Загоны были уже полны овец, и одинокий пастух с помощью длинношерстной шотландской овчарки выбраковывал тех, которые были бесплодны. Животные в панике метались и блеяли, над загоном словно дым стояло облако пара, в воздухе витал запах сырой шерсти и свежего навоза.
- Мы с ними к обеду управимся, ваше сиятельство, - подходя к Хью, сказал Саймон Маккензи. Он был среднего возраста, говорил негромко, от многолетней тяжелой работы плечи у него ссутулились, но во всем облике безошибочно угадывались несгибаемая гордость и мягкий юмор - обязательные качества горных шотландских кельтов. - Ее сиятельство выбраковывает быстрее, чем мы успеваем их рассортировать, - добавил он, одобрительно кивая в сторону загонов.
- Кто? - переспросил Хью, нахмурившись, он не очень внимательно вслушивался в слова овчара.
Саймон показал рукой на загоны. Хью повернулся туда и посмотрел на одинокую фигуру, которую он вначале принял за одного из сыновей Маккензи. В это самое мгновение из-за гор выглянуло солнце, и его лучи озарили ярким светом стройную женскую фигурку и прелестное, чуть заостренное личико. Хью посмотрел еще раз и понял, что это Иден. На ней были теплая шерстяная накидка поверх синей шерстяной юбки и толстые рабочие сапоги, заляпанные грязью. Светлые волосы она собрала в плотный жгут и уложила на затылке в тугой узел, скрепив шпильками, как это обычно делают здешние доярки. Хью, никак не ожидавший увидеть свою жену в таком виде, совершенно растерялся.
- Она часто нам здесь помогает, - пояснил Саймон и, поймав взгляд Хью, поспешил отойти назад. - А вы не знали, ваше сиятельство?
- Нет, - угрюмо ответил Хью, - не знал. Хью открыл калитку и подошел к Иден. Он никогда в жизни еще не был так взбешен, хотя сам не понимал почему. Быть может, из-за того, что Иден трудилась в загоне, как простая деревенская девушка, а возможно, потому, что ему вспомнились слова Хэмиша Блэра, хотя, когда он услышал их в то утро, он не придал им особого значения.
Иден обернулась на звук его шагов, ее глаза радостно искрились, но, как только она увидела мрачный взгляд Хью, улыбка исчезла с ее лица. Он еще ничего не сказал, но Иден сразу поняла его состояние:
- Что случилось?
- Какого черта ты здесь делаешь в таком виде? - набросился на нее Хью, отвечая вопросом на вопрос.
Иден покраснела и убрала со лба выбившуюся прядь.
- Прости, - торопливо начала она, - я понимаю, ты не одобряешь мой наряд, но…
- Твой наряд? А все остальное? - Хью резким жестом показал на толкущихся овец и стоящую у ног Иден собаку. - Подходящее занятие для графини, не правда ли?
- А тебе бы хотелось, чтобы я вышивала? - спокойно возразила Иден.
- В числе прочего - да.
- Чтобы я стала одной из бледнолицых, безжизненных аристократок, которые весь день едят сладости и ласкают своих собачек? - с вызовом отозвалась Иден, непонятно почему вдруг вспомнив леди Кэролайн Уинтон. - Тебе, кажется, такие женщины нравятся. - Она видела, как сжались губы у Хью, что было верным признаком гнева, но сейчас это только распалило ее. - Знаешь, Хью, я имею право на собственную жизнь, на свои интересы! Что такого ужасного в том, что я помогаю мистеру Маккензи управляться с овцами? Если мне нравится такая работа, это еще не значит, что я превращусь в простую крестьянку! Вообще я считаю, что ты ужасно высокомерен, чего-чего, а такого снобизма я от тебя не ожидала!
Она отвернулась и пошла прочь; собака побежала за ней, а Хью стоял и смотрел ей вслед, не в состоянии разобраться в чувствах: то ли он хочет обнять и поцеловать эти сердитые губки, то ли уложить ее себе на колени и выпороть, как непослушного ребенка.
- Кажется, и то и другое, - проворчал он, усаживаясь в седло и беря с места в галоп. В этот миг, однако, мудрее всего было не предпринимать ничего, потому что он не был уверен, какое чувство возобладает, когда он коснется ее. Бить жену не пристало, конечно, хотя однажды он и сказал Иден, что у него руки чешутся, а целовать ее сейчас совсем не хотелось. Вознаградить ее проявлением любви за такое представление? Черта с два!
Остаток утра прошел у Хью в хлопотах по хозяйству, он вернулся домой поздно, голодный, в грязи и все еще не остывший от утренней стычки с женой. Дандху сообщил ему, что госпожа поехала в Тор-Элш навестить родных и не сказала, когда вернется. Это ничуть не улучшило настроения Хью. Он метался по комнатам с таким выражением, что даже видавшие виды слуги не решались попадаться ему на глаза. Наконец Хью наткнулся на генерала, который робко заметил, что не может сосредоточиться на шахматах, когда его племянник мечется, как бенгальский тигр в клетке. Такого труда стоило усадить Дандху за шахматную доску, и, пока он еще хоть что-нибудь соображает, генерал попросил Хью спускать пары где-нибудь в другом месте. Десять минут спустя Хью уже несся как одержимый по дороге, ведущей в Тор-Элш.
