). И мроятно
не без iлнянкя кнми Ч. Беккарни.
Королi Пруссии Фридрих II (1712-1786 єє.) отменил пмтку сра-
зу после мтупления на престол i 1740 i.
127
Наконец, осознанием этих истин начинают смутно
проникаться и те, кто их не приемлет. Признание
подсудимого, сделанное под пыткой, считается ни-
чтожным, если не подтверждено обвиняемым под
присягой после нее. Некоторые ученые и государства
допускают возможность позорного повторного при-
менения пытки до трех раз. Другие же государства и
ученые оставляют это полностью на усмотрение су-
дей. Так что из двух лиц, одинаково невиновных или
одинаково виновных, более физически сильный и
смелый будет оправдан, а более слабый и робкий -
осужден на основании следующего рассуждения: "Я е
качестве суден должен был принятб решение о том, кто
из вас виновен в совершении некоею преступления. Ти -
силiнни, сумел емдержатi болб, поэтому я тея оправдм-
ваю. Ти - сла6ий, сдался, и я виношу те6е оЛинителiний
приiовор. Я понимаю, что признание, вирванное подпит-
кой, не имеет никакой сили. Но я еновi подверiну вас
питке, если ви не подтвердите своих прежних показаний".
Еще одно странное следствие, с необходимостью
вытекающее из применения пыток, заключается в
том, что невиновный поставлен в худшие условия,
чем виновный. Ибо если оба подвергнуты пытке, то
для первого любое решение судьи направлено против
него: признание в совершенном преступлении повле-
чет его осуждение, а в случае непризнания он хотя и
будет оправдан, но только после страданий от незас-
луженной пытки. Для виновного же такое положение
благоприятно уже по своей сути, так как, стойко вы-
128
держав пытку, он должен быть оправдан как не-
виновный. И тем самым он сменил себе боль-
шее наказание на меньшее. Таким образом, невинов-
ный может только потерять, виновный же может и
выиграть.
Закон, санкционирующий пытку, - это закон, ко-
торый призывает: "Люди, терпите боль, и если природа
заложила в вас неистребимое чувство люЛи к самому сее,
если она наделила вас неотъемлеммм правом защищать
самих сея, я порождаю в вас диаметралбно противопо-
ложное чувство - героическую ненавистi к самим себе и
предписиваю вам оЛиняте самих сея, юворя правду, да-
же коiда будут розривати вашу плотi и дроЛтб ваши
кости".
Применение пыток связано с желанием выяснить,
не замешан ли обвиняемый в других преступлениях,
помимо тех, в которых он обвиняется: "Тебя обвиня-
ют в одном преступлении, следователено, не исключено,
что ти виновен и в сотне других. Это сомнение меня тя-
готит. Я хочу рассеять его с помоицю моего собственною
критерия истины. Закони подвергают тебя питкам, по-
сколiку ти - преступник, поскольку ти моє би битi пре-
ступником, посколiку я хочу, чтоби ти бил им"
Наконец, обвиняемого подвергают пытке, чтобы
он назвал соучастников своего преступления. Но если
доказано, что пытка - негодное средство для получе-
ния правдивых показаний, то каким образом она
может помочь выявить соучастников, для чего также
необходимо выявить истинное положение вещей?
129
Ведь человеку, обвиняющему самого себя, еще легче
обвинить других. Справедливо ли подвергать пыткам
людей за чужие преступления? Разве нельзя выявить
соучастников с помощью показаний свидетелей и об-
виняемого, с помощью улик и состава преступления,
словом, всеми теми средствами, которые служат для
доказательства виновности обвиняемого? Соучастни-
ки в большинстве случаев скрываются тотчас после
задержания своего товарища. Сама неопределенность
их судьбы осуждает их на изгнание и освобсркдаег
страну от опасности новых преступлений. В то же
время наказание задержанного обвиняемого достига-
ет своей единственной цели: удерживать с помощью
страха других людей от совершения аналогичных пре-
ступлений.

ХУ11 0 ГОСУДАРСТВЕННОЙ
КАЗНЕ
ыло время, когда почти все наказания носили
денежный характер. Преступления людей считались
частью собственности государя, переходившей к нему
по наследству. Покушение на государственную бе>-
опасность служили источником обогащения. Лица,
которым было поручено охранять государственную
безопасность, были заинтересованы в ее нарушении.
Наказание, таким образом, являлось результатом тяж-
бы между казной (сборщиком денежных средств,
присуждаемых в качестве наказания) и обвиняемым.
