть eго еще раз, когда он устанет от придворной жизни и приедет взглянуть на чудесные земли, открытые его отцом, – добавил Аарон.
– Мы все будем ждать вашего возвращения. Кристобаль. – сказала Магдалена, вручив маленького Бенджамина отцу и обнимая высокого старика.
Пронзительные голубые глаза адмирала морей и океанов засверкали от слез, и он, обняв каждою на прощание, вступил на шлюпку, которая должна доставить его на «Нинью». Когда придет время прилива, они пустятся в плавание в Севилью, но что уже будет новая глава истории.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53