- Какого дьявола вы тут разорались? - А, пожаловали наконец. - Я без преамбулы перешел к сути: - Бассет, мы на вас плюем. Старик был явно обескуражен. Вопросительно поглядел на тетю Далию. Видно, подумал, что Бертрам Вустер изъясняется загадками. - Он говорит о вашем идиотском предложении снять обвинение, если я уступлю вам Анатоля, - объяснила любимая родственница. - В жизни не слышала ничего глупее. Мы хорошо посмеялись, верно. Берти? - Чуть со смеху не лопнули. На старика напала оторопь. - Вы что же, отказываетесь? - Конечно, отказываемся. Уж я-то должна была знать своего племянника: разве можно хоть на минуту предположить, что он способен принести в дом тетки горе и лишения, лишь бы избавить себя от мелких неудобств? Вустеры так не поступают, верно, Берти? - Никогда. - Они не из тех, кто думает только о себе. - Что нет, то нет. - Как я могла оскорбить его, рассказав о вашем предложении? Берти, прости меня. - Ну что вы, что вы, дорогая тетушка. Она стиснула мою руку. - Спокойной ночи, Берти, спокойной ночи - вернее, аu revoir. До скорой встречи. - Именно до скорой. Мы увидимся, когда на полях расцветут маргаритки, а может, еще скорее. - Кстати, ты не забыл средиземноморскую форель, посыпанную укропом? - Ах, черт, забыл. И седло барашка с салатом-латуком по-гречески забыл. Впишите и то и другое, пожалуйста. Она величественно удалилась, одарив меня на прощанье взглядом, в котором сияли и нежность, и восхищение, и благодарность, и в комнате ненадолго воцарилось молчание - лично я молчал высокомерно. Но вот папаша Бассет произнес вымученно ядовитым тоном: - Что ж, мистер Вустер, видно, вам все же не миновать расплаты за совершенную глупость. - Я готов. - Я разрешил вам провести ночь под моим кровом, но теперь передумал. Отправляйтесь в полицейский участок. - Какой вы мелкий, злопамятный тип, Бассет. - Ничего подобного. Несправедливо лишать полицейского Оутса нескольких часов заслуженного отдыха ради вашего удобства. Сейчас пошлю за ним. - Он отворил дверь. - Эй вы! Обращаться так к Дживсу? Совершенно недопустимо! Но верный слуга сделал вид, что его это совершенно не задевает. - Что угодно, сэр? - На газоне перед домом вы увидите полицейского Оутса. Приведите его сюда. - Слушаюсь, сэр. Мне кажется, с вами желает побеседовать мистер Спод, сэр. - А? - Мистер Спод, сэр. Он идет сюда по коридору. Старик Бассет вернулся в комнату, не скрывая досады. - Зачем Родерик мешает мне в такую важную минуту? - проворчал он. - Не понимаю, что ему от меня понадобилось. Я весело засмеялся. Какая ирония! Я от души забавлялся. - Он идет сюда сказать вам - правда, он несколько опоздал, - что был здесь у меня, когда украли корову, и снять с меня подозрение. - Понятно. Да, он, как вы заметили, несколько опоздал. Придется ему объяснить... А, Родерик. Дверной проем закрыла массивная туша Р. Спода. Входите, Родерик, входите. Но вы зря беспокоились, дорогой друг. Мистер Вустер убедительно доказал свою непричастность к хищению коровы. Вы ведь об этом хотели мне сообщить? - Э-э... м-м-м... нет, - выдавил из себя Родерик Спод. На его лице было странное напряженное выражение. Глаза остекленели, он крутил свои усики, если только столь скудную растительность можно подвергнуть кручению. Казалось, он собирается с силами, готовясь выполнить тяжкий долг. - я... ээ... нет, - повторил он. - Просто я слышал, что возникли неприятности из-за каски, которую я похитил у полицейского Оутса. Гробовая тишина. Глаза папаши Бассета вылезли из орбит. Мои тоже. Родерик Спод продолжал крутить свои