https://wodolei.ru/catalog/vodonagrevateli/nakopitelnye/
– Будьте любезны еще раз показать мне финансовые документы, – сказал Зев.
От неожиданности Шрёдер даже не стал возражать. Он раскрыл папку и дрожащими руками передал молодому человеку бумаги.
– Пожалуйста, вот они…
Зев аккуратно сложил документы и засунул их в карман.
– Постойте! – улыбнулся Шрёдер. – Вы ведь еще не стали владельцем этой киностудии. Как насчет двадцати тысяч наличными?
– Слушайте меня внимательно, господин Шрёдер, – процедил Зев. – За этот участок земли площадью десять акров я заплачу вам сто семьдесят пять долларов – это, между прочим, на пятьдесят долларов больше, чем отдали за него вы. Еще семьдесят пять долларов я готов дать за камеру и пленку. Все остальное и яйца выеденного не стоит. Итого – двести пятьдесят долларов. По-моему, я вас нисколько не обижаю, мистер Шрёдер.
– Ах ты, мерзкий жиденок! – закричал Шрёдер. – Да как ты смеешь так со мной разговаривать?! Двести пятьдесят баксов… Это, наверное, все, что у тебя имеется…
Ни один мускул не дрогнул на лице Зева – он лишь еще побледнел и таким же спокойным тоном проговорил:
– Размер моего состояния не имеет к вам никакого отношения, мистер «тяжелобольной». Не думаю, что у вас самого много денег за душой. Последний раз спрашиваю: вы согласны на двести пятьдесят долларов?
Похлопав рукой по карману, в который всего за минуту до этого он положил липовые документы, Зев добавил:
– Если вас не устраивают мои условия, мне придется отнести эти бумаги в полицейское управление Лос-Анджелеса. Полагаю, они знают, как обойтись с мошенником. Я не первый, кто покупает у вас студию, Шрёдер. Не первый, но последний. Больше вам не придется заниматься обманом честных людей. – Зев мрачно усмехнулся. – Лично мне кажется, что двести пятьдесят долларов – и то многовато.
Шрёдер с ненавистью посмотрел на Абрамски – он готов был на месте удушить этого парня, если бы не боялся, что он успел кого-нибудь предупредить о своей встрече с ним. Он протянул ладонь и прошипел:
– Ладно, двести пятьдесят так двести пятьдесят. Гони деньги.
Зев полез в другой карман и достал оттуда какую-то бумагу.
– Сначала вам придется подписать этот документ, Шрёдер; это договор о покупке недвижимости, составленный господином Милтоном Фирстейном, директором адвокатской конторы на Вайн-стрит. Я объяснил ему, в чем дело, и он сказал, что для заключения сделки необходима ваша подпись. – Абрамски указал пальцем место для подписи и протянул Шрёдеру ручку. – Полагаю, вам известно, кто такой мистер Фирстейн: его знают и уважают далеко за пределами Голливуда. Так что не пытайтесь оспорить факт купли-продажи: одного свидетельства этого уважаемого юриста будет достаточно, чтобы суд вообще отказался принять ваш иск.
Стиснув зубы, Шрёдер подписал бумагу и, даже не пересчитав деньги, засунул их в карман. Подойдя к стоявшей у обочины машине, он обернулся и крикнул:
– Раз уж ты такой умный, дружище, – будь любезен добираться обратно на своих двоих!
С саркастической улыбкой Зев проводил взглядом удаляющийся автомобиль Шрёдера и вернулся на территорию «студии».
Он измерил шагами длину павильонов, проверил, не начали ли подгнивать деревянные конструкции. Потом он взял в руки камеру и стал с интересом ее рассматривать: он не имел ни малейшего представления о том, как работает эта штуковина, но один ее вид говорил сам за себя – с помощью этого странного предмета делалось кино.
Примерно через полчаса после позорного отступления Шрёдера Зев услышал вдали шум мотора – это ехала заказанная им машина. Абрамски улыбнулся и не спеша побрел к дороге. Да, приобретенный им участок земли находился на приличном расстоянии от города, и преодолеть несколько миль по этим ухабам и кочкам было не так уж просто, но Зев отлично знал, что всего неделю назад муниципалитет продал несколько акров земли вдоль Кауэнг-Авеню компании «Юниверсал Пикчерз» – а это означало, что через какой-то месяц сюда проведут хорошую асфальтированную дорогу, воду, электричество и телефон.
Абрамски уже успел лично побывать в муниципалитете и договорился о приобретении еще тридцати акров земли, непосредственно примыкающей к участку Шрёдера. Как хорошо, что Шрёдер не читает объявления, расклеенные на стене муниципалитета, подумал Абрамски.
Довольно улыбаясь, Зев сел в машину. В принципе, он был готов заплатить этому наглому аферисту пятьсот долларов, но Шрёдер сам все испортил. Обозвав его жиденком, он лишил себя двухсот пятидесяти баксов. Как бы то ни было, но теперь Зев Абрамски стал владельцем киностудии.
