В приемной было очень душно, а скрип опахал, казалось, только усиливал духоту. Жалюзи на окнах не шевелились - не было ни малейшего ветерка, а листья цветка, стоящего у выхода, поникли от жары. Когда официальные представления закончились и слуга в чалме принес угощение, полковник и три чиновника расселись на скрипящие стулья.
Хотя взгляд Иден был холоден и непроницаем, она не могла скрыть до конца свое волнение, когда в комнате воцарилась гнетущая тишина. Девушка остановила взгляд на человеке, которого полковник представил ей как Уильяма Коттингтона, чиновника из разведывательного департамента северо-западных провинций, прибывшего из Оудха специально для встречи с ней. Почувствовав на себе выжидающий взгляд девушки, сэр Уильям откашлялся и зашуршал бумагами, лежавшими перед ним на небольшом столике.
- Думаю, полковник Портер уже сообщил вам, что ваш отец погиб при осаде резиденции в Лакнау, мисс Гамильтон. Мне удалось разыскать несколько вещей, которые принадлежали вашему отцу, позвольте передать их вам. Все эти годы они хранились у нас в архивах.
- Благодарю вас, сэр, вы очень любезны, - пробормотала Иден.
- Тогда мы сразу предприняли меры к розыску уцелевших родственников вашего отца, - продолжил сэр Уильям. - Вы, наверное, уже знаете, что этот розыск не принес результата. - Чиновник прищурился и посмотрел на листок, лежащий перед ним. - Ваш дядя, Донан Гамильтон, был убит в Мадрасе в самом начале восстания, а его дочь, полагают, погибла в числе тридцати с небольшим европейцев, которые были зарублены в Мируте. Сейчас мы проводим дополнительные поиски ваших родственников в Шотландии. Возможно, кто-то остался.
- Да-да, я сам этим занимаюсь, - торопливо подтвердил полковник Портер и улыбнулся Иден, успокаивая ее. - Мы не теряем надежды найти кого-нибудь из ваших родственников в самое ближайшее время.
- Это хорошо, - вежливо отозвался сэр Уильям. По правде сказать, этому измотанному работой, уставшему чиновнику было совершенно безразлично, откуда взялась и где провела годы после подавления восстания эта молодая особа. Единственной его обязанностью было передать личные вещи погибшего полковника Гамильтона его дочери. Когда это было сделано, сэр Уильям сразу потерял всякий интерес к дальнейшей судьбе девушки. Он сделал знак своему секретарю и с нетерпением наблюдал, как молодой человек взял небольшую деревянную шкатулку со стола и передал девушке в руки.
- К сожалению, осталось лишь немногое, мисс Гамильтон, - извинился он.
Иден грустно посмотрела на него.
- Спасибо, - тихо произнесла она.
Все выжидающе замолчали, но Иден не открывала шкатулку, лежащую у нее на коленях. Шкатулка была на удивление легка, и девушка с трудом сдержала желание потрясти ее, чтобы убедиться, что внутри нее действительно есть что-то, принадлежавшее в прошлом ее отцу и являющееся теперь единственным подтверждением его существования.
- Вам, наверное, хочется побыть одной, мисс Гамильтон?
Иден взглянула в доброе лицо светловолосого англичанина, которого звали, насколько она помнила, Генри Паскаль. Как сообщил полковник Портер во время представления, он служил адъютантом у высокопоставленного лица в Пенджабе и был единственным из троих, кто состоял в штате Дома правительства. Это был энергичный сорокадвухлетний мужчина с отличным чувством юмора, давнишний друг графа Роксбери, о чем Иден и не догадывалась.
- Да, спасибо, вы очень любезны, сэр.
Он провел Иден в небольшое помещение напротив через коридор, хотел закрыть за собой дверь, но остановился.
- Не торопитесь, мисс Гамильтон. Это моя комната, я здесь работаю. Я позабочусь, чтобы вам никто не мешал. Да, вот еще что. Пусть вас не смущает поведение Коттингтона, - он улыбнулся, - ужасно неприятный тип, такта не больше, чем у боевого слона.
Иден с усилием улыбнулась и, продолжая улыбаться, поставила шкатулку на письменный стол. Потом глубоко вздохнула, развязала тесьму и открыла крышку. Секретарь Коттингтона оказался прав: от человека, который когда-то был полковником Дугалом Гамильтоном, командиром Четырнадцатого Бенгальского пехотного полка, в самом деле осталось немного. Несколько медалей, другие награды, потерявшие свой вид от жары и плохого хранения… Золотой кушак от сабли, который отец надевал во время парадов, был аккуратно свернут и лежал на дне под нагрудным патронташем, который затвердел и покрылся плесенью. Приподняв их дрожащими пальцами, Иден увидела связку пожелтевших писем. Чернила уже выцвели, и прочесть ничего было нельзя.
