Гусман собирался взять у него послание и уйти, но настороженно посмотрел на неумело исполняющего обязанности губернатора и нетерпеливо поднял брови.
– В чем дело?
– Сегодня рано утром ко мне пришла донья Магдалена с нелепой и фантастической историей. Молодая женщина благородного происхождения, которая страдает от губительных последствий долгого морского путешествия на этой чужой земле, а потом еще переживает потрясения от семейного бесчестия и смерти своего отца. Ну, я думаю, вы будете снисходительны к ее печальному проступку.
К этому времени лицо Гусмана стало пепельного цвета, он раскрошил печать на письме.
– Что она говорила? Голос его был холодным от ужаса.
Колон был слишком поглощен своим неловким состоянием, чтобы заметить реакцию Гусмана, и продолжал перебирать руками бумаги на столе Кристобаля.
– Ну, она думает, что вы человек, который помогал ее отцу работать против вашего тестя Бенджамина Торреса и его семьи, Я понимаю, это нелепо. Она признает, что никогда не видела вас до встречи при дворе в Валладолиде прошлой весной.
– Тогда почему она обвиняет меня в таком тяжком преступлении? – Голос Лоренцо был напряжен от страха и негодования.
– Похоже, она подслушала разговор отца с каким-то человеком. Речь шла о выдаче семьи Торреса инквизиции. Это было два года назад, в их деревенском поместье под Севильей, – извиняющимся тоном добавил Диего Лоренцо выдавил из себя смех:
Как вы, скорее всего, понимаете, это нелепое обвинение. Я встречался с доном Бернардо и его женой при дворе и даже в Севилье за много лет до того, когда я был еще зеленым юнцом. Что же касается визита в их деревенское поместье… – Он озадаченно пожал плечами. А потом, нагнувшись вперед, устремил на дона Диего свой самый леденящий взгляд и произнес: Я настоятельно требую, чтобы вы попытались сделать все, что в ваших силах, чтобы не допустить распространения этой гнусной сплетни по Изабелле.
– Разумеется, дон Лоренцо. Я отправил ее домой и строго предупредил, чтобы она молчала обо всем этом. Как только вернутся ее муж и ее покровитель Бартоломе, я уверен, что они возьмутся за нее и обуздают эти смехотворные фантазии. Я сам буду приглядывать за ней каждый день, когда она будет возвращаться из госпиталя. Пусть лучше она занимается больными лихорадкой колонистами и индейцами, которые не говорят по-кастильски, а?
Когда он встал, Лоренцо кивнул ему, соглашаясь, а потом как бы невзначай спросил:
– Эти каравеллы, что стоят в заливе, они в ближайшие дни отправятся в Кастилию? Мой старый друг, дон Пералонсо, желает вернуться к своему хозяину, герцогу.
– „Галианте“ отплывет через неделю, как только будет подготовлена, но иногда случаются отсрочки – надо очистить корпус, осмотреть все – обычные дела, а кроме того, найти здоровых людей, чтобы они могли управлять ею. Столько человек заболели в лом губительном климате!
Лоренцо кивнул, пытаясь сохранить спокойную внешность перед этим генуэзским дураком.
– Я пошлю узнать у корабельного мастера „Галианте“, когда она будет готова:
Гусман заставил себя спокойно выйти из каменною дворца к коновязи, где стояла его лошадь, которую придерживал грум. Он сел в седло и поскакал к бедняцкой тростки ко во-соломенной хижине, которая служила его резиденцией в Изабелле. Едва войдя, он трясущимися руками развернул письмо и прочитал его, потом скомкал и с проклятьем швырнул на грубо сколоченный стол.
– Я так понимаю, это должно означать, что мне надо еще потерпеть, – сказал из дверного проема Пералонсо, с омерзением приподняв одну бровь. – Я слышал, что самый последний корабль из Кадиса прибыл сегодня утром.
– Мы в серьезной опасности, Пералонсо. Мой дядя не посылает мне ни единого мараведи. Мы должны остаться в ссылке и сами завоевывать себе будущее. Ха! Это всего лишь способ уверить нас, что мы никогда не вернемся!
– Мы? Ты так говоришь, будто я тоже имею отношение к твоей высылке, – жестко сказал Гуэрра. – Я был только искателем приключений и золота в этой предполагаемой стране сверкающей роскоши. Что за непостижимая шутка, которую Колоны сыграли над коварным старым Фердинандом!
– Забудь о короле и своей предполагаемой невиновности! Если я предстану перед Диего Торресом, обвиняемым в убийстве его отца, он проткнет тебе глотку так же быстро, как и мне.
Гуэрра сел на маленький табурет и посмотрел на потного, дрожащего молодого человека: Ты бы лучше объяснил.
Когда Гусман завершил историю сделанного Магдаленой открытия, он посмотрел на посеревшее лицо Пералонсо Гуэрры.
– Торрес опасен и пользуется большим расположением губернатора. Когда они вернутся, тебя затравят собаками, если, конечно, повезет, и тебя не отправят домой на милость Торквемады! – проскрежетал Гуэрра.