131
Это было гражданское дело, допускающее его оспо-
римость, скорее частное, чем публичное. Поэтому
казна здесь наделялась другими правами, чем при
спорах по публично правовым делам. Обвинения наг
рушителю также носили иной характер, нежели те,
которые ему следовало бы предъявить в качестве при-
мера для назидания другим. Судья был, следователь-
но, скорее адвокатом казны, чем объективным иска-
телем истины, представителем казны, а не защитни-
ком и слугой закона. Но так как при данной системе
признание в совершении правонарушений означало
признание себя должником казны, - а именно это
составляло суть уголовной процедуры того време-
ни, - то признание в правонарушении, признание,
сделанное в интересах, а не во вред казне, было и ос-
тается до сих пор (следствие всегда продолжительнее
вызвавших их причин) центром, вокруг которого
вращается весь механизм уголовного судопроизводст
ва. Если подсудимый, несмотря на неопровержимые
доказательства, откажется признать свою вину, то по-
лучит меньшее наказание, чем установленное, и не
будет подвергнут пытке за другие преступления того
же вида, которые мог бы совершить. Если же судье
удастся добиться признания, то он становится полно-
правным хозяином тела обвиняемото и терзает его в
соответствии с установленной процедурой с целью
извлечь из него, как из благоприобретенной земель-
ной собственности, максимальную выгоду. Если факт
преступления доказан, то признание приобретает си-
132
лу основного доказательства. А чтобы сделать это бо-
лее убедительным, его добиваются, причиняя жертве
мучительную и доводящую до отчаяния боль, тогда
как спокойного и объективного признания, сделан-
ного вне суда и не омраченного ужасом процессуаль-
ных пыток, недостаточно для осуждения. Следствие и
вещественные доказательства, проливающие свет на
преступления, но не отвечающие интересам казны, во
внимание не принимаются. Иногда преступник не
подвергается пытке. Но это продиктовано не сочувст-
вием к бедам и тшедушию преступника, а опасением
возможной потери доходов этого существующего и
поныне лишь в воображении и малопонятного уч-
реждения. Судья становится врагом обвиняемого, че-
ловека, закованного в кандалы, ставшего добычей то-
ски, пыток и еще более ужасного будущего. Он не
стремится к истине, а ищет преступление в самом об-
виняемом, подстраивает ему ловушки и в случае неу-
дачи считает себя оскорбленным, поскольку уверен в
собственной непогрешимости, как и все люди. Судья
компетентен решать вопросы о задержании на осно-
вании имеющихся улик, потому что человека сперва
надлежит объявить виновным, чтобы он доказывал
свою невиновность. Это называется оЛинителбнмм
процессом. Так обстоит дело с уголовным судопроиз-
водством во всех уголках просвещенной Европы
XVIII века. Настоящее же "следственное судопроизводст-
во", то есть беспристрастное установление фактиче-
ской стороны дела, предписываемое нам разумом,
133
принято на вооружение военными законами. Его
применяют даже азиатские деспотические режимы в
отношении мелких повседневных дел. Лишь в евро-
пейских судах следственное судопроизводство мало
применимо. Какой запутанный и страшный лаби-
ринт, полный абсурда, который, без сомнения, пока-
жется невероятным более счастливым потомкам! И
лишь философы будущего обнаружат в природе че-
ловека доказательства того, что существование такой
системы было возможно.

XVIII О ПРИСЯГЕ
94 еобходимость присяги обвиняемого порождает
противоречие между законами и естественными чув-
ствами человека, поскольку она требует давать прав-
дивые показания как раз в то время, когда человеку
исключительно выгодно лгать. И получается, будто
человек может присягать себе на погибель, будто ре-
лигиозное чувство не молчит в большинстве людей,
когда речь заходит об их интересах. Опыт всех веков
доказал, что религией, этим драгоценным даром не-
ба, человечество злоупотребляло больше, нежели чем-
135
либо другим. И с какой стати тогда она будет поль-
зоваться уважением у злодеев, если даже люди, счи-
тавшиеся мудрейшими, столь часто совершали пре-
грешения против нее? Влияние, которое религия про-
тивопоставляет страху, испытываемому человеком пе-
ред страданиями, и любви к жизни, оказывается для
большинства слишком слабым, так как оно почти не,
затрагивает чувственной природы человека. Дела не-
бесные управляются совсем иным законом, чем дела
людей. Зачем же тогда сталкивать их друг с другом?
