Про копи забыли, пока геологи ни обнаружили в них, помимо тунгстана, ряд других металлов и минералов, необходимых в том числе и для военной промышленности. Весь мир как бы проснулся от семидесятилетней спячки и ринулся в спор с Россией за копи князя Иванова.
Кэл знал, что русским нужен сущий пустяк – подпись наследника семьи Ивановых. Если они найдут эту «Леди» первыми – победа гарантирована. Уж что-что, а выбить из человека подпись они сумеют. Если законный наследник князя Михаила подтвердит права русских на раджастанские месторождения, никто и ничто в мире не заставит их убраться оттуда – промышленный потенциал России резко возрастет. Баланс в мире нарушится.
Кэл отпил шампанского – возможно, русские подумают, что он пьет от радости, что он – счастливый обладатель ивановского изумруда? Он принялся размышлять о событиях последних недель. В Белом Доме ему дали карт-бланш: Кэл Уоррендер имел право сам решать, что предпринять в поисках загадочного владельца. Он попросил, чтобы расследование доверили именно ему – он не нуждался в помощи специалистов из ЦРУ или ФБР. Он прекрасно понимал, что в случае успеха ему обеспечен резкий взлет по служебной лестнице. Кроме того, у него уже был свой план. Кэл так и сказал на совещании в Белом Доме.
– Это довольно просто. Мне надо найти того ювелира. А он расскажет мне все остальное.
Вначале все было похоже на игру. Кэл поехал в Амстердам, где встретился с Петером ван Сталте, старейшиной ювелиров, мастером высокого класса и человеком кристальной честности. Ван Сталте сказал ему, что гигантский изумруд не появлялся в городе и что лично он отказался бы от такой работы:
– Слишком уж рискованно, – улыбнулся старый ювелир, поглаживая свою острую бородку. – Лучшие ювелиры Амстердама не могли бы гарантировать успех.
В Иерусалиме израильские ювелиры сказали Кэлу, что они тоже не видели этот изумруд и что никто из них не рискнул бы браться за такую сложную работу. Израильтяне в один голос говорили, что во всем мире есть лишь один ювелир, который согласился бы взяться за резку такого изумруда. Это был Джером Эбисс. Но Эбисс пропал куда-то из Парижа много лет назад, и никто не знал, где его искать.
– Эбисса подвело виски, – лукаво улыбаясь, проговорил старый ювелир по фамилии Штейн. – У него стали дрожать руки, и он испортил несколько камушков. Ума не приложу, куда он запропастился. Впрочем, поговаривают, что он живет где-то в Восточной Азии – то ли в Гонконге, то ли в Сингапуре. А может, в Бангкоке?
По каналам Интерпола Кэл выяснил, что в последний раз Эбисса видели в Бангкоке. Через несколько дней он стоял у обшарпанной двери в квартале Патпонг и нажимал кнопку звонка под табличкой с именем знаменитого ювелира. Никто не ответил на звонок, а сотрудники расположенной на первом этаже клиники венерических болезней поведали Кэлу, что Эбисс не появлялся в своей конторе вот уже много недель. Два дня слонялся Кэл Уоррендер по злачным местам Бангкока, пытаясь найти хозяина дома, в котором работал Эбисс. Наконец поиски увенчались успехом.
Он встретил этого человека в полутемном кабинете, расположенном на задворках заведения, объединявшего под своей крышей «массажный салон» и бар. Из огромных динамиков лились звуки музыки в стиле диско, а на крошечной сцене лениво двигали бедрами полуголые тайские девушки. Стоило Кэлу поинтересоваться, где найти хозяина, как моментально возникли два здоровенных громилы и заломили ему руки за спину. Они потащили его в глубь помещения, по узенькому коридорчику, мимо отгороженных тонкими шторками «массажных кабинетов»; свободные от клиентов девушки стояли в коридоре и сплетничали со своими подружками. Одна из них подбежала к Кэлу и, кокетливо прикрывая руками свои женские прелести, прошептала:
– Попробуйте меня, мистер… Клянусь, вы не пожалеете.
Громилы оттолкнули девушку в сторону и повели Кэла дальше – к кабинету хозяина. От жрицы любви исходил запах каких-то дешевых духов, но даже он не мог заглушить вонь, стоявшую в коридоре: это была отвратительная смесь пота, мочи и какого-то едкого дезинфицирующего средства. Переступив порог кабинета, где воздух был спертым, но, по крайней мере, ничем не воняло, Кэл облегченно вздохнул.
