Он был уверен, что найдет в их доме усмиренную, а может, даже сердитую Магдалену, но с удивлением увидел, что большая комната пуста. В горшках не варился обед, да и снаружи не было видно костра, на котором она жарила ямс или свежее мясо. Он тихо выругался, проклиная причуды избалованных кастильских аристократок.
Где это прелестное создание?.. – И тут сознание чуть не покинуло его: он увидел длинный ряд женщин, возвращавшихся с полей, которые рассеивались потихоньку в разные стороны по домам. Магдалена шла с Танеей. По крайней мере, ему показалось, что это Магдалена. Волосы ее были подвязаны высоко на макушке. Скромная льняная нижняя сорочка, которая закрывала ее светлую, кожу от шеи до колен, была решительно подвернута. Рукава она закатала до плеч, а подол юбки подвязала между бедрами, обнажая длинные изящные стройные ноги.
Он подошел к двум женщинам, которые сшили посреди широкой грязной улицы и оживленно общались посредством ломаного таинского Магдалены и языка жестов. Прежде чем он раскрыл рот, пожилая женщина повернулась к нему с широкой улыбкой на мудром лице:
Твоя женщина – хорошая работница. Белая одежда что глупость. Лучше вообще ничего не надевать. Но она многому сегодня научилась. Со временем она станет сильнее, а кожа ее потемнеет, как у тебя. Она хорошая таинка. – С удивительно исчерпывающей похвалой Танея поклонилась и невозмутимо побрела прочь.
Магдалена повернулась к угрюмому Аарону. Собрав воедино все частички гордости, что у нее еще остались, она усилием воли выпрямила свое ноющее от боли, зудящее тело и вызывающе положила перепачканные грязью и навозом руки на бедpa, обмотанные такой же отвратительно грязной сорочкой.
– Что ты морщишь нос?
– Ты похожа на шлюху, выползающую из канализационной трубы недалеко от порта в Малаге, – прогремел он, словно хлестнул ее кнутом.
– Ты знал, что это была за работа, на которую меня пристроил, и даже из чего состоят удобрения. Тебе не нравится, как они пахнут на таком близком расстоянии? Понюхай, как они будут смердеть на твоей коже, – сказала она, грубо натирая его своими перепачканными руками. Потом обняла его, прижимая свое пропотевшее вонючее тело к нему.
Прежде чем Аарон смог, увернуться от нее, он оказался перепачканный навозом.
– Ради двадцати четырех яиц двенадцати апостолов! Ты же покрыла меня дерьмом с ног до головы!
Глаза Магдалены широко раскрылись от изумления.
– Где ты слышал такое ругательство? – выдохнула она.
Аарон усмехнулся:
– Я научился этому и кое-чему похуже от моряков «Санта-Марии» и «Ниньи». Эти корабли принадлежат самым католическим в мире, величествам, – ответил он, отстраняя ее и пытаясь удержаться от рвоты.
Ну уж конечно, не от адмирала, – справедливо заметила она, проходя мимо него в дом. Она не обращала на него внимания и мыла руки в миске с тепловатой водой. Прежде чем взять полотенце, которым вытрется после мытья, ей надо избавиться от омерзительной грязи хотя бы на части тела!
Он прислонился к косяку и наблюдал за ней со странно смешанными чувствами – тут было и сильное раздражение, и безотчетный взрыв желания, и восхищение. Сладкое ароматное тело Алии, которая так прижималась к нему сегодня утром, не вызвало у него страсти. А эта покрытая навозом маленькая ведьмочка разгорячила его кровь.
– Ты права, адмирал не прощает грехов простым морякам и солдатам. Во время войны я также научился нескольким отборным фразам у мавров. Ты, моя госпожа, возбуждаешь во мне склонность к богохульству, по крайней мере, в двух религиях!
– Лучше позаботься о своей доброй душе, чем о положении. Я уверена, адмирал осудит тебя, – огрызнулась она, продолжая яростно оттирать руки.
– Адмирал скорее осудит тебя за то, что ты появляешься в общественных местах с голыми руками и ногами. Ты ведь, как вечно напоминаешь мне, знатная кастильская женщина, моя госпожа, – с презрительной иронией в голосе сказал он.
Она встала с колен, подняла миску и выплеснула грязную воду прямо ему в лицо.
– В этой деревне, где все ходят голыми, а сам ты одет в одну эту… шелуху, черный от загара, ты еще осмеливаешься говорить мне, чтобы я одевалась для рабской работы в этой канализации! – закричала она, когда он шагнул к ней. Он ловко увернулся от миски, которую она занесла над ним, и не обратил внимания на шум, с которым глиняная посудина вдребезги раскололась, ударившись о дверь. Стряхивая капли грязной воды с лица и волос, он схватил ее за руку и взвалил на плечо.
– Теперь от нас обоих так воняет, что я едва ли могу сказать, где начинается и заканчивается один из нас, и не слишком крути своей круглой задницей, а не то я отшлепаю ее и она станет такой же красной, как твои волосы. – Он подхватил большую тряпку, чтобы вытереться, и свою кожаную седельную сумку, а потом направился к двери.
