- Он все понимает. - Берти, а когда ты сочтешь возможным провести операцию? - Он сочтет возможным провести ее сегодня, - ответила за меня Стиффи. Нет никакого смысла откладывать. Жди ровно в полночь на веранде, мой любимый. К тому времени все уже будут спать. Берти, вам удобно в полночь? Да, Берти говорит, что это идеальное время. А теперь, ненаглядный, тебе пора. Если кто-нибудь случайно зайдет и увидит тебя здесь, он может удивиться. Спокойной ночи, любимый. - Спокойной ночи, любимая. - Спокойной тебе ночи, любимый. - И тебе спокойной ночи, любимая. - Подожди! - крикнул я, оборвав их тошнотворные нежности и пытаясь в последний раз воззвать к чести и благородству Гарольда. - Не может он ждать, он спешит. Помни же, ангел мой. На веранде, в полной боевой готовности, в двенадцать ноль ноль. Спокойной ночи, любимый. - Спокойной ночи, любимая. - Спокойной ночи, мой ненаглядный. - Спокойной ночи, ненаглядная. Они отошли к балкону, омерзительное воркованье не так сильно било в уши, и тут я обратил к Дживсу свое суровое, непреклонное лицо. - Тьфу! - Простите, сэр? - Я сказал "тьфу", Дживс. Я человек достаточно широких взглядов, но я потрясен, потрясен до глубины души. Поведение Стиффи отвратительно, но не в нем суть. Она женщина, и всем давно известно, что женщины не способны отличить добро от зла. Но чтобы на такое пошел Гарольд Пинкер, носитель духовного сана, человек, застегивающий свой воротничок сзади на шее! Это ужасает меня. Он знает, что блокнот у нее. Знает, что она держит меня на крючке. Но разве он потребовал, чтобы она вернула его мне? И не подумал. Он с нескрываемой радостью идет на грязное дело. Что ждет с таким пастырем прихожан Тотли, которые жаждут идти по прямой и ровной стезе добродетели? Какой пример подает он младенцам, посещающим воскресную школу, о которых он говорил? Если они несколько лет посидят возле Гарольда Пинкера и проникнутся его по меньшей мере странными идеями касательно нравственности и чести, все до единого кончат жизнь в тюрьме, осужденные за шантаж. Я умолк, глубоко взволнованный. Я даже тяжело дышал. - По-моему, вы несправедливы к джентльмену, сэр. - М-м? - Я убежден, у него сложилось впечатление, будто вы согласились принять участие в их плане исключительно по доброте душевной, вам просто хочется помочь старому другу. - Думаете, она не рассказала ему о блокноте? - Уверен, сэр. Я понял это по поведению барышни. - Я не заметил в ее поведении ничего особенного. - Когда вы пытались завести разговор о блокноте, сэр, она смутилась. Боялась, что мистер Пинкер начнет расспрашивать и, узнав правду, заставит ее вернуть блокнот законному владельцу. - Черт возьми, Дживс, а ведь вы правы. Я стал вспоминать во всех подробностях разыгравшуюся здесь сцену - да, конечно, он совершенно прав. Стиффи в равной мере свойственны непрошибаемое упрямство мула и insouciance1 рыбы, обложенной кусками льда, но когда я хотел объяснить Пинкеру, почему оказался в ее спальне, она явно забеспокоилась. И очень нервничала, выпроваживая его, - между прочим, она была похожа на крошечного вышибалу, выводящего из кабака очень крупного посетителя. - Дживс, вы гений, - с чувством сказал я. Со стороны балкона раздался приглушенный треск. Через минуту вернулась Стиффи. - Гарольд свалился с лестницы, - объяснила она, заливаясь веселым смехом. - Ну, Берти, всем все ясно, весь план действий? Итак, сегодня в полночь! Я достал сигареты и закурил. - Постойте, куда такая спешка, - произнес я. - Уж очень вы расскакались, барышня. Мой спокойный властный тон обескуражил