Но во время спокойного господства законов, когда
существующий образ правления поддерживается все-
ми гражданами, опирается вовне и внутри на силу и
168
общественное мнение, - более, может быть, значи-
мое, чем сила, - и когда верховная власть является
истинным представителем народа, а богатство поку-
пает лишь удовольствия, но не власть, я не вижу не-
обходимости в лишении гражданина жизни, за иск-
лючением случая, когда его смерть является единст-
венным средством удержать других от совершения
преступлений. Это и есть вторая причина, согласно
которой смертная казнь может считаться оправдан-
ной и необходимой. Если опыт всех веков, в течение
которых смертная казнь никогда не удерживала лю-
дей, решившихся посягнуть на общественный поря-
док, если примеры римлян и императрицы Моско-
вии Елизаветы, преподавшей отцам народов своим
двадцатилетним правлением блистательный урок, по
крайней мере не уступающий по силе своего воздей-
ствия множеству завоеваний, купленных ценой крови
сынов отечества, не убеждают людей, для которых
язык разума всегда подозрителен и которым лишь
язык власти всегда понятен, то достаточно обратиться
Елизмгта Петровна (1709-1761 а.) - руикая императрица,
дач Петра 1. Вюшла на престол < резулiтате iосударстинною
переворота 25 ноября 1741 i. ПреЗ мтуплгккем м престол она
обещала никою не казнит> > перноЭ моею царстимания и отме-
нила смертную калм у козами 1753 и 1754 ч. (Смертная казнi,
Зеиствителiно, не исполнялаа > и,ярст>омн>е Елиiаитм Петро>-
ни. ОЗнако формалiне она не iТила отменена окончательно. Ста-
раннями императрицм лише наметилаи положителеная "пенЗен-
ция развития российскоюуiоловною мкокоЗателитм е зком на-
проiлення - РеЗ.)
169
к природе человека, чтобы убедиться в справедливо-
сти моих слов.
Не суровость наказания, а продолжительность его
морального воздействии - вот что производит наи-
большее влияние на душу человека, потому что наши
чувства легче и надолго воспринимают слабое, но по-
вторяющееся впечатление, чем сильное, но быстро
проходящее потрясение. Сила привычки - явление
общее для всех чувствующих существ. Человек при ее
помощи выучивается говорить, ходить, удовлетворять
свои потребности. И соответственно нравственные
понятия запечатлеваются в человеческом сознании
только посредством продолжительного и повторяю-
щегося воздействия. Не страшное, но мимолетное
зрелище смертной казни злостных рецидивистов
представляется наиболее действенным средством удер-
жания людей от преступлений, а постоянный и ис-
полненный тяжких страданий пример, когда человек,
лишенный свободы и превращенный в подобие ра-
бочего скота, возмещает своим каторжным трудом
ущерб, нанесенный им обществу. Воздействие этого
постоянно повторяющегося, а потому и наиболее
эффективного напоминания самим себе: "Я буду низ-
веден до такого же жалкого состояния, если совершу ана-
логичное преступление", гораздо сильнее, чем мысль о
смерти, которую люди всегда представляют себе в ту-
манной дали.
Впечатление от смертной казни при всей силе его
эмоционального воздействия быстро забывается. Это
170
заложено в природе человека и касается даже самых
важных предметов. Процесс забывания усиливается
под воздействием страстей. Общее правило: сильные
страсти овладевают людьми лишь на непродолжитель-
ное время. При этом они способны превратить
обыкновенных людей в персов или спартанцев. Но
при свободном и спокойном образе правления впе-
чатления должны быть скорее часто повторяющими-
ся, нежели сильными.
Смертная казнь является для большинства людей
зрелищем. И лишь у немногих она вызывает состра-
дание, смешанное с негодованием. Оба эти чувства
охватывают души зрителей в большей мере, чем
страх, призванный, как на то рассчитывал законода-
тель, вводя смертную казнь, эти души спасти. Но
при умеренных и длящихся продолжительное время
наказаниях страх доминирует, поскольку он остается
единственным. Суровость наказания должна быть,
по-видимому, ограничена тем пределом, за которым
сострадание начинает превалировать над другими чув-
ствами людей, наблюдающих за казнью, ибо она со-
вершается скорее для них, чем для преступника.
