И единственная уважительная причина, поче-
265
му я столь долго не беспокоил Вас своими каракуля-
ми, заключается в уважений к Вашому времени и за-
нятиям и в убежденности, что не следует досаждать
тому, кого уважаешь. Кроме того, бесконечно путе-
шествуя из страны в страну, я понимал, что не смогу
Вам быть чем-то полезным, и не имел, что интерес-
ного Вам сообщить. Повсюду, где бы я ни был, я
видел больше проявлений чувств и воображения, не-
жели ума и здравого смысла, глупости больше, чем
мудрости, лжи больше, чем правды. И тем не менее
зла меньше, чем добра, и если я ошибаюсь в этой
оценке человеческой расы, мне все равно нравится
эта идея, как и та, что люди могут стать лучше благо-
даря хорошим законам, и однажды они станут таки-
ми, и я Вам признаюсь в этих идеях. Но свет Ваших
идей гораздо ярче и проникает гораздо глубже, чем
мои. Я вновь повторяю, дорогой маркиз, что во вре-
мя моих бесконечных скитаний мне нечего Вам ска-
зать без опасения Вам наскучить. Я не имею права и
еще меньше причин досаждать Вам по пустякам. Но
когда я вернусь домой и буду вести более оседлый
образ жизни, чем за границей, моей родине могут
потребоваться мои услуги. И в этом случае я осме-
люсь, может быть, время от времени беспокоить Вас,
так как мне кажется, я буду иметь на это какоето
право. Это право Вы мне отчасти предоставили бла-
годаря своей дружбе, которую Вы пожелали мне за-
свидетельствовать. С другой стороны, этим правом
меня наделяет собственное сердце, которое отдано
266
Вам навечно. И переписка с Вами доставит мне
пользу и удовольствие. А пока я буду Вам бесконеч-
но признателен, если Вы захотите мне сообщить то,
что вышло из-под Вашего пера с момента нашего
расставания. Написали ли Вы вторую часть своего
труда о стиле? Для передачи мне Ваших творений
можно использовать короткий и простой путь. Если
Вы пожелаете, Вы можете их отправить в Ливорно,
г-ну Рутерфорду, агенту русского двора, или г-ну Ди-
ку, английскому консулу. И тот, и другой доставят
мне все, что Вы направите в мой адрес. Я останусь
здесь еще 6 недель и 20-го июня покину эту страну,
чтобы вернуться домой. Будьте всегда счастливы и
вспоминайте иногда, г-н маркиз. Вашего искреннего
и покорнейшего слугу.
Алексей Нарышкин
ГЛАВА Х "НАКАЗА" ЕКАТЕРИНЫ II
30 ИЮЛЯ 1767 г.,
ДАННОГО КОМИССИИ О СОЧИНЕНИИ
ПРОЕКТА НОВОГО УЛОЖЕНИЯ
(Поли. собр. зак. Рос. Имп. № 12949)
143. Мы здесь не намерены вступать в простран-
ное исследование преступлений, и в подробное разде-
ление каждого из них на разные роды, и какое нака-
зание со всяким из сих сопряжено. Мы их выше сего
разделили на четыре рода: в противном случае мно-
267
жество и различие сих предметов, также разные об-
стоятельства времени и места ввели бы нас в подроб-
ности бесконечные. Довольно будет здесь показать: 1)
начальные правила самые общие и 2) погрешности
самые вреднейшие.
144. Вопрос 1. Откуда имеют свое начало наказа-
ния и на каком основании утверждается право нака-
зывать людей.
145. Законы можно назвать способами, коими лю-
ди соединяются и сохраняются в обществе и без ко-
торых бы общество разрушилось.
146. Но не довольно было установить сии спосо-
бы, кои сделались залогом; надлежало и предохранить
оный: наказания установлены на нарушителей.
147. Всякое наказание несправедливо, как скоро
оно не надобное для сохранения в целости сего залога.
148. Первое следствие из сих начальных правил
есть сие, что не принадлежит никому кроме одних
законов определять наказание преступлениям; и что
право давать законы о наказаниях имеет только один
законодатель, как представляющий во своей особе
все общество соединенное, и содержащий всю власть
во своих руках. Отсюда еще следует, что судьи и пра-
вительства, будучи сами частик) только общества, не
могут по справедливости, ниже под видом общего
блага, на другого какого-нибудь члена общества нало-
жить наказания законами точно не определенного.
149. Другое следствие есть, что Самодержец,
представляющий и имеющий во своих руках всю
268
власть, обороняющую все общество, может один
издать общий о наказании закон, которому все
члены общества подвержены; однако он должен
воздержаться, как выше сего в 99-ом отделении
сказано, чтобы самому не судить: по чему и надле-
жит ему иметь других особ, которые бы судили по
законам.