За огромным столом сидел человек небольшого роста. Кэл сразу понял, что он не таец. Действительно, хозяин злачного места был родом из Лаоса. Это был человек без возраста: на его желтой коже не было ни единой морщинки, а щелочки глаз были настолько узки, что невозможно было определить ни их цвет, ни их выражение. Маленькие ручки лаосца быстро перебирали янтарные четки. На фоне огромного тикового кресла с высокой спинкой он казался вообще карликом. За его спиной выросли еще двое телохранителей, и Кэл почувствовал неожиданную сухость в горле. Он много слышал о преступном мире таиландской столицы, но не ожидал, что станет беседовать с одним из его главарей – да еще при таких обстоятельствах. Должно быть, этот маленький лаосец держал под контролем всех бандитов этого района Бангкока – торговцев наркотиками, сутенеров, карманников…
– У меня к вам небольшая просьба, сэр, – сказал Кэл, стараясь говорить вежливо, но не заискивающе. – Я ищу ювелира по фамилии Эбисс.
Лаосец пристально взглянул на Кэла, а потом произнес тонким, но скрипучим голосом:
– Зачем?
– Зачем? – переспросил Кэл.
– Зачем вам нужен Эбисс? Он задолжал вам?
– Нет, нет. Он мне ничего не должен. Я… я хотел предложить ему одну работу.
– Покажите мне, пожалуйста, камень, который вы хотите дать ему для обработки.
– Камень? – Кэл почувствовал, как по его затылку струится холодный пот. Боже! Как умудрился он влипнуть в такую ситуацию?! – Я оставил его в Амстердаме. Это необычный камень. Мне сказали, что никто, кроме Эбисса, не может взяться за него.
Наступила долгая пауза. Кэл изо всех сил старался не опускать глаза – он смотрел прямо на лаосца, пытаясь заодно понять, что у того на уме.
– Вы лжете, – проговорил наконец миниатюрный человек. – Эбисс—пьяница. Он уже много лет не занимается огранкой камней. Не зря ведь он переехал из Парижа в наши края. Сейчас он зарабатывает себе на выпивку огранкой полудрагоценных камушков. Так, всякая мелочь для бангкокского рынка. Этого не хватает даже для того, чтобы платить мне. Мистер Джером Эбисс пропал куда-то два месяца назад и остался моим должником. Такой вот вышел недосмотр. Надеюсь, вы меня понимаете? – Лаосец криво улыбнулся. – Парнишка, которого я послал к Эбиссу, оказался нерадивым: он отпустил его домой за деньгами. Это совсем не в моих правилах, как вы можете понять… Конечно, парень получил поделом – я научил его хорошим манерам – лаосец снова улыбнулся. – Но вот мистер Эбисс… Он задолжал мне ни много ни мало тысячу баксов. Это, конечно, не такая уж большая сумма, но то, что он отказался заплатить… Видите ли, я не привык, чтобы меня оставляли с носом. Итак, мистер… Уоррендер, коль скоро вы называете себя другом мистера Эбисса, почему бы вам не заплатить его должок? А потом я, может быть, кое-что вам поведаю. – Крокодилья улыбка исчезла с лица лаосца. Кэл смотрел на него и думал, что же тот имел в виду? Что может поведать ему содержатель притона за тысячу долларов? Что его люди за эту сумму укокошили беднягу Эбисса? Как знать, может быть, убийство было их излюбленным ремеслом?
– Тысяча долларов? – переспросил Кэл и полез в карман пиджака, собираясь достать бумажник. В тот же миг один из стоявших по бокам громил перехватил его руку, и он почувствовал у горла леденящую сталь ножа.
– А может, сойдемся на полутора тысячах? – улыбнулся лаосец.
Кэл утвердительно кивнул головой, и лаосец едва заметным движением глаз приказал громиле оставить американца в покое.
Облегченно вздохнув, Кэл размял затекшие руки. Кажется, ему повезло: судя по всему, его труп не будет выловлен в ближайшие дни со дна реки Чао-Прайа.
– А что, ваши ребята согласны принять плату в чеках для туристов? – спросил он и тут же добавил: – Шучу… Итак, мы сошлись на полутора тысячах, не так ли? Кэл быстро отсчитал пятнадцать сотенных бумажек и положил их на стол. – А теперь могу ли я рассчитывать на информацию о моем старом приятеле Эбиссе?
Лаосец знаком приказал одному из телохранителей убрать со стола деньги и, пристально взглянув на Кэла, проговорил:
– Насколько мне известно, мистер Эбисс отправился через Куала-Лумпур в Сингапур, а оттуда в Джакарту. Там он собирался проникнуть на грузовое судно, идущее до Стамбула. Дальше его следы теряются. Впрочем, поскольку его долг оплачен, я не буду отныне прилагать усилия, чтобы его разыскать. До свидания, мистер Уоррендер.
Пока телохранители лаосца вели Кэла обратно к выходу из «массажного салона», он все время думал, откуда же лаосец смог узнать его имя. Должно быть, до лаосца дошли слухи о том, что Кэл что-то ищет в Бангкоке. Такие люди, как этот разбойник, не любят, чтобы посторонние активничали на их участке.
Кэла провели мимо выглядывавших из-за занавесок «массажисток» через залитый розовыми и голубыми огнями бар и сильным ударом в спину вытолкнули на улицу. Уоррендер вдохнул полные легкие воздуха – душный, тяжелый воздух Патпонга казался ему милее самого чистого аромата альпийских лугов. Он был на свободе, он был жив.