усики. - Глупость, конечно, - сказал он. - Я и сам понимаю. Я... э-э... поддался неодолимому порыву. Такое порой со всеми случается. Помните, я рассказывал вам, как однажды стащил каску у полицейского, когда учился в Оксфорде. Я надеялся, все обойдется, но человек Вустера сказал мне, что вы решили, будто это Вустер виноват, ну и конечно, пришлось мне идти к вам и каяться. Вот, собственно, и все. Пойду-ка я спать. Спокойной ночи. Он выдвинулся в коридор, а в комнате снова воцарилась гробовая тишина. Наверное, кому-то случалось иметь еще более дурацкий вид, чем был сейчас у сэра Уоткина Бассета, но лично мне такого наблюдать не приходилось. Кончик его носа ярко рдеет, пенсне едва держится, повиснув на переносице под углом в сорок пять градусов. Да, он упорно не желал принять меня в лоно своей семьи, и все-таки я был близок к тому, чтобы пожалеть старого остолопа. - Гррмпф! - издал он наконец. У него что-то случилось с голосовыми связками. Видно, накрепко переплелись. - Кажется, я должен принести вам извинения, мистер Вустер. - Не будем больше говорить об этом, Бассет. - Очень сожалею обо всем, что произошло. - Забудем этот инцидент. Моя невиновность установлена, это главное. Полагаю, я теперь могу покинуть вас? - О, конечно, конечно. Спокойной ночи, мистер Вустер. - Спокойной ночи, Бассет. Надеюсь, вы извлечете из происшествий нынешнего вечера хороший урок. Я отпустил его сдержанным кивком головы, а сам принялся изо всех сил раскидывать мозгами. Хоть убей, ничего не понимаю. Следуя старому испытанному методу Оутса, пытался отыскать мотив, но, честное слово, окончательно запутался. Только и оставалось предположить, что снова взыграл дух Сидни Картона. И вдруг меня словно молния ослепила. - Дживс! - Слушаю, сэр? - Это ваших рук дело? - Простите, сэр? - Перестаньте без конца повторять "Слушаю, сэр?" и "Простите, сэр?". Это вы подбили Спода разыграть Бассета? Не скажу, чтобы Дживс улыбнулся - он никогда не улыбается, - однако мышцы вокруг рта едва заметно дрогнули. - Я действительно рискнул высказать мистеру Споду мнение, что он совершит великодушный поступок, если возьмет вину на себя, сэр. Я строил доказательства исходя из того, что сам он ничем не рискует, а вас избавит от массы неприятностей. Напомнил ему, что сэр Уоткин обручен с его тетушкой и потому вряд ли приговорит его к наказанию, которому замыслил подвергнуть вас. Не принято сажать джентльмена в тюрьму, если вы помолвлены с его теткой. - Святая истина, Дживс. И все равно не могу понять, где собака зарыта. Вы хотите сказать, он прямо так и согласился? По доброй воле? - Ну, не совсем по доброй воле. Сначала, должен признаться, он проявлял некоторое нежелание. Думаю, я повлиял на его решение, сообщив ему, что мне известно все о... Я издал вопль: - О Юлейлии? - Да, сэр. Черт, узнать бы наконец все об этой самой Юлейлии! - Дживс, расскажите мне. Что Спод сделал с этой девушкой? Убил ее? - Боюсь, сэр, я не вправе разглашать эти сведения. - Бросьте, Дживс, ничего не случится. - Не могу, сэр. Я отступился. - Ну, как хотите. И принялся разоблачаться. Надел пижаму и нырнул в постель. Простыни были так крепко связаны, что вовек не распутать, придется обойтись без них, но подумаешь - всего одна ночь, довольно мне и одеял. Я выплыл из бурного водоворота событий, но было грустно. Сел на кровати и, обхватив колени руками, стал размышлять о переменчивости Фортуны. - Странная штука жизнь, Дживс. - Чрезвычайно странная, сэр. - Никогда не знаешь, что она тебе подкинет. Вот самый простой пример: разве я мог предположить полчаса назад, что буду