150. Третье следствие: когда бы жестокость наказа-
ний не была уже опровергнута добродетелями, чело-
вечество милующими, то бы к отриновению оной
довольно было и сего, что она бесполезна и сие слу-
жит к показанию, что она несправедлива.
151. Четвертое следствие: судьи, судящие о преступ-
лениях потому только, что они не законодавцы, не
могут иметь права толковать законы о наказаниях,
так кто же будет законный оных толкователь? Ответ-
ствую на сие: Самодержец, а не судья; ибо должность
судьи в том едином состоит, чтоб исследовать: такой-
то человек сделал ли или не сделал действия против-
ного закону?
152. Судья, судящий о каком бы то ни было пре-
ступлении, должен один только силлотизм или сорас-
суждение сделать, в котором первое предложение,
или посылка первая, есть общий закон: второе пред-
ложение, или посылка вторая, изъявляет действие, о
котором дело идет, сходное оное с законами или
противное им? заключение содержит оправдание или
наказание обвиняемого. Ежели судья сам собою, или
убежденный темностью законов, делает больше одно-
269
го силлогизма в деле криминальном, тогда уже все
будет неизвестно и темно.
153. Нег ничего опаснее, как общее сие изречение:
надлежит в рассуждении брати смысл или разум зако-
на, а не слова.
Сие не что иное значит, как сломить преграду,
противящуюся стремительному людских мнений те-
чению.
Сие есть самая непреоборимая истина, хотя оно и
кажется странно уму людей, сильно поражаемых ма-
лым таким настоящим непорядком, нежели следстви-
ями, далече еще отстоящими, но чрезмерно больше
пагубными, которые влечет за собою одно ложное
правило, каким народом принятое.
Всякий человек имеет свой собственный ото всех
отличный способ смотреть на вещи, его мыслям
представляющиеся. Мы бы увидели судьбу граждани-
на, применяемую переносом дела его из одного Пра-
вительства в другое, и жизнь его и вольность на уда-
чу зависящую от ложного какого рассуждения или
от дурного расположения его судьи. Мы бы увидели
те же преступления, наказуемые различно в разные
времена тем же Правительством, если захотят слу-
шаться не гласа непременяемого законов неподвиж-
ных, но обманчивого непостоянства самопроизволь-
ных толкований.
154. Не можно сравнить с сими непорядками тех
погрешностей, которые могут произойти от строгого
и точных слов придержащегося изъяснения законов
270
о наказаниях. Сии скоро преходящие погрешности
обязуют законодавца сделать иногда в словах закона,
двоякому смыслу подверженных, легкие и нужные
поправки, но по крайней мере тогда еще есть узда,
воспрещающая своевольство толковать и мудрство-
вать, могущее учиниться пагубным всякому гражда-
нину.
155. Если законы не точно и твердо определены и
не от слова в слово разумеются; если не та единствен-
ная должность судии, чтоб разобрать и положить, ко-
торое действие противно предписанным законам или
сходно с оными, если правило справедливости и не-
справедливости, долженствующее управлять равно
действия невежи, как и учением просвещенного чело-
века, не будет для судии простой вопрос о учинен-
ном поступке: то состояние гражданина странным
приключениям будет подвержено.
156. Имея законы о наказаниях, всегда от сло-
ва в слово разумеемые, всяк может верно выло-
жить и знать точно непристойности худого дей-
ствия, что весьма полезно для отвращения людей от
оного; и люди наслаждаются безопасностью, как
до их особы, так и до имения их принадлежа-
щею; чему так и быть надобно, для того, что сие есть
намерение и предмет, без которого общество руши-
лось бы.
157. Ежели право толковать законы есть зло, то
также есть зло и неясность оных, налагающая нужду
толкования. Сие неустройство тем больше еще, когда
271

они написаны языком народу неизвестным, или вы-
ражениями незнаемыми.
158. Законы должны быть писаны простым язы-
ком, и уложение, все законы содержащие, должно
быть книгою весьма употребительною, и которую за
малую цену достать можно было на подобие буква-
ря. В противном случае, когда гражданин не может
сам собой узнать следствий, сопряженных с собствен-
ными своими делами и касающихся до его особы и
вольности, то будет он зависеть от некоторого числа
людей, взявших к себе в хранение законы и толкую-
щих оные.
Преступления не столь часты будут, чем больше
число людей уложение читать и разумети станут. И
для того предписать надлежит, чтобы во всех школах
учили детей грамоте попеременно из церковных книг
и из тех книг, кои законодательство содержат.
159. Вопрос II. Какие лучшие средства употреб-
лять, когда должно взяти под стражу гражданина,
также открыть и изобличить преступление?