– И тебя со мной. Неужели ты думаешь, что тебе как вассалу моего дядя и моему компаньону удастся избежать моей судьбы? Мы оба повязаны, Пералонсо.
– Мы в ловушке. Что мы можем сделать? Девушка – если мы сможем убить ее до возвращения Торреса… – Глаза Гуэрры загорелись, и он поглядел на Гусмана.
– Просто разделаться с ней ничего не даст. Она все выболтала этому молодому дураку Колону. Если она будет убита, он раньше или позже расскажет о ее признании своим братьям.
– Что же нам делать? Убраться в джунгли и жить дикарями?
Гусман гладил свою бородку, расхаживая по комнате, и на его лице появилась жестокая улыбка.
– За эти несколько недель, что я нахожусь в Изабелле, я возобновил знакомство с другом детства из Севильи Алонсо Хойедой.
Он уехал с Колонами воевать с дикарями, что, как я слышал от него, его самое любимое развлечение, – с отвращением произнес Гуэрр.
– Нет, здесь ты ошибаешься. Его любимое развлечение – богатеть. Он останется с адмиралом, пока не узнает, где находятся золото, серебро, жемчуг – все, что со временем могут принести эти земли. А потом он снарядит собственный корабль с поддержкой Медина-Сидония. Его втянули здесь в поединок, чтобы восстановить честь, но он всегда разбирался, откуда дуют ветры удачи. Он познакомил меня с другим солдатом и золотоискателем, неким Франсиско Ролданом.
На сей раз глаза Гуэрры задумчиво сузились.
– Это тот, что правит на юге He-зависимо от Колонов?
– Он самый. И он же захватил две каравеллы у берегов Ксарагуа. Он может нам помочь сбежать с Эспаньолы и спасти наши жизни тоже. Говорят, он живет гораздо лучше на юге, чем эти несчастные, потерпевшие кораблекрушение здесь, в Изабелле.
– До меня дошли слухи, что на юге полно золота… – ответил Пералонсо, а потом добавил: – Но я все равно считаю, что надо убить жену Торреса, пока она в один прекрасный день не выдаст нас при дворе.
Глаза Лоренцо были холодны, как раздираемая бурей Северная Атлантика.
– Нет, – хладнокровно ответил он, – я не буду убивать эту суку. По крайней мере, не сейчас. С того самого момента, как я увидел ее при дворе, я увлекся ею. Ты пойдешь к человеку, которого зовут Хесус Мария, он служит у Хоиеды. Он говорит на таинском и послужит нам проводником, чтобы мы смогли добраться до Ксарагуа и Роддана. А я позабочусь о донье Магдалене.
Распрощавшись с доктором Чанкой, Магдалена пошла домой. Она настолько устала, что едва могла передвигать ноги. Спустя неделю после раны в госпитале ее и без того плохое настроение еще ухудшилось. В этот день умерли три колониста и таинский ребенок: мужчины от дизентерии, а ребенок от простой кори. Мать ребенка и вся его семья тоже были больны. Кое-кто из них, безнадежно больные, покинули Изабеллу, чтобы постараться попасть в деревню Гуаканагари. Если им удастся, это будет означать еще больше смертей, ибо они станут разносить болезнь и заражать других. Она вздрогнула при мысли, какое это может принести истребление. Вольных таинцев можно было остановить, но она понимала, что идти к Колону было бесполезно. Здесь было достаточно здоровых мужчин, но он ни за что не решится отправить кого-нибудь к своим братьям с предупреждением.
– Может, я поеду сама. Думаю, я знаю дорогу. – Если бы только я смогла убедить Аналу пойти со мной, пробормотала она себе под нос и повернула к дому.
Верный слуга пошел вперед предупредить служанку, чтобы она приготовила еду.
Теперь, когда Магдалена каждый день работала в госпитале, она стала пользоваться настоящим уважением среди колонистов. По правде говоря, слишком многие болели, и оставалось не много здоровых людей, способных, приставать к ней.
Сумерки c?устились; она шла между двумя заброшенными хижинами, обитатели которых отправились вместе с войсками в глубь острова. Вдруг ее схватила сильная рука, а другая рука в перчатке сильно ударила по губам.
– Ну а теперь, моя рыжеволосая сучка, давай-ка посмотрим, что значит рассказывать про меня сказки!
Мурлыкающий голос Лоренцо Гусмана было последнее, что она услышала перед тем, как почувствовала сокрушительный удар по голове. Все провалилось во тьму.
ГЛАВА 20
– Нам надо встретиться с Гуаканагари и его воинами на гребне горы, с которой открывается вид на равнины, – сообщил Аарон Кристобалю и Бартоломе, подъехав на своей лошади к ним. Он только что вернулся со встречи с Каону.
– Это не слишком близко к враждебным касикам? – обеспокоенно нахмурившись, спросил Бартоломе.
