Я сообщил вам, что, когда хулиган, нанесший столь тяжкое оскорбление действием полицейскому Оутсу, будет арестован, его ожидает заключение в тюрьму. И я не вижу оснований пересматривать свое решение. Заявление вызвало смешанную реакцию у прессы. Юстас Оутс, несомненно, его поддержал. Он на миг оторвал взгляд от каски и в знак одобрения улыбнулся; если бы не въевшаяся в плоть и кровь привычка к дисциплине, он бы наверняка крикнул: "Правильно! Правильно!" Мы же с тетей Далией, напротив, не одобрили выступавшего. - Полно, сэр Уоткин, перестаньте, ну что вы, в самом деле, - кинулась увещевать его тетя Далия, всегда грудью встающая на защиту интересов клана. - Вы не можете так поступить. - Могу, мадам, и непременно поступлю. - Он протянул руку в сторону Юстаса Оутса: - Полицейский! Он не добавил: "Арестуйте этого человека" или "Выполняйте ваш долг!", но бравый служака и без того понял. Он истово заковылял ко мне. Я не удивился бы, положи он мне руку на плечо или достань наручники и защелкни на моих запястьях, однако ничего подобного не произошло. Он просто встал рядом со мной, будто мы собирались исполнить танцевальный дуэт, и остался стоять, раздуваясь от важности. Тетя Далия продолжала улещивать и урезонивать папашу Бассета: - На что это похоже? Вы приглашаете человека к себе в гости и, едва он переступает порог вашего дома, препровождаете его в кутузку. Если таково глостерширское гостеприимство, тогда помоги Бог Глостерширу. - Мистер Вустер явился не по моему приглашению, его пригласила моя дочь. - Не вижу разницы. С вас это не снимает ответственности. Он ваш гость. Он ел ваш хлеб и соль. И уж раз речь зашла о соли, позвольте сказать вам, что суп сегодня вечером был пересолен. - Вы так считаете? - спросил я. - На мой вкус, в самый раз. - Нет. Пересолен. - Приношу извинения за промах моей поварихи, - включился в обсуждение папаша Бассет. - Возможно, скоро у меня будет другой повар. А пока вернемся к предмету, который мы обсуждали. Мистер Вустер арестован, и завтра я предприму необходимые шаги, чтобы... - А что с ним будет сейчас? - У нас в деревне есть небольшой, но отлично оборудованный полицейский участок, им ведает полицейский Оутс. Без сомнения, Оутс сможет устроить там мистера Вустера. - Неужели вы собираетесь волочь беднягу в полицейский участок среди ночи? Пусть он хоть выспится в приличной постели. - Ну что ж, не вижу препятствий. Зачем проявлять ненужную жестокость. Мистер Вустер, вы можете остаться в этой комнате до завтра. - Благодарю вас. - Я запру дверь... - Пожалуйста. - И возьму с собой ключ. - Сделайте одолжение. - А полицейский Оутс остаток ночи будет стоять под окном на посту. - Как вы сказали, сэр? - Мистер Вустер славится своим пристрастием кидать из окна все, что попадется под руку, - так я принял меры предосторожности. Оутс, советую вам занять ваш пост немедля. - Слушаю, сэр. В голосе служаки я уловил покорную тоску, было ясно, что от самодовольного злорадства, с которым он наблюдал только что разыгравшуюся сцену, не осталось и следа. Видно, он разделял мнение тети Далии касательно восьми часов сна. Уныло отдал честь и с угнетенным видом поплелся выполнять приказание. Ему вернули каску, но, судя по его виду, он задавал себе вопрос, каской ли единой жив человек. - А теперь, миссис Траверс, мне бы хотелось побеседовать с вами наедине, если вы не против. Они отчалили, и я остался один. Не стыжусь признаться, что, когда ключ повернулся в замке, меня будто ножом полоснули. С одной стороны, было приятно сознавать, что хоть несколько минут ко