Неожиданно слезы брызнули у нее из глаз - первые слезы, которые она пролила по отцу за все эти годы, - и чувство беспомощного отчаяния комком застряло у нее в горле. Дугал Гамильтон отдал жизнь за Индию - землю, которую он очень любил, любил так же сильно, если не больше, как жену и ребенка. Просто непостижимо, что от него почти ничего не осталось, кроме нескольких военных наград, пачки писем да нескольких боевых историй, которые солдаты в Лакнау рассказывают до сих пор.
- Как несправедливо! - прошептала Иден. - Как несправедливо, что это произошло с тобой, папа!
И неожиданно для себя она с болезненной ясностью поняла, что никогда не сможет покинуть Индию. Уехать после того, как отец отдал за нее жизнь, потиб за то, чтобы британцы могли спокойно жить здесь, уехать после всего этого - значит предать память отца.
Слезы жгли глаза. Иден на мгновение прижала аккуратно свернутый кушак к щеке, затем осторожно положила в шкатулку. Шурша накрахмаленными нижними юбками, подошла к потускневшему зеркалу, висевшему на стене за столом Генри Паскаля, вытерла скомканным платком заплаканные глаза, поправила выбившуюся прядь волос и решительно выпрямилась.
Когда несколько минут спустя она вернулась в приемную, у нее на лице не осталось и следа слез, а подбородок, как всегда, был решительно поднят. Синие глаза твердо смотрели вперед, как у человека, принявшего окончательное решение. Когда Иден протянула на прощание руку Уильяму Коттингтону, голос ее звучал спокойно и уверенно:
- Благодарю вас за помощь, сэр. Очень любезно с вашей стороны, я доставила вам столько хлопот.
- Сожалею, что не удалось сделать больше, мисс Гамильтон, - отозвался сэр Уильям покашливая. «Прелестное создание, - подумал он про себя, - жаль, что судьба так сурова к ней».
Генри Паскаль один проводил Иден к выходу, гдекоролевский гвардеец в элегантной форме встал по стойке смирно, приветствуя их.
- Обращайтесь к нам в любой момент, мисс Гамильтон, всегда рады помочь.
- Благодарю вас, сэр, вы очень добры, - ответила Иден, протягивая ему руку и глядя в лицо.
Паскаль поклонился, взяв ее обтянутую перчаткой руку в свою. Он немного задержался на площадке, наблюдая, с каким достоинством Иден спускается по широким мраморным ступеням.
- Три тысячи чертей! - вдруг вырвалось у него. - Роксбери просто идиот!
Проходящий мимо служащий услышал его и вздрогнул от удивления.
- Надеюсь, это было не слишком болезненно, дорогая, - обеспокоенно заметил полковник, когда они опять ехали рысцой по дышащей жаром дороге, что вела в сторону дальних горных кряжей и британских поселений. - Столько воспоминаний, представляю, как это нелегко…
- Напротив, - тихо ответила Иден, - я рада, что теперь у меня есть хоть что-то на память о папе. Наш дом ведь был разграблен и сожжен, я думала, уже ничего не осталось.
- Рад слышать это, - с облегчением произнес полковник. Иден, конечно, не подозревала, но полковник ожидал обычных женских истерик - тех, от которых он всегда становился совершенно беспомощным и растерянным и которые часто случались у миссис Портер и его дочерей, приводя его в ужас. Но сейчас, глядя в сосредоточенное лицо молодой девушки, сидевшей рядом, он пришел к выводу, что мисс Гамильтон обладает не только замечательным характером, но и завидным мужеством.
- Скоро вы будете со своей семьей, - сердечно проговорил он, пытаясь хоть как-то приободрить ее. - У нас теперь телеграфная связь, и пароходы ходят между Бомбеем и Аденом, так что новости придут быстро.
Иден улыбнулась в ответ и подумала, что сказал бы полковник, узнай, что она не собирается покидать Индию, как бы настойчиво ни приглашали ее к себе шотландские родственники. Несомненно, он бы счел ее сумасшедшей и обратился бы к графу Роксбери с просьбой образумить ее. Тут Иден решительно тряхнула головой - этого она не допустит. Кто-кто, а его сиятельство никогда не будет больше ей приказывать.
Убедить их разрешить ей остаться в Индии будет нелегко, в этом Иден не сомневалась. Во-первых, она еще несовершеннолетняя, а во-вторых, наследство, оставленное ей отцом, как правильно заметил сэр Уильям Коттингтон, плачевно мало. Даже вместе с пособием за отца от военного ведомства этого не хватит на жизнь, а найти работу одинокой женщине со скудными средствами лучше не надеяться.
Полковник уже рассказал ей, что из кровавой бойни восстания родилась новая Индия. Теперь это не отсталый народ, эксплуатируемый ненасытными директорами Ост-Индской компании. Британская Индия - это стремительно развивающаяся страна, управляемая политическими и военными советами, где строятся школы, мукомольни, фабрики, широкая сеть железных дорог. Но Иден была умной девушкой и прекрасно поняла подтекст его речи. Во главе этой бурно развивающейся страны по-прежнему стояла расплывшаяся и известная своим занудством королева, чьи мораль и чопорность сформировали взгляды целой эпохи и вынуждали входившие в состав империи страны подчиняться удушающему ханжеству. Викторианская Индия, конечно же, не предоставляла никаких возможностей, и уж тем более сочувствия, одинокой женщине.