ее. Она заморгала, вопросительно глядя на меня, а я, глубоко затянувшись, с беспечным видом медленно выпустил дым через ноздри. - Угомонитесь, Стиффи, - посоветовал я. Повествуя ранее о событиях в "Бринкли-Корт", в которых принимали участие мы с Огастусом Финк-Ноттлом, - не знаю, знакомы вы с ними или нет, - так вот, повествуя о них, я упомянул, что прочел как-то один исторический роман, так в нем некий светский лев, когда хотел поставить кого-то на место, презрительно смеялся, лениво полуприкрыв веками глаза, и стряхивал воображаемую пылинку с бесценных брабантских кружевных манжет. По-моему, я признавался, что, подражая этому законодателю мод, я добился блестящих результатов. Именно так я поступил и сейчас. - Стиффи, - сказал я, глядя на нее сверху вниз из-под лениво опущенных век и стряхивая пепел со своей безупречно накрахмаленной манжеты, потрудитесь отдать мне блокнот. Теперь после вопросительного знака в ее глазах следовало поставить восклицательный. Она пришла в замешательство, это несомненно. Вообразила себе, что Бертрам Вустер придавлен ее железной пятой, а он, оказывается, свободен как ветер и готов сражаться до последнего. - Я вас не понимаю. Я снова презрительно засмеялся. - А мне казалось, - тут я снова стряхнул пепел с манжеты, - что вы прекрасно все понимаете. Мне нужен блокнот Гасси, нужен сию минуту, и никаких отговорок. Она сжала губы. - Вы получите его завтра - если Гарольд скажет, что все сошло удачно. - Нет, я получу его сейчас. - Черта с два! - Это вы, шантажистка, черта с два получите корову,- парировал я спокойно и с достоинством. - Повторяю, мне нужен блокнот сейчас, иначе я иду к Гарольду и все ему рассказываю. - О чем вы ему все рассказываете? - Обо всем. Сейчас он по недоразумению думает, будто я согласился участвовать в ваших интригах по доброте душевной и из желания помочь старому другу. Вы ничего не сказали ему о блокноте, я уверен. Достаточно вспомнить. как вы себя вели. Когда я хотел заговорить о блокноте, вы смутились. Вы боялись, что Пинкер начнет расспрашивать и, узнав правду, заставит вас вернуть блокнот законному владельцу. Ее глаза забегали. Еще одно подтверждение тому, как прав оказался Дживс в своих выводах. - Вы несете совершеннейшую чепуху, - сказала она дрогнувшим голосом. - Чепуху? Ну что ж, позвольте откланяться. Пойду к Пинкеру. Я быстро шагнул в сторону двери, и, как я и ожидал, она взмолилась: - Нет, нет, Берти, не ходите! Это невозможно! Я повернулся к ней. - Ну как, признаётесь, что Пинкер ничего не знает о ваших... - мне вспомнилось яркое выражение, которое употребила тетя Далия, характеризуя поступки сэра Уоткина Бассета, - о ваших непристойных махинациях под покровом тайны? - Не понимаю, почему вы называете мои поступки непристойными махинациями. - Я называю их непристойными махинациями под покровом тайны, потому что таковыми их считаю. И точно так же назовет их Пинкер, когда я все ему выложу, ведь он напичкан высокими принципами. - И я снова устремился к двери. - Прощайте, я откланиваюсь. - Берти, подождите! - В чем дело? - Берти, дорогой... Я остановил ее, строго взмахнув мундштуком. - Это еще что за "Берти, дорогой"? Надо же до такого дойти! Ко мне вы с вашим "Берти, дорогой" не подкатитесь. - Но, Берти, дорогой, позвольте объяснить. Конечно, я не посмела рассказать Гарольду о блокноте. С ним бы родимчик приключился. Он бы сказал, что это гнусное интриганство, неужели я сама этого не понимаю. Но у меня не было выхода. Как еще я могла заставить вас помочь нам? - Я и не собирался вам помогать. - Но