мне в спальню никто не ворвется, с другой - никуда не денешься от мысли, что я в заточении и что в оном мне пребывать долго. Конечно, Бертраму Вустеру все это было не внове, ведь я слышал, с каким лязгом захлопнулась за мною дверь камеры на Бошер-стрит. Но тогда меня поддерживала уверенность, что в крайнем случае меня ожидает выговор, ну на худой конец - позднее это подтвердилось - урон моему бумажнику. Тогда мне не грозило, проснувшись завтра, отправиться на тридцать дней за решетку, где мне вряд ли будут подавать по утрам любимую чашку чаю. Не помогало и сознание того. что я невиновен. Стиффи Бинг сравнила меня с Сидни Картоном, но это слабо утешало. Я с этим субъектом не знаком, слышал только, что он вроде бы подставил себя ради девушки, и потому в моих глазах он побил все рекорды по дурости. Сидни Картон и Бертрам Вустер, вы друг друга стоите, вам обоим принадлежит пальма первенства. Я подошел к окну, выглянул. Вспомнив, какое отвращение выразилось на физиономии стража закона, когда ему приказали стоять на посту всю ночь, я подумал со слабой надеждой: может быть, он плюнет на свои обязанности, едва начальство уберется, и - домой, дрыхнуть. Но Оутс был на месте, вышагивал взад-вперед по газону, воплощенная бдительность. И только я подошел к умывальнику, взял кусок мыла, чтобы запустить в него - надо же хоть как-то облегчить истерзанную душу, - как вдруг услышал, что кто-то поворачивает дверную ручку. Я подкрался к двери и прижал губы к замочной скважине: - Кто там? - Это я, сэр. Дживс. - А, Дживс, привет. - Кажется, дверь заперта, сэр. - Вам правильно кажется, Дживс, так оно и есть. Меня запер папаша Бассет и ключ унес с собой. - Что это значит, сэр? - Я арестован. - Не может быть, сэр. - Что вы сказали? - Я сказал: "Не может быть, сэр". - Вы так считаете? Еще как может. Увы. Сейчас все расскажу. Я сделал precis1 того, что здесь произошло. Слышно было плохо, мы говорили через дверь, но, мне кажется, рассказ вызвал множество сочувственных комментариев. - Ужасная незадача, сэр. - Хуже не придумаешь. А какие новости у вас, Дживс? - Я пытался разыскать мистера Спода, сэр, но он пошел погулять по окрестностям. Без сомнения, скоро вернется. - Бог с ним, он нам больше не нужен. События развивались с такой скоростью, что Спод ничего уже не мог бы сделать. Что-нибудь еще разузнали? - Перебросился словечком с мисс Бинг, сэр. - Я бы сам не прочь переброситься с ней словечком. Что эта особа сказала вам? - Мисс Бинг, сэр, находилась в чрезвычайном расстройстве, сэр Уоткин Бассет запретил ей думать о браке с преподобным мистером Пинкером. - Боже милосердный! Но почему, Дживс? - У сэра Уоткина Бассета возникли подозрения относительно той роли, которую сыграл мистер Пинкер в инциденте с коровой, позволив ее похитителю скрыться. - Почему вы говорите "похитителю"? - Из осторожности, сэр. И у стен есть уши. - Ага, понимаю. Очень мудро с вашей стороны, Дживс. - Благодарю вас, сэр. Я принялся размышлять о том, что узнал от Дживса. Да, этой ночью в Глостершире не одно сердце истекает кровью. Меня кольнула жалость. Хоть я и вляпался в эту абракадабру по вине Стиффи, я не желал вздорной девице зла и сочувствовал ей в этот горестный час. - Итак, он разбил жизнь не только Гасси и Мадлен, но также Стиффи и Пинкеру. Старый хрен уж очень разошелся нынче, вы согласны, Дживс? - Как не согласиться, сэр. - И, как я понимаю, ничем беде помочь нельзя. Вы не можете что-нибудь сочинить? - Нет, сэр. - А если вспомнить о беде, в которую попал я, вам пока не пришло в голову, как меня