Кэл знал Джини – они встречались несколько раз на пресс-конференциях в Белом Доме и на каких-то вечеринках в Вашингтоне. Кэлу были известны ее профессиональные качества – Джини славилась блестящими репортажами. Одним из главных ее качеств было все же красноречие, не умение польстить зрителю, а абсолютная честность. Кроме того, она была одной из самых красивых вашингтонских журналисток. Кэл заметил, что эта особенность не ускользнула от Валентина Соловского. Кэл помахал Джини рукой. Она подошла к его столу.
– Как дела, Джини? – спросил он, – уже не собираетесь ли вы пить в одиночку? – Он показал рукой на бутылку шампанского в ведерке со льдом. – Может быть, присоединитесь ко мне?
Джини немного помолчала, потом вежливо улыбнулась и произнесла:
– Извините, Кэл, мне хотелось бы побыть одной. Надо поразмыслить немного.
– По-моему, нам всем надо кое о чем поразмыслить, – пробормотал вполголоса Кэл, глядя вслед Джини. Она села за свободный столик и попросила официантку принести ей стакан апельсинового сока. Надо же, подумал Кэл, эта девушка даже не хочет выпить. Что это с ней? Рабочий день давно закончился, все нормальные люди с радостью несутся в бары пропустить по рюмочке, прямо как школьники на переменку. А тут… Значит, ей и впрямь есть о чем поразмыслить.
Кэл налил очередной бокал шампанского, глубоко вздохнул, сожалея, что рядом с ним не сидит прекрасная корреспондентка американского телевидения, и краем глаза заметил, что Валентин Соловский наклонился к одному из своих товарищей и внимательно слушает его. Кэл взглянул на часы: восемь тридцать. Что ж, может быть, и не совсем подходящее время для обеда, но ему страшно хотелось есть. Кэл поднялся из-за столика, сдержанно кивнул Джини и Валентину и направился в ресторан.
ГЛАВА 5
Джини смотрела из-под прикрытых ресниц, как Кэл выходит из бара. «Он отлично выглядит, – подумала Джини. – Стройный, подтянутый, так и не наел себе брюшко, как многие его коллеги, любившие посидеть на деловых ланчах и политических вечеринках».
Джини знала, как высоко котируется Кэл Уоррендер на рынке политических деятелей и на рынке женихов.
Молодой, неженатый, красивый… Он был высок ростом, мускулист. Женщины не могли устоять перед чарующим взглядом его карих глаз. О Кэле говорили, что впереди у него головокружительная карьера. Такой человек всегда был желанным гостем на любом великосветском приеме, и многие вашингтонские девицы отдали бы полмира за то, чтобы сочетаться с Кэлом узами брака.
Но Джини видела, что все это не имело для Кэла никакого значения – главным делом в его жизни была работа. Как, впрочем, и для нее, журналистки Джини Риз.
Джини окинула взглядом посетителей бара. Она обратила внимание на корреспондента иллюстрированного журнала «Ола» и двух роскошно одетых француженок – они приехали на аукцион «Кристи» с твердым намерением купить побольше драгоценностей. Джини слышала их фамилии – о них часто писали в светской хронике. Остальные посетители мало интересовали Джини – это были не столь известные люди.
Вдруг она заметила высокого блондина, сидевшего возле стойки. Валентин Соловский. Что он здесь делал? На аукционе Джини его не видела – но если не аукцион, то зачем он в Женеве? В это время не было ни заседаний комиссий ООН, ни каких-либо других мероприятий, на которые он мог бы приехать. Напротив, именно сейчас в Вашингтоне происходило много событий, делавших крайне желательным присутствие в американской столице советского культурного атташе. Например, сегодня в центре Кеннеди должно состояться торжественное открытие гастролей балетной труппы Кировского театра. Ожидался сам Президент. Русское посольство устраивало грандиозный банкет – приглашение получили все члены дипломатического корпуса. Если в такое время Соловский предпочел Женеву Вашингтону – значит, у него здесь какое-то очень важное дело. Как, впрочем, и у Уоррендера.
Дрожащей от волнения рукой Джини опустила в стакан кубик льда. Выходит, не зря говорят, что Россия и Америка вступили в схватку за обладание изумрудом Ивановых? Но зачем им этот камень?! И как могли они позволить кому-то третьему вырвать добычу у них из-под носа? Неужели им нужны ивановские миллиарды, скопленные в швейцарских банках? Но ходили упорные слухи, что сверхдержавы интересовались чем-то другим… Одернув юбку, Джини встала из-за столика. У нее был только один способ узнать, в чем дело. Джини вышла из бара и направилась в ресторан. Проходя мимо стойки, она заметила краем глаза, что Валентин Соловский провожает ее взглядом.
– Привет, – подойдя к столику Кэла, Джини одарила его сияющей улыбкой. – Позвольте с некоторым опозданием воспользоваться вашим приглашением. Одной все-таки скучно. Тем более в такую погоду. Чувствуешь себя такой одинокой в этой чужой стране. Вы, наверное, понимаете, что я имею в виду?