Чтобы быть справедливым, наказание должно
быть строгим в той мере, поскольку это способствует
удержанию людей от совершения преступлений. Нет
человека, который, взвесив все и зная о грозящем
пожизненном лишении свободы, прельстился бы
призрачными выгодами задуманного им преступле-
ния. Таким образом, пожизненная каторга, заменив
171
смертную казнь, станет суровым наказанием, чтобы
удержать даже самую отчаянную душу от соверше-
ния преступления. Добавлю, более чем достаточно:
ведь очень многие смотрят в лицо смерти спокойно
и твердо, кто из фанатизма, кто из тщеславия, сопро-
вождающего почти всегда человека до могилы, а кто
и предпринимая последнюю отчаянную попытку по-
кончить счеты с жизнью или вырваться из тисков
своего бедственного положения. Но ни фанатизм, ни
тщеславие не выдержат кандалов или цепей, ударов
палкой, ярма, тюремной решетки. И это будет озна-
чать для отчаявшегося не конец его страданий, а
лишь начало. Наш дух более способен противиться
насилию и самым страшным, но непродолжитель-
ным болям, чем времени и постоянной тоске, ибо
он может сконцентрироваться, так сказать, на мгно-
вение, чтобы выдержать сиюминутную боль, но не
обладает достаточной силой натяжения, чтобы сопро-
тивляться продолжительному и повторяющемуся воз-
действию страданий второго рода. Смертная казнь,
как назидательный пример для народа, каждый раз
требует нового преступления. При замене ее пожиз-
ненной каторгой одно и то же преступление дает
многочисленные и длящиеся продолжительное время
примеры. И если важно продемонстрировать людям
могущество законов, смертные казни в качестве нака-
зания не должны совершаться с большим промежут-
ком одна от другой. А это предполагает, что и пре-
ступления должны совершаться часто. И следователь-
172
но, чтобы смертная казнь была полезной, необходи-
мо, чтобы она не производила на людей того впечат-
ления, которое она должна была бы производить, то
есть чтобы она была в одно и то же время и полез-
ной и бесполезной. Тому, кто скажет мне, что пожизг
ненная каторга столь же ужасна, как и смертная
казнь, а потому и столь же жестока, я отвечу, что ес-
ли суммировать все самые несчастные моменты раб-
ской жизни на каторге, то это может быть превзой-
дет по своей жестокости смертную казнь, ибо эти
моменты сопровождают человека всю его оставшую-
ся жизнь, в то время как смертная казнь реализует
свою силу в один миг. И в этом преимущество нака-
зания пожизненной каторгой. Оно устрашает более
того, кто наблюдает, чем того, кто от нее страдает,
ибо первый представляет себе всю совокупность не-
счастливых мгновений рабства, а второго переживае-
мое им в данный момент несчастье отвлекает от бу-
дущих страданий. Все старания представляются нам в
нашем воображении преувеличенными. Тот же, кто
переживает эти страдания, находит в них утешения,
неизвестные и непонятные зрителям со стороны, ибо
они наделяют чувствительностью своей души очерст-
велую душу несчастного каторжника.
Вот приблизительно как рассуждает разбойник или
убийца, которых ничто, кроме виселицы или колеса,
не сможет удержать от нарушения законов. Я знаю:
утонченность души достигается только воспитанием
чувств. Но если разбойник не способен правильно
173
выразить свои принципы, это не значит, что от этого
они становятся для него менее действенными: "Поче-
му я должен уважат> закони, которие проводят между
мною и Лiатим такое резкое различие? Он отказивает
мне в iроше, которий я у нею прошу, оправдивая это
тем, что дает мне работу, хотя не имеет о ней никако-
10 понятия. Кто написал эти закони? - Лiатме и моiу-
щественние. Они ни разу не удостоили своим посещением
хижини бедняка. И им никогда не приходилои делите ку-
сок заплесневелою хлеа под крики невинных и юлодних де-
тей и слеза жени. Порвем эти цепи, iибелiиме для (Голiт
шинства и виюдние только кучке праздних тиранов.
Уничтожим несправедливостi в зародыше. И тоiда я
вновб обрету свою естественную независимость заживу
приволбно и счастливо, доживая на хле6 насущний своей
удалбю и ловкостю. Может быть, и придет денб рас-
каяния и скорби, но это будет лишь миi. За столб дол-
iие юдм своЛди и удоволствий лиши один День мук рас-
платм. Во iлаве юрстки людей, я исправлю оши6ки суДьбы
и увижу этих тиранов ледними и дрожащими от стра-
ха перед тем, кою они с оскорителеним вмсокомерием
считали ничтожнее своих лошадей и соак". Туг злодей,
для которого нег ничего святого, вспомнит о рели-
гии, и она придет ему на помощь, предоставив воз-
можность легкого покаяния и почти несомненное
вечное блаженство, что сильно ослабит ужас послед-
ней трагедии.