вызволить? - Пока ясного плана нет, сэр. Но я обдумываю одну идею. - Думайте, Дживс, хорошенько думайте. Не жалейте мозгов. - Сейчас пока все очень туманно. - Наверно, в вашем плане нужна большая тонкость? - Именно, сэр. Я покачал головой. Конечно, зря старался, не видел он меня через стенку. Однако ж все равно покачал. - Дживс, у нас нет времени плести хитроумные интриги и проявлять змеиное коварство. Нужно действовать быстро. И вот о чем я подумал. Мы с вами давеча вспоминали, как сэра Родерика Глоссопа заточили в теплицу, а полицейский Добсон охранял все выходы. Не забыли, какую спасательную операцию придумал папаша Стокер? - Если я не ошибаюсь, сэр, мистер Стокер выдвинул идею о физическом нападении на полицейского. "Огреть его по башке лопатой!" - кажется, так он это сформулировал. - Совершенно верно, Дживс, именно эти слова он и произнес. И хотя мы отвергли его идею, сейчас мне кажется, что он проявил немного грубоватый, но крепкий и надежный здравый смысл. Эти простые, выбившиеся из низов люди идут прямо к цели, не отвлекаясь ни на что второстепенное. Полицейский Оутс сторожит меня под окном. Связанные простыни по-прежнему у меня. Я легко могу привязать их к ножке кровати или еще к чему-нибудь. Если вы найдете лопату и... - Боюсь, сэр... - Ну же, Дживс. Сейчас не время для nolle prosequis. Знаю, вы любите действовать тонко, но поймите, сейчас это не даст толку. Сейчас только лопата и поможет. Можете подойти к нему, затейте разговор, держа лопату за спиной, чтоб он не видел, и, дождавшись психологически удобного... - Прошу прощения, сэр. По-моему, сюда идут. - Так поразмыслите над тем, что я сказал. Кто идет сюда? - Сэр Уоткин и миссис Траверс, сэр. По-моему, они хотят нанести вам визит. - А я-то мечтал, что меня долго не будут тревожить. Но все равно, пусть войдут. У нас, Вустеров, для всех открыта дверь. Но когда дверь отперли, вошла только моя тетушка. Она направилась к своему любимому креслу и всей тяжестью плюхнулась в него. Вид у нее был мрачный, ничто не пробуждало надежды, что она принесла благую весть, что-де папаша Бассет, вняв доводам разума, решил отпустить меня на волю. Но, черт меня подери, именно эту благую весть она и принесла. - Ну что же, Берти, - сказала она, немного погрустив в молчании, - можешь складывать свой чемодан. - Что? - Он дал задний ход. - Как, задний ход? - Да. Снимает обвинение. - Вы хотите сказать, меня не упекут в кутузку? - Не упекут. - И я, как принято говорить, свободен как ветер? - Свободен. Возликовав в сердце своем, я так увлекся отбиванием чечетки, что прошло немало времени, пока я наконец заметил: а ведь кровная родственница не рукоплещет моему искусству. Сидит все такая же мрачная. Я не без укора посмотрел на нее. - Вид у вас не слишком довольный. - Ах, я просто счастлива. - Не обнаруживаю симптомов означенного состояния, - сказал я обиженно. Племяннику даровали помилование у самого подножья эшафота, можно было бы попрыгать и поплясать с ним. Тяжелый вздох вырвался из самых глубин ее существа. - Все не так просто. Берти, тут есть закавыка. Старый хрен выставил условие. - Какое же? - Я должна уступить ему Анатоля. На меня напал столбняк. - То есть как - уступить Анатоля? - Да, милый племянник, такова цена твоей свободы. Негодяй обещает не выдвигать против тебя обвинение, если я соглашусь уступить Анатоля. Старый шантажист, гореть ему синим пламенем прямо здесь, на земле! Какое страдание было в ее лице! А ведь совсем недавно я слышал от нее похвальное слово шантажу, просто дифирамбы, хотя истинное удовольствие