160. Тот потрошит против безопасности личной
каждого гражданина, кто правительству, долженству-
ющему исполнять по законам, и имеющему власть
сажать в тюрьму гражданина, дозволить отнимать у
одного свободу, под видом каким маловажным, а
другого оставлять свободным, несмотря на знаки
преступления самые ясные.
161. Брать под стражу есть наказание, которое от
всех других наказаний тем разнится, что оно по не-
272
обходимости предшествует судебному объявлению
преступления.
162. Однако же наказание сие не может быть на-
ложено, кроме в таком случае, когда вероятно, что
гражданин в преступление впал.
163. Чего ради закон должен точно определить те
знаки преступления, по которым можно взять под
стражу обвиняемого и которые подвергали бы его се-
му наказанию, и словесным допросам, кои также
суть некоторый род наказания. Например:
164. Глас народа, который его винит; побег его;
признание, учиненное им вне суда; свидетельство со-
общника, бывшего с ним в том преступлении; угро-
зы и известная вражда между обвиняемым и обижен-
ным; самое действие преступления и другие подо-
бные знаки довольную могут подать причину, чтобы
взять гражданина под стражу.
165. Но сии доказательства должны быть определе-
ны законом, а не судьями, которых приговоры всег-
да противоборствуют гражданской вольности, если
они не выделены на какой бы то ни было случай из
общего правила, в уложении находящегося.
166. Когда тюрьма не столько будет страшна, си-
речь, когда жалость и человеколюбие войдут в самые
темницы, и проникнут в сердца судебных служите-
лей; тогда законы могут довольствоваться знаками,
чтоб определить взять кого под стражу.
168. Взять человека под стражу не что иное есть,
как хранить опасно особу гражданина обвиняемого,
273
доколь учинится, известно виноват ли он или неви-
новен. И так, содержание под стражею должно длить-
ся сколь возможно меньше, и быть столь снис-
ходительно, сколь можно. Время оному надлежит оп-
ределить по времени, которое требуется ко при-
готовлению дела к слушанию судьями. Строгость со-
держания под стражею не может быть иная ника-
кая, как та, которая нужна для пресечения обвиняе-
мому побега или для открытия доказательств во пре-
ступлении. Решить дело надлежит так скоро, как воз-
можно.
169. Человек, бывший под стражею и потом от-
правдавшийся, не должен чрез то подлежать никако-
му бесчестию. У римлян сколько видим мы граждан,
на которых доносили пред судом преступления са-
мые тяжкие, после признания их невиновности, поч-
тенных потом и возведенных на чиноначальства
очень важные.
170. Тюремное заключение есть следствием ре-
шительного судей определения и служит вместо на-
казания.
171. Не должно сажать в одно место: 1) вероятно
обвиняемого в преступлении, 2) обвиненного в оном
и 3) осужденного. Обвиняемый держится только под
стражею, а другие два в тюрьме, но тюрьма сия од-
ному из них будет только часть наказания, а другому
самое наказание.
172. Быть под стражею не должно признавать за
наказание, но за средство хранить опасно особу об-
Є74
виняемого, которое хранение обнадеживает его вме-
сте и о свободе, когда он невиновен.
173. Быть под стражею военной никому из воен-
ных не причиняет бесчестия, таким же образом и
между гражданами почитаться должно быть под стра-
жею гражданскою.
174. Хранение под стражею переменяется в тюрем-
ное заключение, когда обвиняемый сыщется винова-
тым. И так надлежит быть разным местам для всех
трех.
175. Вот предложение общее для выкладки, по ко-
торой об истине содеянного беззакония увериться
можно примерно: когда доказательства о каком дей-
ствии зависят одни от других, то есть когда зна-
ков преступления ни доказать ни утвердить исти-
ны их инако не можно как одних чрез другие, ког-
да истина- многих доказательств зависит от исти-
ны одного только доказательства; в то время, число
доказательств ни умножает, ни умаляет вероятности
действия по тому, что тогда сила всех доказательств
заключается в силе того только доказательства, от ко-
торого другие все зависят; и если сие одно доказа-
тельство будет опровержено, то и все прочие вдруг с
оным опровергаются. А ежели доказательства не зави-
сят одно от другого, и всякого доказательства истина
особенно утверждается, то вероятность действия ум-
ножается по числу знаков, для того, что несправедли-
вость одного доказательства не влечет за собой не-
справедливости другого. Может быть кому, слушая
. 275
сие покажется странно, что Я слово вероятность
употребляю, говоря о преступлениях, которые долж-
ны быть несомненно известны, чтоб за оные кого на-
казать можно было. Однако же при сем надлежит
примечати, что моральная известность есть вероят-
ность, которая называется известностью для того, что
всякий благоразумный человек принужден оную за
таковую признать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25