Аарон покачал головой и отбросил влажные золотистые волосы со лба. Он истекал потом под своими кожаными доспехами.
– Как только эти распри закончатся, клянусь, что не буду надевать на себя ничего, кроме льняной рубашки, даже если доживу до девяноста лет! Каонабо собирает свои войска на южной стороне долины. Разведчики Гуаканагари донесли мне об этом. Пройдет целый день, пока прибудет какой-нибудь еще восставший касик.
– Тогда, если мы столкнемся вначале с Каонабо, будет лучше, – сказал Кристобаль, поправляя седло на своей норовистой лошади. – Мне не терпится закончить сражение.
Бартоломе засмеялся:
– Тебе не терпится еще раз поставить ногу на палубу и бросить все эти передряги на земле ради трепета открытий новых земель.
– И тем не менее губернатор прав, – согласился Аарон. – Если мы быстро победим Каонабо, это сможет отпугнуть его союзников. Дйже Бехечио из Ксарагуа решил вступить в альянс с восставшими касиками и выступить против Гуаканагари и нас.
– А разве у этого негодяя Ролдана нет множества последователей-мятежников в Ксарагуа? – спросил Бартоломе.
На лице Аарона появилось встревоженное выражение.
Проезжая по узкой тропинке, он согнулся под низко свисавшими над ней ветвями.
– На полуострове Ролдану верны несколько таинских деревень. И поскольку люди с тех двух каравелл объединились с ним, он безусловно может бросить вызов касику.
Может быть, они перебьют друг друга и избавят нас от дальнейших забот? – угрюмо предположил Бартоломе.
Думая о сыне и Алие, которые сейчас были по пути в Ксарагуа, где она должна была выйти замуж за Бехечио. Аарон по-настоящему беспокоился, но пи с кем не хотел советоваться о своей бывшей любовнице и о сыне. Сражение будет в широкой плодородной долине, которая простиралась перед ними. Он молил Бога, чтобы Бехечио не оказался таким глупцом и не присоединился бы к сражению против своего нового шурина Гуаканагари. Аарон уже выполнил свой долг тем, что служил губернатору. Теперь ему предстоит разобраться, что делать с Наваро.
– Когда прибудут люди Гуаканагари? – спросил Кристобаль.
Аарон посмотрел на густо поросшие лесом горы, которые окаймляли северную часть равнины.
– Они уже здесь. Как только все наши всадники и люди с собаками ступят на земли долины, наши таинские союзники покажутся, но только на расстоянии. Вы ведь знаете, как они боятся больших животных.
– Трусливые людишки, они сами не лучше собак, – произнес Хойеда, подъехав поближе к Колонам и Торресу.
Голубые, похожие на стекло, глаза губернатора укоризненно просверлили Хойеду.
– Гуаканагари – наш друг. Без него и его людей мы не пережили бы кораблекрушение. Он храбрый и верный. Я не потерплю клеветы на него.
Аарон с явным презрением поглядел на высокомерного низенького кастильца.
– Вас когда-нибудь застигал ураган в лодке-долбленке и с одним веслом? Таинцы перебираются на тысячи миль по этим островам и выдерживают невероятные бури, которые могли бы вышвырнуть португальский флот на берег.
Хойеда вернул Торресу враждебный взгляд и сказал с неприязнью:
– Я не повернусь спиной к тем дикарям, которые предпочли стать нашими союзниками, – во всяком случае не больше, чем к тем, кто является нашими открытыми врагами.
– Именно так и используйте стрелы и мечи против воинов Каонабо! – с решительным Холодком в голосе воскликнул Кристобаль. – Давайте поведем наших людей вниз. Мы будем там поджидать людей Гуаканагари. – С этими словами он поднял руку, и Бартоломе приказал всем солдатам следовать за ними.
Аарон провел остаток дня, передвигаясь между двумя вооруженными лагерями испытывающих подозрение друг к другу союзников, прикидывая, какую выработать стратегию для развертывания пеших солдат Гуаканагари с их копьями и дротиками и куда разместить более тяжело вооруженных кастильцев с их пушками, арбалетами и мечами. Больше всею его тревожили собаки. Даже если он сможет завладеть вниманием недисциплинированных солдат, как они смогут сдержать эти проклятые своры? Ведь собаки могут напасть на их таинских союзников! Собаки были обучены убивать индейцев, любых индейцев, причем самым жестоким образом. Лучше всего было бы использовать людей Гуаканагари, отправив их в джунгли, что окаймляли равнину. Пусть бы они докладывали о передвижениях Каонабо, следили за прибытием союзников из глубины острова, а возможно, даже Бехечио. Но если бы он так сделал, Гуаканагари счел бы, что задета честь воинов. В конце концов Аарон выработал план.
Когда он подошел к Гуаканагари и его людям, стоявшим на маленькой поляне по пути к долине, то попросил касика и его брата Каону отойти немного от других. Трое мужчин поговорили на таинском, острыми палками нарисовали схемы на мягкой черной земле и договорились о перемещении войск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53