Магдалена царапалась и яростно визжала, как разозленный попутай.
Аарон, дал ей хорошего тумака, и она перешла на простые гортанные ругательства.
– Для женщины, рожденной в знатной семье, ты знаешь немало проклятий, женушка, – мрачно сказал он, пробираясь к реке.
Понимая, что они своим видом здорово забавляют таинцев, а ее и без того натруженные мускулы болят от каждого движения, Магдалена угомонилась.
Аарон тем временем вышел из деревни. Вскоре он добрался до реки, где обычно купались все обитатели деревни. Он не остановился, а продолжал идти вверх по течению, следуя поворотам и изгибам реки, которая забиралась всевыше и выше. Джунгли изумрудным великолепием сомкнулись над ними, мягкие краски заката поглощали сверкание цветов, которые переливались от ярко-малиновых и золотых оттенков до нежно-розовых и желтых.
Наконец он свернул с тропы и зашагал через низкий густой кустарник с огромными веерообразными листьями, а потом остановился и спустил с плеча Магдалену. И не успела она обернуться, как услышала плеск водопада, низвергавшегося из выступа на скале на обворожительно, прекрасный уединенный пруд. Красота серебряных брызг и голубой воды в окружении шелестящих пальм и цветущих кустов лишили ее дара речи.
– Это небольшой приток той реки, что течет внизу. Подводные ручьи питают ее воды, а потом она вливается в главное русло у подножия горы, – сказал он и бросил сумку и полотенце на покрытую мхом землю.
– Ты сам нашел его, и знают ли другие об этом местечке? – в благоговении спросила она.
Он улыбнулся, согретый ее радостью. Его позабавило и сочетание нетронутого великолепия этого уголка с заляпанными грязью пришельцами.
– Меня привели сюда, когда я первый раз приехал в эту деревню. Я чувствовал себя очень стесненно, купаясь в общественном месте, где на меня таращились женщины и девочки. Тогда Гуаканагари и его брат показали мне это место.
– Женщины и девочки, в самом деле? Ты кичливый лицемер! – колко сказала она, обозревая его крошечную набедренную повязку.
По его лицу растеклась улыбка.
Возможно, «кичливый» – самое подходящее слово, жена, но я не хочу, чтобы от тебя так воняло, как сейчас. Раздевайся и мойся. Буду молиться, чтобы ты не загрязнила питьевую воду там, далеко внизу.
Она обернулась и посмотрела на его выпачканную навозом кожу. Левая сторона его головы, которая терлась о ее бедро, пока он нес ее, была вся измазана.
– Сейчас ты не чище меня, – в свою очередь, усмехнулась она.
– Тогда да поможет Господь рыбам, – произнес он молитву, потом быстро снял с себя набедренную повязку и оружие и с вызовом посмотрел на Магдалену.
Она старалась распутать тугой узел, которым была подвязана ее юбка. Аарон подошел к ней, вытащил нож из пояса, лежавшего на земле, и немногословно сказал:
– Давай выбросим ее, все равно отстирать невозможно.
Но она продолжала сражаться с узлом. Тогда он освободил ее руки, и она невольно поморщилась от боли.
– У тебя идет кровь! – в изумлении воскликнул он, схватил се маленькую ручку и стал осматривать ее. Это была кровь мучеников: кончики ее пальцев были изрезаны вдоль и поперек тоненькими царапинами, а ладони все в прорванных волдырях. Наверное, едкие удобрения обжигали ей руки как огнем, а она все равно работала там целый день.
– У тебя может быть заражение крови, если ты будешь прикасаться поврежденной кожей к грязи, – суровым, исполненным заботы голосом произнес он. – Давай я разрежу юбку, Магдалена, – мягче добавил он.
Она медленно опустила нестерпимо болевшие руки, а он быстрым движением срезал с нее гнусные тряпки и зашвырнул их в кусты.
– Ну вот, теперь на мне ничего не осталось. Скоро я стану работать, как таинские женщины, – сказала она, отвернувшись и пытаясь развязать учел, который высоко на голове стягивал ее волосы.
Он наблюдал за ней, отмечая, как она постанывала почти при каждом движении. Ноги ее были изрезаны и покрыты волдырями так же, как руки. Каждый мускул ее тела был напряжен сверх предела, как он и представить не мог. Аарона с детства готовили быть солдатом, он знал, что значит физическая усталость, но никогда не мог вообразить, что эта нежная женщина выдержит такую адскую работу.
Магдалена наконец закончила расплетать волосы и почувствовала, что Аарон смотрит на нее. Она подняла глаза и встретила его голубой взгляд, ожидая увидеть насмешку, высокомерие. Однако в этих глазах было раскаяние, а может, и стыд. Скорее всего, он жалеет ее. Она повернулась на пятках и погрузилась в воду. Магдалена вынырнула, доплыв до середины озера. Запах почти улетучился; она потрясла головой, и в разные стороны полетели капли. «Благодарю тебя, Пресвятая Дева!»