Кэл поспешил в аэропорт и купил билет на ближайший рейс до Стамбула. В прекрасном древнем городе – легендарном Константинополе, столице некогда великой Византийской империи, шел дождь. Купола и минареты были скрыты серыми облаками. Даже знаменитый пролив Босфор был в этот день грязно-серого цвета.
Район, прилегающий к бухте Золотой Рог, был завален какими-то контейнерами, русские и турецкие суда стояли под погрузкой. Горизонта не было видно – море и небо слились в единое серое пространство. Кэл шел под мелким дождем среди доков, стараясь найти пограничный пункт, в котором – разумеется, за определенную плату – ему могли бы помочь отыскать Эбисса. Так, во всяком случае, посоветовали поступить Кэлу в Интерполе. Наконец он нашел нужную ему контору, но прежде чем турецкие пограничники отыскали нужные бумаги, прошло еще два дня – таких же серых и дождливых, как первый.
Кэл сравнил фотографию, хранившуюся в досье пограничного пункта с карточкой, полученной в Интерполе. Сомнений быть не могло: это круглое лицо, эти складки жира под подбородком, эти маленькие глазки и жирные губы… Реденькие волосы Эбисса были теперь выкрашены в рыжеватый цвет, несколько изменилась форма усов – вот и вся разница. У Эбисса не хватило даже фантазии на то, чтобы придумать себе новое имя: в турецких документах Джером Эбисс значился Жоржем Жеромом, торговцем текстилем из французского города Нима. Целью приезда в турецкую столицу Эбисс назвал изучение рынка текстильных изделий в этой стране. В графе «адрес» значился маленький отель в центре города.
Кэл переписал в блокнот необходимую информацию, засунул в карман фотографию Эбисса, дал услужливому турецкому пограничнику еще пятьдесят баксов – тот рассыпался в благодарностях и проводил его до самой двери – и направился в сторону отеля.
В ходе переговоров с портье, решающим аргументом в которых были еще пятьдесят долларов, Кэл добился разрешения просмотреть журнал записей гостей за последние два месяца. Никакого мистера Жерома среди них не оказалось. Доллары сделали портье разговорчивым. Он охотно отвечал на расспросы Кэла, и тот понял, что ни один человек, даже отдаленно похожий на знаменитого ювелира, не переступал за последнее время порог отеля. Уоррендер понял, что снова ничего не добился.
За красивыми, обсаженными деревьями бульварами современного Стамбула начинался старый город: узенькие улочки, тихие дворики. Во всем мире не сыскать более подходящего места, чтобы спрятаться от любых преследователей. Тут даже турецкая полиция была бы бессильна что-либо сделать. Даже за американские доллары. Кэл был уверен в одном: старый ювелир уже не будет заниматься своим ремеслом – за переделку изумруда Ивановых он получил столько денег, что ему хватит на всю оставшуюся жизнь. Скорее всего, старик Эбисс сидел сейчас в одном из тихих стамбульских двориков и спокойненько попивал свое любимое шотландское виски. Кэл пожал плечами: искать ювелира становилось совершенно бесполезно.
И вот теперь он сидел в заваленной снегом Женеве, так ничего не добившись – изумруд был продан, и Уоррендер так и не вышел на след его владельца – ни старого, ни нового. Кэл снова посмотрел на Соловского и его товарищей, которые по-прежнему пили водку, сидя у стойки бара. Во всем облике Валентина было что-то отличавшее его от других. И дело не только в его физических данных – Соловский был на целую голову выше остальных – нет, в нем была особенная стать, особая порода. Он напоминал Кэлу старых русских дворян – во всяком случае, Уоррендер именно так представлял себе представителей благородных родов России. В этом человеке было все, что необходимо настоящему дипломату: он легко располагал к себе собеседника. Вдруг Соловский повернулся, и их взгляды встретились. Валентин сдержанно кивнул, потом отвернулся и заказал еще водки. Уоррендер и Соловский знали друг друга, хотя Кэл был уверен, что ему известно о Валентине больше, чем тому о нем.
Всю жизнь Валентин Соловский готовился к политической карьере, и сейчас, когда ему было тридцать шесть, занимал довольно важный пост в советском внешнеполитическом ведомстве. Он успел уже побывать пресс-атташе в посольстве СССР в Париже, военным атташе в Лондоне, до последнего времени был атташе по культурным вопросам в Вашингтоне. Париж, Лондон, Вашингтон, подумал Кэл. Да, самые теплые местечки – для сына члена Политбюро, маршала Советского Союза Сергея Соловского и племянника Председателя КГБ Бориса Соловского… Выходит, непотизм существует и при социализме…
Валентин резко развернулся на своей крутящейся табуретке и уставился на двери – Кэл проследил за его взглядом. На пороге в нерешительности стояла Джини Риз – молодая, красивая, но какая-то грустная и задумчивая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80