Что еще остается? Небо затянули плотные серые облака, начался дождь. Иден въехала в длинную аллею, перевела коня на рысь, расстроенно вздохнула. Нечего надеяться, что ей удастся остаться в доме Уинтонов одной еще раз. Иден едва сдерживала досаду от того, что так глупо упустила отличную возможность. Что же теперь делать? Просить помощи у Хью она не может, от одной этой мысли она приходила в ужас, а уж о том, чтобы поговорить с леди Кэролайн или сэром Чарльзом…
«На это я не пойду, не могу! Они просто обвинят меня в выдумке или скажут, что я пытаюсь заполучить эти драгоценности для себя. Леди Кэролайн и так меня уже изрядно ненавидит, она не упустит возможности выставить меня в глупом свете перед Хью».
Иден задумалась, ее конь брел сам по себе. Когда она очнулась, то с изумлением обнаружила, что Тщеславный сошел с основной дороги и идет по еле заметной старой тропе, которая в конце концов вывела к нескольким теплицам, покрытым медными листами. Иден натянула поводья и хотела было развернуть коня, когда сквозь монотонный шум дождя различила чье-то пение.
Иден знала эту мелодию с детства, но она никак не ожидала услышать ее здесь. У нее вдруг болезненно перехватило дыхание. Последний раз она слышала эту мелодию в Раджастане в разгар засухи. Это было ее последнее лето в Индии, когда весь дворец денно и нощно молился о начале дождей. Это была Raga Megh, песня дождя. Ее не очень чисто напевал умудренный жизнью человек, отрывавший погибшие листья у растений в горшочках, он пел и работал:
Радуйтесь, смертные. Небо усеяно звездами, а земля усыпана цветами. Природа украсила себя, чтобы соблазнить вас в сезон дождей…
Это был индус неопределенного возраста, и, когда Иден заговорила с ним, остановившись в дверях, он не спеша повернулся к ней. Она обратилась к нему на его родном языке, но он, казалось, совсем не удивился, что стройная молодая англичанка в темно-зеленом костюме для верховой езды заговорила с ним, он лишь с интересом разглядывал ее выцветшими глазами.
- Кто вы и почему так свободно говорите на языке индусов?
- Меня зовут Иден. Я родилась под Лакнау, в гарнизоне Четырнадцатого Бенгальского пехотного полка, - объяснила Иден. - Я англичанка, но выросла во дворце раджи Маяра.
- Понимаю, значит, вы - жена Гордон-саиба?
- Вы знаете моего мужа? - с удивлением спросила Иден.
Он оперся на грабли и посмотрел на нее с доброй улыбкой:
- Сколько ночей я курил табак, который он привез мне из Индии, и благодарил богов, что он не чтит себя столь великим, чтобы забыть о своих покорных слугах.
Он часто привозит мне новости из дома, рассказывает о моей семье, передает им письма от меня. Да, думаю, могу сказать, что знаю его очень хорошо.
Иден узнала, что индуса зовут Рам Дасс, он родился шестьдесят с чем-то лет назад в небольшой деревушке на северо-западной границе у подножия величественного Гиндукуша. Почти всю свою взрослую жизнь прослужил в различных полках и был отправлен на пенсию после ранения в перестрелке с патанскими повстанцами на афганской границе. Он уже много лет служил различным господам, выполняя самые разные работы, и в конце концов попал в дом к британскому генералу совсем в неожиданной роли - поваром. Работа понравилась Рам Дассу, в нем проснулся настоящий талант. Когда генерал, с годами пристрастившийся к индийской кухне, за восемь месяцев до восстания ушел в отставку и пригласил Рам Дасса поехать с ним в Англию, тот охотно принял предложение.
К сожалению, два года назад генерал умер, и Рам Дасс решил вернуться домой, правда, ему очень этого не хотелось. По счастью, Гордон-саиб часто гостил в доме генерала в Уэльсе и договорился, что Рам Дасса возьмут в Прайори-Парк. Рам Дасс признался, что работы у него немного, фруктовые и декоративные деревья в усадьбе Уинтонов не требуют большого внимания. И, хотя его новые хозяева далеко не ангелы, он вполне доволен жизнью.
- Уинтоны вам не нравятся? - полюбопытствовала Иден.
- Не хочу показаться неблагодарным, - торопливо проговорил индус, - но они англичане и не понимают обычаев моей страны, как понимал их генерал-саиб. Им нет никакого дела, что в Индии я был jemadaj, младшим офицером, а не рядовым солдатом. Здесь же со мной обращаются как с самым последним слугой. - Он тяжело вздохнул. - Да это и не важно, думаю. Они со всеми своими слугами обращаются не лучше.
- Вы хотите сказать, что Уинтоны плохо обращаются со своей прислугой? - удивилась Иден.
- Только когда саиб выпивает слишком много. Слава Богу, это случается нечасто. Мне говорили, что он неохотно платит жалованье, хотя на себя и на госпожу денег не жалеет.