вольготно сидеть на кровати в пижаме и наблюдать, как вы укладываете вещи, готовясь к отъезду. Меня ожидало совсем другое будущее. - Да, сэр. - Казалось, надо мной тяготеет проклятье. - Действительно, сэр, так казалось. - И вот теперь мои беды испарились, как роса с чего-то там. И все благодаря вам. - я очень счастлив, сэр, что оказался полезен. - Вы просто превзошли самого себя. И все-таки, Дживс. как всегда, есть маленькое облачко. - Прошу прощения, сэр? - Ради Бога, перестаньте вы без конца повторять "Прошу прощения, сэр?". Я хочу сказать, Дживс, что любящие сердца неподалеку от нас страдают в разлуке. Может быть, у меня все отлично - не может быть, а на caioм деле отлично, - но жизнь Гасси разбита. И жизнь Стиффи тоже. Это ложка дегтя в бочке меда. - Да, сэр. - Хотя, если развить эту мысль, я никогда не мог понять, почему нельзя вылить в бочку меда ложку дегтя? Разве ее там почувствуешь? - Я вот что подумал, сэр... - Что вы подумали, Дживс? - Просто хотел вас спросить, сэр, намерены ли вы возбудить дело против сэра Уоткина за незаконный арест и дискредитацию в присутствии свидетелей. - Я как-то об этом не подумал. Вы считаете, есть основания для обращения в суд? - Безусловно, сэр. И миссис Траверс, и я дадим убедительнейшие показания. Нет никаких сомнений, что вы можете потребовать наложения на сэра Уоткина огромного штрафа в возмещение морального ущерба. - Да, наверно, вы правы. То-то он едва не окочурился, когда Спод отколол свой номер. - Да, сэр. Этот крючкотвор сразу сообразил, какая опасность ему грозит. - Никогда в жизни не видел, чтобы у человека так полыхал нос. А вы, Дживс? - И я, сэр, не видел. - Знаете, как-то жалко старого остолопа. Не хочется совсем его доканывать. - Я просто подумал, сэр, что вам будет довольно пригрозить сэру Уоткину обращением в суд, и он, чтобы избежал скандала, согласится на брак мисс Бассет с мистером Финк-Ноттлом и мисс Бинте преподобным мистером Пинкером. - Блеск! Пригрозим оставить его без гроша, верно Дживс? - Именно, сэр. Я спрыгнул с кровати, подбежал к двери и завопил: - Бассет! Никто не отозвался. Видно, старикан зарылся в нору. Я принялся орать "Бассет?" через равные промежутки, причем с каждым разом все оглушительней, и вот наконец где-то в недрах дома зашлепали шаги, через минуту появился он сам - совсем не тот наглец, с которым я недавно расстался. Теперь его можно было принять за раболепного слугу, который сломя голову мчится на зов хозяина. - Вам что-то угодно, мистер Вустер? Я вернулся в комнату и снова прыгнул на кровать. - Вы хотели мне что-то сказать, мистер Вустер? - Я мог бы многое вам сказать, Бассет, но коснусь только одной темы. Вам известно, что ваш хулиганский поступок, заключающийся в том, что вы приказали полицейским задержать меня и потом сами заперли меня в моей комнате, дает мне основание возбудить против вас судебное дело по факту... как там, Дживс? - По факту незаконного ареста и дискредитации в присутствии свидетелей, сэр. - Вот так-то. Я предъявлю иск на десятки миллионов. Что будете делать, Бассет? Его так перекорежило, что он стал похож на лопасти вентилятора. - Я объясню вам, что вы будете делать, - продолжал я. - Вы дадите родительское благословение на брак вашей дочери Мадлен и Огастуса Финк-Ноттла, а также на брак вашей племянницы Стефани и преподобного Г. П. Пинкера. Причем немедленно. В его душе явно началась борьба. Она наверняка длилась бы дольше, не встреть он моего взгляда. - Хорошо, мистер Вустер. - Теперь о серебряной корове. Вполне возможно, что международная банда