ведь теперь поможете, правда? - Нет, не помогу. - Я надеялась, вы не откажетесь. - Можете надеяться сколько угодно, но я решительно отказываюсь. Уже в начале нашего диалога я заметил, что глаза Стиффи наполняются слезами, а губы слегка вздрагивают, и вот по щеке поползла слеза. За ней хлынул поток, словно плотину прорвало. Выразив сожаление, что она не умерла, и уверенность, что у меня будет бледный вид, когда я буду стоять у ее гроба и упрекать себя за бесчеловечность, которая убила ее, она с разбегу кинулась на кровать и бурно зарыдала. Это были те же самые неудержимые рыдания, которые она продемонстрировала нам в сцене, описанной выше, но я опять почувствовал, что мое мужество слегка поколебалось. Я стоял в нерешительности и нервно теребил галстук. Я уже рассказывал вам, как действует на Вустеров женское горе. - А-а-а-а-а-а, - неслось с кровати. - Послушайте, Стиффи.... - сказал я. - О-о-о-о-о-о-о... - Стиффи, я взываю к вашему здравому смыслу. Подумайте головой. Неужели вы могли всерьез решить, что я стану красть эту корову? - Для нас это вопрос жизни и смерти... О-о-о-о-о... - Очень может быть. Но выслушайте меня. Вы не пожелали представить себе, к каким нежелательным последствиям это приведет. Ваш дядюшка, будь он трижды неладен, следит за каждым моим шагом, так и ждет от меня какой-нибудь каверзы. Даже если бы не ждал, уже одно то, что я заодно с Пинкером, лишает меня возможности что-то предпринять. Я поделился с вами своим мнением о том, что представляет собой Пинкер в роли соучастника преступления. Уж не знаю как, но он непременно все провалит, найдет способ. Зачем далеко ходить, вы просто вспомните, что случилось пять минут назад. Ведь он даже по лестнице не мог спуститься, сорвался и упал. - А-а-а-а-а... - Попробуйте подвергнуть ваш план холодному анализу. Вы говорите, главное в том, чтобы Пинкер появился весь в крови и объяснил, что разбил мародеру нос. Предположим, так все и произошло. Что дальше? "Ха!" - восклицает ваш дядюшка, который соображает не хуже других. "Разбили ему нос, говорите? Все как один ищите человека с распухшим носом". И первое, что он видит, мой красный распухший нос. Не уверяйте меня, что он не сделает логических выводов. Я умолк. Мне казалось, я был чрезвычайно красноречив и она, конечно, все поняла. Сейчас она вздохнет, покоряясь судьбе, скажет: "Ну что ж, наверное, вы правы. Теперь я это ясно вижу". Но ничуть не бывало, Стиффи заголосила еще громче, и я обратился к Дживсу, который до сих пор не произнес ни слова: - Дживс, вы следите за развитием моей мысли? - С большим вниманием, сэр. - Вы согласны, что план, который они придумали, неминуемо привел бы к катастрофе? - Да, сэр. Он, несомненно, сопряжен с рядом серьезнейших трудностей. Вы позволите мне предложить другой? Я ушам не поверил. - Вы что же, хотите сказать, что нашли выход? - Мне кажется, да, сэр. Едва он произнес эти слова, рыдания Стиффи прекратились. Наверное, другого средства не сыскалось бы во всем мире. Она села, ее лицо горело страстным нетерпением. - Дживс, неужели? - Да, мисс. - Дживс, вы чудо, вы прелесть, вы душка! - Благодарю вас, мисс. - Выкладывайте, Дживс, - попросил я, садясь в кресло и закуривая новую сигарету. - Конечно, хочется надеяться, что вы действительно нашли выход, хотя лично я никаких возможностей не вижу. - Может статься, мы найдем их, сэр, если сыграем на особенностях психологии. - Ах вот как, на особенностях психологии? - Да, сэр. - Вы имеете в виду психологию индивидуума? - Именно так, сэр. - Понятно. Дживс - тончайший знаток