– Ты меня напугала, – сказал Аарон, обнимая ее тонкую талию своей длинной рукой и подтягивая ее к себе. Немногие придворные дамы умеют плавать.
– Тем более ты должен об этом сожалеть, ибо я выросла на топях и плавала вместе с крестьянскими девчонками, иначе ты смог бы освободиться от нежеланной жены, – ответила она, отталкивая ею и пересекая озеро сильными ровными гребками.
Он засмеялся и поплыл к берегу, где лежала сумка. Его раскатистый хохот вызвал у нее в сердце странные ощущения: оно запрыгало и начало бешено биться в груди. Потом, когда он вышел из воды и с непринужденной грацией опустился перед кустом, жар с ее щек начал спускаться ниже, проникая в побежавшую быстрее кровь. Он отломил несколько веток с куста и вернулся с ними в воду.
– Это избавит нас от запаха, – сказал он, маня ее и предлагая кусочек ароматною растения. – Моряки называют это фруктовым мылом. По-таински я вряд ли смогу выговорить это слово, во на их языке это называется сладким запахом.
Когда она потянулась за растением, его рука крепко, но нежно взяла ее за запястье, и он повлек Магдалену к мелководью возле водопада.
– Встань, и я покажу тебе, как им пользоваться, – приказал он и сам встал в мелкой, по колено, серебристо-голубой воде.
Магдалена покорилась, а он стал разминать сочную массу в ладонях, пока не получилась сливочно-белая жидкость, которой он натер ей руки, спину, шею и лицо.
– Закрой глаза, оно жжет.
Она послушалась, раскачиваясь в теплом ночном воздухе, потом машинально протянула руку и коснулась его плеча. Он продолжал натирать ее тело, спустился к груди, с особой осторожностью обращаясь с ней. Глаза ее широко раскрылись, она почувствовала потоки страсти, из-за которых напряглись до боли ее юные соски.
Аарон подавил страстный стоп, который едва не вырвался аз глубины его души, и хрипло сказал:
– Ну-ка, возьми этот кусок и намыль меня. – Руки его опустились ниже, заскользили по ее телу, а потом обхватили и стали массировать ее ягодицы.
Магдалена наложила сливочно-белую массу ему на плечи и грудь. Когда она начала мыть его спутанные золотистые волосы, он обернулся и принялся втирать «мыло» в гриву ее каштановых локонов, потом вернулся к стройной спине, йогам, маленьким ступням, по очереди поднимая каждую из мелководья. Он взял еще немного листьев, растущих у скалистого выступа по обеим сторонам водопада, и повернулся к ней спиной. Повинуясь молчаливой команде, она намылила его широкую спину, лаская пальцами старые шрамы на его сильном прекрасном теле, которые она так хорошо изучила. Когда он снова повернулся к ней лицом, она покраснела, почувствовав, как его восставшая плоть нежно упирается ей в живот.
– Вымой его, Магдалена, – прошептал он, а сам стал намыливать ее живот, продвигаясь к завиткам волос внизу.
Аарон почувствовал, как она дрожит. Легкий стон обдал теплым сладостным дуновением его щеку.
Магдалена почувствовала, как мир закружился перед ней, а тело ее, казалось, выходит из-под контроля. На нее всегда так действовали прикосновения Аарона. Она поспешно взяла его фаллос в свои маленькие ручки, желая испытать чувство власти, которую имела над ним. Когда она натирала твердую, пульсирующую плоть кусочком «мыла», он вздохнул и прошептал что-то.
Какое-то время они постояли неподвижно, нежно лаская и купая друг друга, переполненные такими сильными чувствами, что от них перехватило дыхание. Потом прядь се намыленных волос с всплеском упала ему на грудь. Он нежно взял ее на руки и понес под водопад.
– Пусть смоет с нас все. Мы вымылись чище, чем еврейский раввин перед праздником.
Отовсюду струилась прохладная вода, словно шелковистая музыка, нежно их покалывая, а они гладили друг друга, отчасти чтобы смыть «мыло», но в основном, чтобы ощутить жар своей плоти. Смех их смешивался с легким журчанием водопада, а они обнимались и целовались под его благословенными, все смывающими потоками.
Алия, которая видела, как они прошли мимо общественных купален, проследовала за любящими в их уединенный Эдем и наблюдала, как они купаются, смеются, чувственно ласкают друг друга в воде. Она вспомнила отдаленный атолл, где он в таком же уединенном озере проделывал с ней то же самое. Он всегда тщательно следил, чтобы его никто не видел, когда он был с женщиной.
В Алие вздымалась яростная ревность: она проследила, как Аарон увлек эту бледнолицую тощую чужестранку дальше, за водяной занавес, и медленно упал на землю с нею на руках. Алия повернулась и бросилась прочь подальше от этого ненавистного зрелища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53