от шантажа получает лишь тот, кто правильно выбрал роль. Оказавшись в роли жертвы, эта женщина страдала. Мне и самому было тошно. Рассказывая эту историю, я не упускал случая выразить свое восхищение всякий раз, как речь заходила об Анатоле, этом несравненном кудеснике, и вы, несомненно, помните, что, узнав от тетки о подлой попытке сэра Уоткина Бассета переманить его к себе во время визита в "Бринкли-Корт", я был потрясен до глубины души. Конечно, тем, кто не едал вдохновенных творений этого великого маэстро, трудно вообразить, какую огромную роль в общем ходе событий играют его жаркие и супы. Могу сказать только одно: если вы хоть раз вкусили одно из его блюд, вам открывается истина: жизнь лишится смысла и поэзии, если у вас отнимут надежду вкушать его изыски и дальше. Мысль, что тетя Далия готова пожертвовать этим восьмым чудом света всего лишь ради того, чтобы спасти племянника от кутузки, поразила меня в самое сердце. Не помню, чтобы я когда-то в своей жизни был так глубоко растроган. На глаза навернулись слезы. Она напомнила мне Сидни Картона. - И вы всерьез решили отказаться от Анатоля ради моего спасения? прошептал я. - Конечно. - Никогда! Я и слышать об этом не хочу. - Но ты не можешь сесть в тюрьму. - С удовольствием сяду, если этот виртуоз, этот волшебник останется по-прежнему у вас. Не вздумайте согласиться на наглые посягательства хрыча Бассета. - Берти! Ты это серьезно? - Более чем серьезно. Что такое тридцать дней усиленного тюремного режима? Сущий пустяк. Они пролетят как одна минута. Пусть Бассет лопнет от злости. А когда я отсижу свой срок, - продолжал я мечтательно, - и снова окажусь на свободе, пусть Анатоль покажет, на что он способен. За месяц на хлебе и воде или на баланде - чем там кормят в этих заведениях - я нагуляю зверский аппетит. В тот день, когда меня выпустят, я хочу, чтоб меня ожидал обед, о котором будут слагать песни и легенды. - Он будет тебя ждать, клянусь. - Можем прямо сейчас составить предварительное меню. - Конечно, зачем терять время. Начнем с черной икры? Или с дыни канталупы? - Не "или", а "и". Потом суп. - Суп или бульон? - Бульон, прозрачный крепкий бульон. - Ты не забыл суп-пюре из крошечных кабачков? - Ни на миг. А что вы скажете относительно консоме из помидоров? - Может быть, ты прав. - Думаю, что прав. Просто уверен. - Пожалуй, стоит предоставить составление меню тебе. - Это самое мудрое. Я взял карандаш и лист бумаги и через каких-нибудь десять минут был готов огласить результаты. - Вот меню обеда, как я его себе представляю, не считая дополнений, которые мне придут в голову во время пребывания в камере. И я прочел:
"LE ОБЕД
Икра черная свежая Дыня канталупа Консоме из помидоров Сильфиды под раковым соусом Мечта гурмана из цыплят "Маленький герцог" Молодая спаржа с соусом сабайон а-ля Мистингет Паштет из гусиных печенок, вымоченных в шампанском "Альпийские жемчужины" Зобные железы двухнедельных телят, запеченные в тесте по-тулузски Салат из цикория и сельдерея Сливовый пудинг "Вечерняя звезда" "Белые бенедиктинцы" Пломбир "Нерон" Les пирожные, торты, желе, муссы, бланманже, петиту, булочки, пышки "Дьяволята" Фрукты"
- Ну как, тетя Далия, ничего не упустил? - Если и упустил, то не слишком много. - В таком случае позовем этого негодяя и объявим, что плевать мы на него хотели! Эй, Бассет! - закричал я. - Бассет! - подхватила тетя Далия. - Бассет! - рявкнул я так, что стекла задрожали. Стекла продолжали дрожать, когда в комнату влетел недовольный Бассет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30