психологии индивидуума, - объяснил я Стиффи, которая, естественно, ничего не знала о Дживсе, для нее он был всего лишь безмолвная тень, которая незаметным движением подавала ей картофель, когда она у меня обедала. - Он видит людей насквозь. И о каком индивидууме вы подумали, Дживс? - О сэре Уоткине Бассете, сэр. Я в сомнении нахмурился. - Вы предлагаете попытаться смягчить старого человеконенавистника? По-моему, это дело безнадежное, разве что кастет применить. - Вы правы, сэр. Смягчить сэра Уоткина нелегко, вы правильно заметили, что он чрезвычайно упрям и его характер не поддается формированию. Мне пришло в голову другое: попробовать сыграть на его отношении к вам. Сэр Уоткин терпеть вас не может, сэр. - Я тоже его терпеть не могу. - Верно, сэр. Тут важно, что он испытывает по отношению к вам сильнейшую неприязнь, и, если вы объявите ему, что вы и мисс Бинг помолвлены и желаете как можно скорее соединиться в супружеском союзе, для него это будет тяжелый удар. - Как! Вы хотите, чтобы я сказал ему, что мы со Стиффи любим друг друга? - Совершенно верно, сэр. Я затряс головой. - Не вижу в этом никакого смысла, Дживс. Конечно, неплохо посмеяться, глядя, как осатанеет старый прохвост, но в плане практическом такой шаг ничего не дает. Стиффи тоже была явно разочарована. Она ожидала едва ли не чуда. - По-моему, Дживс, полная чепуха, - сказала она. - Ну, и что будет потом? - Если позволите, мисс, я объясню. Реакция сэра Уоткина, как правильно предположил мистер Вустер, будет иметь определенный и ярко выраженный характер. - Да он на потолке повиснет. - Совершенно верно, мисс. Очень выразительный образ. А если в это время появитесь вы и убедите дядю, что мистер Вустер ввел его в заблуждение и на самом деле вы помолвлены с мистером Пинкером, я думаю, с его души свалится камень и он благосклонно примет ваш союз с этим джентльменом. Лично я в жизни не слышал подобного бреда и всем своим видом это показал. Зато Стиффи пришла в восторг и закружилась в вальсе. - Дживс, это потрясающе, потрясающе! - Мне кажется, мисс, успех обеспечен. - Конечно, обеспечен. Гениальный план! Вы только представьте, Берти, дорогой, как он разъярится, когда вы скажете ему, что я согласилась выйти за вас замуж. А потом я признаюсь: "Нет, дядя Уоткин, вы, пожалуйста, не волнуйтесь, на самом деле я хочу выйти замуж за чистильщика сапог", да он заключит меня в объятия и пообещает прийти на свадьбу и плясать до упаду. А когда узнает, что мой избранник - дивный, изумительный, необыкновенный человек по имени Гарольд Пинкер, он будет на седьмом небе от счастья. Дживс, вы лапочка, вы ласточка, вы симпампушка. - Благодарю вас, мисс. Я доволен, что доставил радость. Я встал с кресла. Все, с меня хватит. Я спокойно терплю, когда в моем присутствии несут чушь, но нельзя же доходить до полного идиотизма. И я ледяным тоном объявил Стиффи, которая продолжала в упоении кружиться: - Стиффи, я возьму блокнот с собой сейчас. Она на минуту остановилась. - Ах, блокнот. Он вам нужен? - Да. И немедленно. - Я отдам вам его после того, как вы поговорите с дядей Уоткином. - Вот как? - Да. Не подумайте, что я вам не доверяю, Берти, дорогой, но мне будет гораздо приятнее, если вы будете знать, что он все еще у меня. Я уверена, вам приятно доставить мне радость. Так что в путь, сразите дядю наповал, а потом поговорим. - В путь я, конечно, отправлюсь, - холодно сказал я,- но сражать его наповал - благодарю покорно. Представляю себе картину - я сразил старого хрыча наповал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30