– Конечно, конечно… – Кэл проворно вскочил, немного отодвинул стол и широким жестом пригласил Джини присесть возле него на банкетку.
Официант налил Джини шампанского, она подняла бокал и, лукаво посмотрев на Кэла, произнесла:
– Вас можно с чем-нибудь поздравить?
– Конечно, – ответил Кэл. – Рядом со мной сидит такая девушка.
Джини склонилась над столом и вполголоса спросила:
– Кэл, скажите честно: это вы купили изумруд?
– Я?! – произнес Кэл с поддельным ужасом в голосе. – С чего вы взяли? Да и потом, неужели вы думаете, что в Белом Доме я получаю столь высокое жалование? Я простой американец из штата Нью-Джерси…
– Вы приобрели изумруд по поручению правительства США. Об этом сейчас все говорят.
– Сожалею, Джини, но вас ввели в заблуждение. Советую вам быть более разборчивой в выборе источников информации.
– Ладно, об этом позже, – отрезала Джини, нервно откидывая волосы со лба. – Я очень устала и хочу есть. – Пробежав глазами меню, она продолжала: – У меня просто голова раскалывается от голода, ничего не соображаю. Единственное, что мне сейчас нужно – это хорошая еда. Например, бараньи ребра с жареным картофелем – как в ресторане «Монти». А в этом меню я ровным счетом ничего не понимаю.
Официант замер в нерешительности возле столика, и Кэл рассмеялся:
– Позвольте мне заказать. – Он что-то шепнул официанту, а потом снова повернулся к Джини. Их взгляды встретились. «Какие красивые глаза, – подумала Джини, – как у ирландского сеттера. Впрочем, нет—это сравнение немного хромает…» Глаза Кэла напоминали собачьи лишь цветом – в них было гораздо больше проницательности и вместе с тем жестокости. Джини неожиданно вздрогнула – интуиция подсказывала, что с Кэлом надо держать ухо востро.
– Надеюсь, вам понравится здешняя кухня, – улыбнулся Кэл. – Но обещаю: как только мы окажемся в Вашингтоне, я свожу вас в «Монти».
– «Монти» находится в Лос-Анджелесе, – вздохнула Джини. – В детстве я очень любила это место. Как жаль, что с годами меняются наши вкусы – мы становимся все более привередливы. Раньше с нас вполне хватало жареной баранины с картошкой, а сейчас – подавай устрицы и трюфели, взбитые сливки и шампанское.
– А вы имеете что-то против шампанского и трюфелей?
Они громко рассмеялись, и Кэл похлопал ее по руке:
– Могу поведать вам одну тайну. Со стороны может показаться, что несчастье постигло вас, а не меня. А ведь у меня увели из-под носа изумруд!
– Вы шутите! – воскликнула Джини, широко раскрыв глаза. – Так кому же он достался?
Кэл пожал плечами и кивнул в сторону двери:
– Может быть, нашему Другу Соловскому?
– Значит, все это правда… – пробормотала Джини и посмотрела в ту сторону, куда только что кивнул Кэл. В ресторан вошел Соловский – он занял столик напротив Кэла и Джини. Отсюда он мог хорошо видеть их, но не мог слышать их разговор. Прежде чем сесть, Соловский учтиво поклонился американцам.
– Не знаю, что там правда, а что нет, – произнес Кэл, – но хочу обратить ваше внимание на одну странную деталь: он один. – Джини вопросительно посмотрела на Кэла, и он продолжил: – Русские никогда не пускают таких ребят, как Соловский, гулять в одиночестве. Эти люди слишком много знают – где гарантия, что кому-то не захочется разгласить государственную тайну? Или – упаси Бог – сбежать? Вот и ходят за таким деятелем «хвост», а за тем – еще один «хвост» – вдруг и тот окажется ненадежным? Ума не приложу, как ему удалось отделаться от тех двоих из бара.
– Может, он сказал им, что пойдет к себе в номер есть сэндвич? А сам незаметно сбежал. Могу поклясться, эти ребята его просто извели.
Джини нацелилась вилкой на устрицу и отправила ее в рот – ее губы растянулись в блаженной улыбке.
– Не знаю, как там Валентин, а я сейчас счастлива. Она снова посмотрела на русского. – Мне показалось, что в баре он был какой-то угрюмый. Впрочем, все русские немного угрюмые.
Джини снова обернулась к Соловскому: он внимательно изучал меню. «Какое интересное лицо, – подумала Джини. – Густые волосы, проницательные серые глаза, чувственный рот…» Вдруг Соловский поднял голову, и их взгляды встретились. Джини покраснела – ей показалось, что Валентин прочитал ее мысли.
– Должна сказать, – проговорила она, оборачиваясь к Кэлу, – он выглядит как кинозвезда. Ему бы сниматься с Гретой Гарбо в «Ниночке». Если такой человек станет Президентом России – гласность обязательно победит! По крайней мере, среди женского населения США.
Официант подлил в бокалы шампанского. Вдруг Кэл спросил:
– Так значит, вы из Калифорнии? Одна из тех девушек с пляжа, о которых все мы мечтали в юности?