«Будь я богата, - внезапно подумала Иден, - никто из них, даже Его Ужасное Сиятельство граф Роксбери, не посмел бы диктовать мне, что делать. Только материально независимая женщина может поступать, как ей заблагорассудится, и не оглядываться на мнение света!»
В синих глазах девушки появился стальной блеск, а ее прелестный ротик скривился так, что люди, хорошо знающие ее, наверняка бы встревожились. Иден вдруг отчетливо осознала, что ей нужно состояние. Если она будет действовать осторожно и удача улыбнется ей, все получится. Она точно знает, с чего начать…
У массивных дверей Большой мечети Шах-Джахана на протертом персидском коврике сидел бородатый торговец медной утварью, известный всему городу как Мохаммед Хаджи. Хотя час был уже поздний и небо над устремленными ввысь минаретами усеяли россыпи звезд, ступени мечети были полны нищих и странников, углубленных в молитвы.
Кальян торговца светился в темноте и нарушал тишину ночи тихим бульканьем. Когда-то Мохаммед Хаджи был гордым воином из племени Африди и сражался на стороне Акбар-хана против лорда Эльфинстона и британских войск, пытавшихся захватить Афганистан. Но все это было очень давно, с тех пор он постарел, растолстел и поселился на базаре. Но многие еще помнили его мужество и находчивость. В каждой северной провинции, до самой Великой границы, у него были глаза и уши, собиравшие информацию. Имя его знали все обитатели древнего Дели, и Иден без особого труда нашла его.
В этот вечер так же, как и во все вечера прошедшей недели, Иден оставила лошадь, которую тайком брала в конюшне полковника, внизу, у основания мраморной лестницы, и уселась, скрестив ноги, на коврике Мохаммеда Хаджи. Она опять переоделась юношей-индусом, а свободным концом чалмы надежно прикрыла свое хорошенькое личико.
Этой ночью Мохаммед Хаджи сам позвал ее, и поэтому Иден терпеливо ждала, пока погаснет его кальян. Она знала: когда придет время, он заговорит сам. Наконец Мохаммед Хаджи отодвинул от себя трубку кальяна, многозначительно погладил бороду и не спеша заговорил. Голос его звучал совсем тихо, никто из редких прохожих не смог бы разобрать ни слова.
Хмуро сдвинув брови, Иден слушала, пока старик не замолчал.
- Так я и думала, - произнесла она, пытаясь скрыть свое разочарование. Она положила несколько рупий на коврик, и Мохаммед Хаджи тут же сгреб их пухлой рукой.
- Я поспрашиваю еще, - пообещал он, не понимая, почему юноша вызывает у него такое сочувствие. - Мой двоюродный брат старался как мог. Ответы, которые ты ищешь, известны только сирдару в Мируте, а к нему мало у кого есть доступ.
- Может, мне самому стоит отправиться в Мирут? - подумала Иден вслух, хотя знала, что не сумеет преодолеть расстояние туда и обратно за один вечер.
- В этом нет нужды, - уверил ее Мохаммед Хаджи. - Я поговорю с братом еще раз. Может быть, что-нибудь придумаем.
Иден вежливо поблагодарила его, не очень рассчитывая на успех. Она не знала, когда Портеры вернутся из гостей, поэтому попрощалась со стариком и отвязала лошадь. Всю неделю ей везло, но в один прекрасный день Портеры могут вернуться домой раньше обычного и обнаружить, что Иден не лежит в постели с головной болью, на которую она ссылалась, чтобы остаться дома, а на самом деле комната ее пуста и одна из лошадей в конюшне исчезла…
Задумавшись, она ехала рысцой по темному базару в направлении Кашмирских ворот, когда ее лошадь чуть не сбила с ног нищего, который неожиданно появился из тени колонны, куда зашел по нужде, и, выходя оттуда облегчившись, даже не удосужился посмотреть по сторонам.
- Проклятие на твою голову, шайтанское отродье! - в ярости выругался нищий, едва успев уклониться от удара. Он был слеп на один глаз и покрыт язвами. Хотя Иден и не была виновата в случившемся, она приостановила лошадь и бросила ему горсть монет.
- Смотри, чтобы разбойники тебя не ограбили, старик! - крикнула она ему вслед и пришпорила лошадь, выезжая из ворот в непроглядную темноту.
Нищий торопливо собрал монеты, с опаской осмотрелся вокруг, увидел кого-то в тени у себя за спиной и бросился наутек. А за спиной у него прятался в густой тени высокий индус, который при желании легко бы справился с нищим. Однако, к радости последнего, он, кажется, совершенно не заинтересовался монетами, со звоном упавшими в пыль. Похоже, он их и не заметил вовсе, потому что с раскрытым от удивления ртом смотрел вслед тающему в темноте всаднику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55