К счастью, сам Рам Дасс редко испытывает нужду, он живет очень скромно, а в ответ на предложение Иден вернуться в Индию он энергично покачал головой:
- В юности у меня была всего одна жена. Боги пожелали, чтобы она умерла задолго до того, как смогла подарить мне сыновей и дочерей, которые скрасили бы мою старость. Меня уже мало кто помнит по имени в деревне. Все - и индусы, и мусульмане - отвернутся от меня, я ведь пересек Черную Воду, ел пищу саибов, а значит, осквернил себя навсегда. Здесь у меня собственный маленький домик, собака и коза для компании, господские слуги меня не трогают. Чего еще желать человеку?
Они разговаривали уже около часа, может, чуть более. Иден сидела на небольшой деревянной скамейке под сочной листвой апельсиновых деревьев, лицо ее оживилось и сияло радостью, а Рам Дасс сидел перед ней на корточках, как истинный горец. Трудно сказать, кому из них больше нравилось говорить на чудесном древнем языке Хиндустана, но было ясно, что их совершенно не волнует огромная разница в происхождении.
- Вам пора, дочь моя, - сказал Рам Дасс, вставая и разминая затекшие ноги. - Скоро вернутся Уинтон-саиб и госпожа, негоже, чтобы вас застали за разговором со слугой.
Иден согласилась на удивление спокойно. Она оправила складки на юбке и улыбнулась ему. Впервые за много-много дней лицо ее прояснилось, покой воцарился у нее на душе. Натягивая перчатки, она остановилась в дверях.
- Можно, я еще приду?
Довольный Рам Дасс кивнул седой головой, глядя, как она ловко взобралась на коня и отъехала под мелким моросящим дождем.
«Он совсем как Авал Банну», - подумала Иден, поднимая воротник и прикрываясь от порывистого ветра. Мысль эта, как ни странно, придала ей бодрости духа, какой она уже давно не испытывала. Вспомнить Индию, услышать рассказы, описания звуков и картин Индии, которую она всегда считала своим домом, - все это подействовало как бальзам на истерзанную душу, как лекарство от боли иодиночества, которые мучили ее с тех пор, как Хью в первый раз покинул Эрран-Мхор. Она даже не подозревала, сколь глубоко ее одиночество, пока не почувствовала облегчения, обретя такого замечательного друга. Рам Дассу удалось не только заставить ее ощутить себя молодой, веселой и беззаботной, - он напомнил ей многое, о чем она уже забыла. В том числе и то, что она была любимицей могущественного индийского правителя, который обучил ее храбрости и ясности мышления, свойственным раджпутским воинам.
«Я почти забыла эту часть себя», - подумала Иден и удивилась, почему позволила Чото Баю так отдалиться от себя. Ей пришло в голову, что Чото Бай не упустил бы такой возможности, очутись он в доме Уинтонов в отсутствие хозяев. Иден исполнилась решимости не проявлять подобной трусости в будущем. Если она еще и сомневалась в справедливости возвращения драгоценностей, сейчас она решительно отбросила всякие колебания.
Неспешная беседа с Рам Дассом напомнила ей, что в ней в большой степени течет индийская кровь, что она не чопорная викторианская дева, которая приходит в трепет примысли о том, чтобы силой вернуть то, что по праву принадлежит ей. Иден еще не знала точно, что предпринять, но в одном была уверена - она добьется успеха, обязательно добьется! Она вернет драгоценности!
Глава 21
Хью с Иден прибыли в Прайори-Парк в закрытом экипаже, который, впрочем, плохо защищал от холодного пронизывающего ветра. Дождь, шедший с раннего утра, сменился снегом, он ложился на ветви деревьев, собирался в огромные сугробы на болотах. Теплое покрывало лежало на коленях у Иден, меховая накидка укрывала ее плечи, но все равно она ежилась, когда порывы ледяного ветра сотрясали экипаж и бились в кожаные шторы.
- Замерзла? - спросил Хью, он сидел напротив.
- Немного, - призналась Иден. Она чувствовала на себе его взгляд с того самого времени, как они отъехали от парадного крыльца. Это тревожило ее, она хотела знать, о чем он думает, но угадать не могла: его чисто выбритое лицо оставалось непроницаемым в тусклом свете. Однако когда Иден присоединилась к нему в передней, одевшись к ужину у Уинтонов, она чутко уловила, что отношение Хью к ней изменилось. До боли в сердце ей хотелось надеяться, что эта перемена вызвана ее красотой.
Она действительно была прекрасна и соблазнительна, как редко бывает соблазнительна даже очень красивая женщина, и уж совсем никогда - заурядная, что-что, а это слово к Иден неприменимо. Даже горничные, одевавшие ее, не могли оторвать глаз. На ней было белое платье, что само по себе было необычно, а простые атласные юбки великолепно подчеркивали расшитый шелковыми цветами верх платья, делая ее необычайно привлекательной.
Хью молча оглядел ее, лицо его было печально. Он сам помог ей подняться в карету, его сильная рука задержалась у нее на талии. Иден заметила это и затрепетала от ее прикосновения.