Джини пожала плечами:
– В Калифорнии высоких загорелых блондинок – пруд пруди. Поэтому я оттуда и уехала. Слишком велика конкуренция. Да, я родом из Лос-Анджелеса. Предвижу целый ряд стандартных вопросов. Была ли я болельщицей? Нет, не была. Занималась ли спортом? Да, играла в теннис. Хочу ли вернуться обратно? Нет, не хочу.
– А ваши родители по-прежнему там?
– Мои родители давно развелись. Отца я ни разу в жизни не видела, мать умерла несколько лет назад. – Джини снова пожала плечами. – Зачем мне возвращаться? Мой дом там, где я сейчас живу. В настоящее время это Вашингтон.
Когда Джини говорила о матери, в глазах ее появилась грусть. Кэл подумал, что, наверное, она была идеальной дочкой – хорошенькой, послушной…
– А в Нью-Йорк вам никогда не хотелось? – спросил он. – Там много работы для тележурналистки.
Джини рассмеялась:
– Вы знаете, я чем-то похожа на вас: меня интересует политика. Белый Дом, дипломатические миссии – все, что там происходит, включая скандалы и слухи. Вашингтон для меня не менее интересен, чем Париж. Кроме того, у меня отличный домик в Джорджтауне. Моя соседка – хозяйка одного из самых престижных салонов Вашингтона. Само собой разумеется, что у нее – восемь комнат и камердинер, который регулярно выводит на прогулку ее любимого карликового пуделя, а у меня – всего одна комната и здоровенный пес. Но все равно, я довольна своей жизнью. Я регулярно слежу, кто приезжает в гости к моей гранд-даме, так что мне известно из первоисточников, кто с кем живет. А держать язык за зубами – не в моих привычках. – Джини улыбнулась. – Стоит мне кого-нибудь увидеть с новой пассией – считайте, скандальный материал готов!
– Ваши родители были богаты? – спросил Кэл, поднося ко рту кусочек семги.
Джини покачала головой:
– Нет, что вы. У мамы не было постоянной работы. Она была актрисой. Так что выходило то густо то пусто. А вы? Расскажите мне о себе.
– Родился в Блонске, родители продали дом и переехали в Форт-Ли, штат Нью-Джерси. Честное слово, мне совершенно не хотелось туда переезжать! Я был способным мальчиком, прилежным учеником. Поступил в Высшую школу в Бронске – это один из лучших колледжей на Восточном Побережье. Оттуда – в Гарвард, изучал политологию. Потом поступил в училище имени Кеннеди. А дальше, дальше вы и так все знаете.
Джини кивнула:
– А теперь мне бы хотелось узнать кое-что о настоящем Кэле Уоррендере.
Кэл удивленно посмотрел на нее:
– Видите ли, Кэл, вы изложили мне свою официальную биографию. Это можно прочитать в любом справочнике «Кто есть кто?» А мне бы хотелось знать, что вы за человек. Где вы живете? Чем вы занимаетесь в свободное время? Что вам нравится? Что вам не нравится? Какое у вас хобби – кроме политики, разумеется. Она сделала небольшую паузу и добавила: – Есть ли у вас возлюбленная, та самая единственная?
Кэл молча смотрел на нее.
– Не таитесь, – продолжала Джини. – Представьте себе, что мы – герои романа Сомерсета Моэма, отрезанные снежной бурей от внешнего мира. Мы коротаем время, рассказывая друг другу о своей жизни…
Кэл улыбнулся, и Джини облегченно вздохнула: меньше всего ей хотелось, чтобы он подумал, что единственное ее хобби – собирать сплетни про знаменитых политиков.
– У меня нет «той самой единственной», как вы изволили выразиться, – проговорил Кэл. – У меня нет времени на женщин. Это, конечно, не означает, что я дал обет безбрачия: если «та самая» встретится на моем пути, я не стану сопротивляться.
Джини рассмеялась.
– О, я вас понимаю! Я сама такая – ни на что не хватает времени…
Кэл поднял бокал:
– Давайте выпьем за тех, кто не похож на нас.
– Скажите, Кэл, – спросила Джини, отпивая шампанское, – как люди становятся политиками? Это прирожденное свойство? Талант? Может быть, политик похож на музыканта или художника? Или этого можно добиться собственным трудом?
Кэл внимательно посмотрел на Джини: ему нравилась эта девушка.
– Кажется, я начинаю понимать, почему из вас получился хороший корреспондент, – сказал он. – Вы умеете задавать нужные вопросы, вы заставляете собеседника вывернуть душу наизнанку. Вы, наверное, сами понимаете, что отказаться отвечать такой девушке – преступление. Не сказал бы, что у меня какой-то особый талант, но я всегда жил политикой. У меня дома всегда обсуждали политиков за ужином, за ланчем и даже за завтраком. Часто эти обсуждения превращались в самые настоящие баталии! Я решил посвятить себя политике очень рано. Помню, мне было семь лет, когда родители взяли меня в Вашингтон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80