Сэр Хэмиш откинулся в кресле и, прищурив глаза, посмотрел на Дандху:
- Ну, что я тебе говорил? Как два кремня эти двое!
- Ничего хорошего в том, что господин ссорится с женой так скоро после свадьбы, - решился высказаться индус.
- Чепуха! Для этих двоих это совершенно естественно! Не дает чувствам погаснуть. А что до Хью - может отрицать сколько угодно, поставлю свой последний шиллинг, - он влюблен в эту девчонку. Здорово она его задела, я бы… Черт тебя побери, темнокожий ублюдок! - разбушевался он в следующее мгновение, когда Дандху неожиданно взял его ладью, и сразу забыл о племяннике. Изучая позицию, генерал ворчал и ругался сквозь зубы, в конце концов пошел пешкой, ворчливо заметив, что с его стороны было большой ошибкой обучить слугу правилам игры.
- Приготовить саибу еще чашечку чая? - предложил Дандху, пытаясь успокоить генерала.
- Ничего подобного! - отрезал тот. - Будешь сидеть здесь, пока не сделаешь следующий ход. Ну ладно, иди и приготовь чай, если так настаиваешь, но на этот раз добавь побольше виски, идет?
Миссис Уолтерс, ужасно возбужденная, влетела в кремово-золотистую гостиную Тор-Элша объявить о неожиданном прибытии графа Роксбери. Такие важные гости заглядывали в Тор-Элш нечасто, и миссис Уолтерс не знала, как обращаться к нему, когда увидела на пороге. Огрубевшие от работы руки у нее дрожали и выдавали ее волнение, когда она принимала его протянутую меховую накидку.
- Садись, Хью, - проговорил Ангус Фрезер без малейшего намека на благоговение, охватившее экономку. - Сейчас миссис Уолтерс принесет нам чего-нибудь горячительного, чтобы согреться. Если я правильно понимаю, ты приехал за Иден? Боюсь, ты разминулся с ней. Она уехала минут десять назад.
- Она направилась в Эрран-Мхор? - спросил Хью нахмурясь.
- Не знаю, она ничего не сказала да и была здесь недолго. - Выцветшие голубые глаза, удивительно похожие на глаза внучки, внимательно смотрели на него. - Поссорились?
Вопрос был непростительно дерзкий, но задал его Ангус Фрезер, и Хью честно посмотрел на него с грустной улыбкой:
- Да, что-то в этом роде.
- Не удивляюсь, - сказал Ангус. - Если тебе нужна была послушная, смирная жена, женился бы на индианке. Часто слышал от Хэмиша, как они послушны и преданы мужьям.
- Наверное, я еще не раз пожалею, что не сделал этого, - согласился Хью, все так же грустно улыбаясь.
Старик пожал плечами, закрывая тему. Про себя он был доволен, что его своевольная внучка вышла замуж за человека, которому по силам приручить ее. Он со вздохом откинулся в кресле, глотнул виски, которое подала миссис Уолтерс, и ничего больше не сказал. В комнате воцарилось дружеское молчание. Хью, который, несмотря на долгие годы, проведенные в Индии, не потерял вкуса к хорошему шотландскому виски, с удовольствием потягивал содержимое стакана, оглядывая комнату. Он редко бывал в этом кабинете, ему было приятно увидеть, что здесь мало что изменилось. Та же старая мебель эпохи английского короля Якова I, толстенные ковры, картины в темных дубовых рамах висели на тех же местах, и даже Ангус Фрезер, хотя и постаревший и болезненно хрупкий, казался неотъемлемой частью воспоминаний Хью о прошлых визитах.
И все же что-то изменилось… Хью подумал минутку и наконец понял, что две картины Уилкинза, которые висели напротив камина, исчезли, их сменили другие, менее известного художника. Он заметил об этом вслух.
- Джанет сняла их, пока я болел, - объяснил Ангус. - Говорит, никогда не любила их. Считает, они плохо вписываются в обстановку, а ведь они - самые ценные из моих картин. Наверное, отнесла их на чердак, я не спрашивал. Хочешь еще виски?
- Спасибо, нет, - ответил Хью, поднимаясь. - Хочу вернуться домой засветло. Передайте мой привет миссис Джанет.
- Обязательно, - пообещал Ангус. - Она расстроится, что разминулась с тобой. И Анна тоже. Она - особенно! Уехали куда-то с утра, а Изабел… - Он нахмурился, пытаясь вспомнить. - Не помню, Изабел уехала с ними или нет. Такая тихая, знаешь, иногда я о ней вообще забываю.
Хью поднял воротник и вышел в холодный двор. Внезапно он услышал звук легких бегущих шагов за спиной и вовремя увернулся - из-за угла появилась закутанная фигура с корзиной только что собранных яиц, меховой капюшон скрывал лицо.
- Добрый день, мисс Гамильтон, - вежливо поздоровался Хью. Изабел от неожиданности шагнула назад.