- Скоро приедем, - неожиданно тепло произнес Хью.
У Иден сжалось горло, от волнения она ничего не ответила. Она уже не помнила, когда он говорил с ней без раздражения или нетерпения, будто она ему безмерно надоела.
В сияющей огнями гостиной Прайори-Парка Хью не отходил от нее, хотя Иден ожидала, что он сразу присоединится к мужчинам, которые оживленно обсуждали политику за портвейном и сигарами. Она знала, что Хью может очаровать кого угодно, если захочет, и с трудом скрывала удивление, что он все время с ней. Он, который всего два дня назад заявил, что она может не возвращаться, если уедет в Индию. Он рассказывал ей о людях, которых она не знала, шутил, и Иден, привыкшая к тому, что он обычно скучает в обществе, была в изумлении.
- Я так рада, что вы отложили свою поездку на Восток, ваше сиятельство, - с притворной любезностью приветствовала Иден леди Кэролайн чуть позже.
Иден вежливо улыбнулась, она не сводила глаз с драгоценностей, которые украшали леди Уинтон. Необыкновенной красоты изумруды сверкали у нее в ушах и на пальцах. Они, несомненно, были очень дорогими, но Иден точно знала, что эти камни не принадлежат Изабел.
- Так вы решили остаться на зиму в Роксбери? - с плохо скрываемой неприязнью продолжила леди Кэролайн.
Иден с усилием оторвала взгляд от ее драгоценностей.
- Я совсем не уверена. Это зависит от моего мужа. Удивленный взгляд Хью был ответом на ее слова.
Он вопросительно посмотрел на Иден, потом повернулся к леди Кэролайн и серьезно сказал:
- Вообще-то это зависит от ее сиятельства. Если она захочет, разумеется, мы останемся.
Иден смело посмотрела в его пронизывающие глаза, что-то похожее на надежду забилось у нее в груди. Неужели Хью намекает на возможность примирения?
- Бог мой! Кажется, это Эндрю Карстерз! - вдруг радостно произнес Хью. - Я давно хочу тебя с ним познакомить, Иден. Он мой давний друг, еще по Индии, кавалерийский полковник и, насколько мне известно, единственный директор Компании, который открыто выступил против аннексии Оудха. Знаешь, вполне возможно, что ему в одиночку удалось бы предотвратить восстание, если бы его голос услышал кто-нибудь помимо бестолковых болванов, которые правили Калькуттой. Пойдем, думаю, он тебе понравится.
Вне себя от счастья, что Хью занят только ею и совсем не обращает внимания на ослепительную леди Кэролайн, Иден шла рядом с ним.
Полковник Карстерз оказался обворожительным собеседником. Он и Хью не отходили от Иден до самого ужина. Когда двери столовой распахнулись, полковник любезно попросил разрешения - и получил его - сопровождать Иден к столу.
Стол был накрыт на двадцать пять человек. Иден увидела, как Хью усаживают между почтенной матроной с одной стороны и мышиного вида созданием, залившимся пунцовым румянцем, когда Хью обратился к ней. Иден не сдержалась и улыбнулась, представив себе, как Хью будет страдать в течение всего ужина в компании этих двух женщин, от которых он наверняка полезет на стену. Она поймала страдальческий взгляд Хью и ответила ему понимающим взглядом, полным любви.
Боже, какая же она дура, если позволила такой мелочи, как деньги, встать между ними, неожиданно подумала Иден. Разве можно назвать цену безмерного счастья, которое принесла ей любовь Хью, а она умудрилась едва не разрушить его. И все из-за ничего не стоящего и нежизнеспособного, по словам Хью, предприятия - Тор-Элша. Если бы она немного подумала и не уперлась как баран, не вела себя как слепец, как обиженный ребенок, она бы не стала требовать, чтобы Хью бросил все свои дела ради помощи ее семье и тем самым поставил под удар благополучие их брака. Конечно, она была не права, она обязательно скажет Хью сегодня вечером, расскажет ему все, даже историю драгоценностей Изабел…
За ужином шла оживленная, интересная беседа, но Иден не принимала в ней участия. Она понимала, что ведет себя совершенно неподобающим образом, но ничего не могла с собой поделать - взгляд ее снова и снова возвращался к Хью. Блики света играли на его худощавом загорелом лице, ей безумно хотелось коснуться рукой непослушного завитка, который выбился и упал ему на лоб. Она любила в нем все, ей казалось, что терзающая ее тревога и беспокойство последних недель рассеялись сейчас будто нарочно, чтобы вернуть ей ясность мышления. Она желала только одного - чтобы они оказались в эту минуту вдвоем в Роксбери и чтобы Хью Любил ее.
- Полагаю, что так! А вы не согласны, ваше сиятельство?
- Прошу прощения, - Иден залилась румянцем, - я невнимательно слушала.
- Мы говорили о Реде Рори, ваше сиятельство, - ничуть не обидевшись, любезно объяснил сэр Чарльз Уинтон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55