Но тот, перед чьим мысленным взором пройдет
длинная череда лет или даже вся жизнь, загубленная
174
на каторге, на виду у сограждан, среди которых он
жил свободным и полноправным, тот, кто предста-
вит себя узником тех законов, которые его защища-
ли, тот с пользой для себя сравнит это с неяс-
ным исходом своих преступлений, с краткостью ми-
га, в течение которого он мог бы воспользовать-
ся их плодами. Продолжительность несчастий, кото-
рую являет пример людей, сделавшихся жертвой
своих необдуманных поступков, произведет на него
гораздо более сильное впечатление, чем зрелище
смертной казни, которое скорее ожесточит, чем исп-
равит его.
Смертная казнь бесполезна и потому, что дает лю-
дям пример жестокости. Если страсти и жажда войн
научили проливать человеческую кровь, то законы,
создаваемые, между прочим, для смягчения нравов,
не должны множить примеры зверства, что особенно
гибельно, ибо смерть в силу закона свершается мето-
дически и с соблюдением правовых формальностей.
Мне кажется абсурдом, когда законы, представляю-
щие собой выражение воли всего общества, законы,
которые порицают убийства и карают за него, сами
совершают то же самое. И для того, чтобы удержать
граждан от убийства, предписывают властям убивать.
Какие законы истинны и наиболее полезны? Это те
договоры и те условия, которые все готовы были бы
соблюдать и предлагать, пока молчит всевластный го-
лос частного интереса, или когда он совпадает с инте-
ресом общественным. Какие чувства возбуждает в
175
каждом смертная казнь? Мы узнаем эти чувства в не-
годовании и презрении, с которым каждый смотрит
на палача, хотя тот лишь невинный исполнитель во-
ли общества. Он - добрый гражданин, служащий об-
щественному благу, необходимое орудие внутренней
безопасности государства. Такой же как доблестные
воины, охраняющие его внешние рубежи. Отчего же
происходит это противоречие? И почему это чувство,
к стыду разума, неискоренимо? Потому что люди в
глубине души, которая более чем что-либо продолжа-
ет оставаться сколком первозданной природы, всегда
верили, что их жизнь не подвластна никому, кро-
ме необходимости, которая твердой рукой правит
миром.
Что скажут люди о мудрых властях и чопорных
жрецах правосудия, посылающих с невозмутимым
спокойствием преступника на смерть, обрамленную
торжественными формальностями, о судье, который
с бесчувственной холодностью, а может быть, и с за-
таенным самодовольством от осознания собственно-
го всесилия отправляется наслаждаться радостями
жизни, в то время как обреченный судорожно вздра-
гивает в предсмертной тоске, ожидая рокового уда-
ра? "А, - скажут они, - эти законы - не что иное, как
ширма, скрывающая насилие и продуманные и жестокие
формалбности правосудия; они не что иное, как услоении
язмк, применяемый для Ллiшей безопасности при унич-
тожении нас, как жертв, приносимих на заклание нена-
сытному Молоху деспотизма".
176
Убийство нам преподносили как ужасное злодеяние, но
мм видим, что оно совершается Уез малейших колебаний
и (Гез отвращения. Воспользуемся следующим примером:
насилiственная смертi по описанию очевидцев представля-
ется нам ужасной, но ми видим, что это - минутное де-
ло. Насколiко же леiче будет перенести ее, если не будет
томителбноiо ожидания и почти всею тою, что естi в
ней мучителбноiо\ Таковы пагубные и ложные умозак-
лючения, к которым всегда, правда, не вполне осоз-
нанно, приходят люди, предрасположенные к преуве-
личениям, люди, которые, как мы видели, предпочи-
тают скорее нарушать религиозные заповеди, чем сле-
довать им.
Если мне попытаются возразить с помощью при-
меров, доказывающих, что во все времена и у всех
народов существовала смертная казнь за некоторые
виды преступлений, я отвечу: эти примеры ничего не
значат перед лицом истины, не подвластной никаким
срокам давности, ибо история человечества представ-
ляет собой необозримое море заблуждений, на повер-
хности которого на большом расстоянии друг от
друга едва угадываются смутные очертания весьма ре-
дких истин. Человеческие жертвоприношения богам
были присущи почти всем народам. Но кто осмелит-
ся оправдать их? И то, что лишь немногие сообщест-
ва людей и только на короткое время воздержива-
лись от применения смертной казни, скорее свиде-
тельствует в мою пользу, ибо это подтверждает судь-
бу великих истин, которые подобны .мгновенной
177
вспышке молнии по сравнению с длинной непрог-
лядной ночью, поглотившей человечество. Еще не
пришло время той счастливой эпохи, когда истина,
как до сих пор заблуждение, станет принадлежать
большинству. Из этого общего правила делались
лишь редкие исключения в пользу тех истин, которые
Бесконечная Божественная Мудрость решила выде-
лить среди других, открыв ее людям.
Голос философа, слишком слабый, потонет в шу-
ме и гвалте многих, которые идут на поводу у сле-
пой привычки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25