- О! - вырвалось у нее, она залилась румянцем. - Ваше сиятельство, я не видела вас! Извините, пожалуйста… - Опустив голову, она прошла мимо него и исчезла в доме.
Это было больше похоже на отчаяние, чем на грубость. Хью постоял, задумчиво глядя ей вслед. Он не понимал, почему Изабел, такая прелестно застенчивая и милая на балу и потом на свадьбе, вдруг так расстроилась при виде его. Не Иден ли поделилась со своей впечатлительной кузиной невероятными россказнями о своем мерзавце-муже? Если он прав, радоваться нечему. Хью взобрался на лошадь и отъехал в таком же настроении, что и приехал.
- Черт бы побрал этих гамильтоновских женщин! - проворчал он себе под нос.
К тому времени когда он подъехал к хвойному лесу, разделяющему Тор-Элш и его собственные земли, гнев его несколько поутих и сменился неведомым ранее чувством полнейшей беспомощности. Он сознался себе, что держался утром с Иден как невоспитанный мужлан, еще хуже - как самый настоящий сноб, отвратительный напыщенный патриций с высокомерием, которое сам так не любил и открыто порицал в других людях своего круга. Конечно, он не возражает, пусть Иден помогает Маккензи с овцами. В целом его порадовало, что ей совсем не хочется становиться праздной светской львицей, бледной, безжизненной аристократкой, по определению самой Иден.
Хью не сдержал улыбки, он с ходу мог назвать не менее дюжины таких женщин, и, хотя некоторые из них были бесспорно очаровательны, они все же мгновенно утомляли его. По правде говоря, он предпочитал непредсказуемое поведение своей своенравной жены. Почему же тогда он прямо не сказал ей об этом? Почему разгневался из-за того, что на самом деле не имеет никакого значения?
- Ради Бога, - произнес он вслух, обращаясь к быстро темнеющему небу и к высящимся впереди горам, - может быть, она права, я действительно грубый, неотесанный мужик?
Эта мысль развеселила его. Подъехав к дому, он передал взмыленную лошадь конюху. Справившись у экономки, выяснил, что ее сиятельство вернулась домой полчаса назад и попросила, чтобы ужин подали ей в комнату. Хью понял, что Иден не хочет ужинать вместе.
Когда он поднимался к ней в покои, выражение лица у него было далеко не из приятных.
«Придется извиниться, конечно», - подумал он без всякого энтузиазма. Он не мог предвидеть, как отнесется Иден к такому неожиданному проявлению чувств с его стороны, но все же достаточно хорошо знал свою жену, чтобы понять, что она совершенно незлопамятна, и, если он честно признается, что не прав, она не посмотрит на него с презрением. Во всяком случае, он надеялся на это.
Портьеры на окнах были задернуты, и только лампа на столе слабо освещала комнату. Иден не любила полумрака, но сейчас Хью не стал задумываться над этим, потому что, как только вошел в комнату, его охватил совершенно неожиданный запах экзотических благовоний. Запах был хорошо знаком ему - он был такой же неотъемлемой частью Востока, как своеобразные звуки и краски Индии. Почувствовав этот запах и охваченный воспоминаниями, он остановился на пороге.
- Сандаловое дерево? - вслух произнес Хью. - Иден, какого черта…
Сзади послышалось шуршание шелка и легкое движение. Хью резко обернулся и замер, услышав нежный шепот на хиндустани:
- Саиб, к чему задавать лишние вопросы? Разве недостаточно, что мы здесь одни?
В тусклом свете лампы Хью разглядел перед собой девушку-индианку в сари из легчайшего шелка цвета розовых лепестков. Легкое покрывало с золотой каймой скрывало все ее лицо, кроме глаз, пронзительных синих глаз, которые в полумраке казались еще синее. Они дразнили и манили, заставляли забыть о мгновенном замешательстве, которое охватило графа при виде ее.
- Чем обязан такой чести, саиба? - спросил Хью, губы его задрожали. Он стоял неподвижно, ожидая, пока Иден приблизится. Ему не верилось, что она так легко простила его, он боялся надеяться, что она все правильно поняла и знала, чем вызвано его поведение.
- Тебе не нужно ни о чем спрашивать, - тихо сказала она грудным голосом у самого его лица, и тонкие руки обхватили его шею. Он откинул покрывало, посмотрел ей в лицо и крепко обнял, прижав к себе.
- Иден, - прошептал он, - я хочу, чтобы ты знала…
- Тише, - выдохнула Иден, приближаясь к его губам, - я же сказала, слова ни к чему…
Она запустила пальцы в его густые волосы и притянула голову к себе. Слова действительно были ни к чему, тишина окутала их, чувства и страсть, вызванные поцелуем, стерли все вокруг…
Это была ночь ничем не омраченной любви и страсти, затмившей восторг их брачной ночи и связавшей их навеки вместе.
За разрисованными морозом окнами начинался рассвет. Иден лежала на согнутой в локте руке Хью, она впервые в жизни поняла, что значит быть абсолютно счастливой. Она пошевелилась, вздохнула и почувствовала, как Хью обнял ее. Иден повернулась и прижалась щекой к его груди, слушая удары его сердца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55