Зачем же ставить человека перед неразрешимым про-
тиворечием: грешить против Бога или способствовать
собственной гибели? Таков закон, который предписы-
вает присяге принуждать человека быть плохим хри-
стианином или мучеником. Постепенно присяга вы-
рождалась в простую формальность, ослабляя тем са-
мым силу религиозного чувства, единственного залога
нравственной чистоты у большинства людей. Опыт
убеждает нас в бесполезности присяги, так как любой
судья может мне представить свидетельство того, что
ни одна присяга не побудила ни одного обвиняемо-
го сказать правду. В этом же убеждает и разум, кото-
рый объявляет бесполезными и, следовательно, вред-
ными все законы, противоречащие естественным чув-
ствам человека. С этими законами происходит то же
самое, что и с плотинами, перегораживающими тече-
ние реки: они рушатся и тотчас уносятся или размы-
ваются образовавшимся благодаря им водоворотом
и незаметно им же уничтожаются. -

Х1Х НЕЗАМДАЛИТЕЛЬНОСТЬ
НАКАЗАНИЙ
Ц ем быстрее следует наказание за совершенное
преступление и чем ближе оно к нему, тем оно будет
справедливее и эффективнее. Я говорю справедливее,
так как это избавляет обвиняемого от бесплодных и
жестоких мучений, связанных с неопределенностью
ожидания, которое усиливается воображением и ощу-
щением собственного бессилия что-либо предпри-
нять. Справедливее еще и потому, что лишение сво-
боды, будучи само по себе наказанием, не может
предшествовать приговору, если только это не про-
137

диктовано необходимостью. Предварительное заклю-
чение, следовательно, является лишь простым задер-
жанием гражданина до признания его судом винов-
ным и поскольку такое задержание является по сути
наказанием, оно должно быть непродолжительным и
максимально легким. Минимальные сроки задержа-
ния определяются временем рассмотрения дела и оче-
редностью. Первый по времени задержанный имеет
право быть судимым прежде других. Строгость пред-
варительного заключения не должна выходить за рамг
ки минимума, необходимого для воспрепятствования
побега и сокрытию улик. Сам процесс_должен закон-
читься в кратчайшие сроки. Что может быть ужасней
контраста между беспечностью судьи и томлением
обвиняемого? Удобства и радости жизни бесчувствен-
ного судьи, с одной стороны, и слезы и тоска содер-
жащегося под стражей - с другой. В целом суро-
вость наказания и последствия преступления должны
производить наиболее сильное впечатление на других
и в минимальной степени отражаться на обвиняе-
мом, ибо общество не может называться правовым,
если оно не признает незыблемого принципа: люди
решили объединиться, чтобы избавить себя в макси-
мальной степени от страданий.
Я сказал, что наказание тем эффективнее, чем ско-
рее оно следует за преступлением, ибо чем меньший
промежуток времени отделяет наказание от преступ-
ления, тем сильнее и прочнее закрепится в душах лю-
дей взаимосвязь этих двух идей: притупления и нака-
138
зания. И они автоматически будут восприниматься в
неразрывной взаимосвязи, одно - как причина, дру-
гое - как необходимое и неизбежное следствие. Дока-
зано, что неразрывная связь идей цементирует все
здание, воздвигнутое усилиями человеческого разума.
Без этой взаимосвязи радость и боль утрат восприни-
мались бы изолированно друг от друга и оставались
бы безжизненными. Чем дальше люди от общих
идей и универсальных принципов, то есть чем они
невежественнее, тем больше они попадают под влия-
ние непосредственных и конкретных связей между
близлежащими идеями к не воспринимают более от-
даленные и сложные ассоциации идеи, которые до-
ступны только людям страстно увлеченным своим де-
лом с целью его постижения. В этом случае концен
рированное внимание подобно лучу света, сосредото-
чивается на одном предмете, оставляя все прочие в
темноте. Равным образом эти сложные абстрактные
связи осознаются более развитыми умами, поскольку
они привыкли мгновенно и разом охватывать мно-
жество предметов и способны сопоставлять множест-
во седельных чувств друг с другом, так что результат
этой мыслительной деятельности, то есть совершае-
мое действие, менее опасен и менее непредсказуем.
Следовательно, тесная взаимосвязь между свершив-
шимся преступлением и быстро следующим за ним
наказанием имеет чрезвычайно важное значение, если
хотят, чтобы в умах грубых и невежественных соблаз-
нительная картина сулящего выгоды преступления не-
139
посредственно ассоциировалась с мыслью о предстоя-
щем наказании. Медлительность приводит лишь к то-
му, что обе эти идеи начинают восприниматься все
более и более как отличные друг от друга. И какое
бы впечатление ни произвело позднее наказание за
свершенное преступление, оно будет скорее впечатле-
нием от зрелища, чем от наказания. К тому же оно
будет приводиться в исполнение тогда, когда в душах
зрителей чувство ужаса перед данным конкретным
преступлением ослабло, хотя оно должно было уси-
лить значение наказания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25