преступников, которая похитила ее, продаст вещицу моему дяде Тому. Их тайной системе оповещения, несомненно, стало известно, что он тоже интересуется изделием. Поэтому, если вы через какое-то время увидите корову в коллекции дяди Тома, смотрите, Бассет, - ни звука. Поняли? - Понял, мистер Вустер. - И еще одно. Вы должны мне пять фунтов. - Прошу прощения? - В возмещение тех, что были грабительски изъяты у меня на Бошер-стрит. Я желаю получить их до отъезда. - Я выпишу чек утром. - Пусть его принесут мне на подносе с завтраком. Спокойной ночи, Бассет. - Спокойной ночи, мистер Вустер. Это у вас там бренди? Я бы выпил глоточек, если позволите. - Дживс, рюмку бренди для сэра Уоткина Бассета. - Слушаюсь, сэр. Старикан с жадностью опрокинул рюмку и засеменил прочь. Может, вполне симпатяга, если его хорошо знаешь. - Я все уложил, сэр, - сообщил Дживс. - Вот и хорошо. Тогда я вздремну. Откройте, пожалуйста, окно. - Сейчас, сэр. - Что на дворе? - Погода все время меняется. Только что начался ливень. Внизу чихнули. - Дживс, это еще что? Там кто-то есть? - Полицейский Оутс, сэр. - Неужели он все еще стоит на посту? - Стоит, сэр. Думаю, сэр Уоткин был слишком поглощен другими делами и забыл сообщить полицейскому, что необходимость нести караул отпала. Я с наслаждением вздохнул полной грудью. Вот последний штрих, который завершил нынешний день. Я думал, что полицейский Оутс мокнет сейчас под дождем, как солдаты-мидяне, вместо того чтобы нежиться в постели, прижав подошвы к грелке, и чувствовал, что меня переполняет странное, размягчающее душу блаженство. - Потрясающий был день, Дживс, но вот он и кончился. Что там говорится про жаворонков? - Прошу прощения, сэр? - И, кажется, про улиток. - А, вот вы о чем, сэр. "Время года - весна; и прозрачное ясное утро; и трава на холмах усыпана жемчугом рос..." - А как же жаворонки, Дживс? И улитки? Я отлично помню, там есть и про жаворонков, и про улиток. - Сейчас дойдем до жаворонков и улиток, сэр. "Жаворонок завел свою песню так весело и безыскусно; и улитка ползет по листу, оставляя свой легкий узор..." - Ну вот, я же говорил. А последняя строчка? - "Улыбается Бог в небесах - в этом мире все так хорошо?" - Именно так, если вкратце. Я бы и сам не сказал лучше. И все-таки, Дживс, точка еще не поставлена. Пожалуйста, расскажите мне про эту чертовщину с Юлейлией. - Боюсь, сэр... - Я сохраню все в величайшей тайне. Вы же знаете меня - могила. - Правила "Юного Ганимеда" чрезвычайно строги, сэр. - Знаю. Но ведь можно раз в жизни отступить на миллиметр. - Мне очень жаль, сэр... Я принял великое решение. - Дживс, - сказал я, - карты на стол, и я поеду с вами в кругосветное путешествие. Он колебался. - Если вы обещаете строжайшую конфиденциальность, сэр... - Ну еще бы. - Мистер Спод - модельер дамского белья, сэр. У него большой талант в этой области, и он уже несколько лет тайно использует плоды своего вдохновения. Он создатель и владелец торгового центра на Бонд-стрит, который называется "Юлейлия soeurs"1. - Не может быть! - И тем не менее это так, сэр. - С ума соитий Теперь я понимаю, Дживс, почему он не хотел, чтобы это выплыло. - Конечно, сэр. Его авторитет среди соратников пошатнулся бы, тут и сомневаться не приходится. - Нельзя быть одновременно популярным диктатором и модельером дамского белья. - Нельзя, сэр. - Или одно, или другое. Уж слишком это несовместимо. - Совершенно верно, сэр. Я задумался. - Знаете, Дживс, дело того стоило. Я бы нипочем не заснул, все старался бы разгадать загадку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30