Прежде чем совершить эту сделку, Зев внимательно изучил конъюнктуру кинобизнеса. Он знал, что главное– наладить деловые контакты. Кинокомпании, имевшие такие связи, быстро подминали под себя конкурентов. Перед Зевом стояли две основные проблемы: во-первых, он никого не знал в мире бизнеса; во-вторых, тех денег, которыми он располагал – десять тысяч долларов– было слишком мало, чтобы начинать свое дело в такой области, как кинобизнес.
Отель «Голливуд» был набит киношниками. Сплетни, слухи, ценная информация – все это постоянно передавалось из уст в уста. Зев подолгу сидел в столовой или на веранде со стаканом апельсинового сока и, навострив уши, внимательно прислушивался к разговорам соседей по столикам. Часто до него долетали такие вещи, от которых у застенчивого молодого человека просто волосы дыбом вставали: какой режиссер спит с какой кинозвездой, какой актер спит с какой официанткой и так далее и тому подобное. Он выяснил, что последний контракт Мэри Пикфорд был заключен на сумму, превышающую миллион долларов, а средний статист получал в день по пять баксов.
Абрамски стал ходить по студиям, тереться в приемных продюсеров; он стал профессионалом в деле подслушивания; он исправно смотрел все новые фильмы. Вскоре он узнал, что в городе есть два банкира, симпатизирующие кинематографистам: молодой калифорниец по имени Мотли Флинт, директор Первого Национального сберегательного банка, и Амадео Джаннини– директор Итальянского банка.
Зев остановил свой выбор на Джаннини – за годы жизни на Нижнем Ист-Сайде он привык иметь дело с итальянцами и относился к ним с большой симпатией. Кроме того, Зев слышал, что у Джаннини было тяжелое детство – почти такое же, как у него самого. Сын итальянских эмигрантов, он жил в нищете; к тому же, когда Амадео было всего семь лет, пьяный сосед прямо на глазах у мальчика зарезал его отца. И все же Джаннини удалось выбиться в люди – он стал брокером. Казалось, чего еще хотеть от жизни: престижная работа, неплохие деньги. Но в тридцать один год Амадео уволился из своей конторы и стал банкиром. В 1901 году он открыл «Итальянский банк». Зев слышал, что Джаннини привык полагаться на свою интуицию: если клиент ему нравился, он готов был дать ему любую ссуду.
Зев пришел к Джаннини на прием. Первую минуту они молча изучали друг друга. Перед Абрамски сидел худощавый пожилой итальянец с проницательными черными глазами; Зев знал по Нью-Йорку десятки людей, как две капли воды похожих на этого Джаннини. Вся разница заключалась в том, что этот итальянец смог добиться успеха в жизни, и теперь именно от него зависел успех Зева.
Джаннини увидел молодого, хорошо воспитанного еврея – по черному костюму и белоснежной рубашке можно было подумать, что он только что с похорон.
Потом Зев начал излагать свои планы. Он хотел открыть такую киностудию, которая работала бы по восемнадцать часов в сутки – актеры, режиссеры и операторы трудились бы по сменам. Он честно признался банкиру, что для начала думает ограничиться дешевыми развлекательными картинами: пускай хотя бы на десять-пятнадцать минут посетители кинотеатров смогут отдохнуть от невыносимой тяжести повседневной жизни. Скопив достаточный капитал, Зев планировал организовать систему распределения кинопродукции, сеть кинотеатров. И вот тогда уже можно было бы говорить о настоящем кино.
– А что вы называете настоящим кино, мистер Абрамски? – с улыбкой спросил итальянец.
– Зрелищность, красота, исторические сюжеты… Настоящее кино позволит простым людям увидеть такое, о чем они и мечтать не могут. – Зев посмотрел на Джаннини и добавил. – Настоящее кино – это настоящее волшебство, магия…
Банкир рассмеялся.
– Ну, и сколько же денег понадобится вам, чтобы заниматься этой «магией»?
Зев набрал полные легкие воздуха, а потом решительно выпалил:
– У меня есть десять тысяч долларов – у вас я прошу еще пятьдесят.
Джаннини повертел в руках карандаш и, внимательно посмотрев на Зева, спросил:
– А почему вы решили, что сможете добиться успеха в бизнесе, окончательно разорившем десятки, нет, пожалуй, даже сотни предпринимателей?
Зев не знал, что ответить.
– Трудно ответить, сэр, – проговорил он. – Просто я знаю, что это у меня получится. Есть у меня кое-какие идейки.
Джаннини громко расхохотался и проговорил:
– Поздравляю вас, Абрамски, вам удалось меня убедить. Пятьдесят тысяч – ваши.
Зев удивленно посмотрел на итальянца.
– Позвольте, я задам вам один вопрос, сэр. Почему вы все-таки согласились выполнить мою просьбу?
– Во-первых, вы уже неплохо начали, Абрамски. Тот участок земли на Кауэнгской дороге скоро станет золотым. А во-вторых… мне просто нравятся такие люди – люди, которые верят в себя.
Зев вернулся в этот вечер в отель «Голливуд» с чеком на пятьдесят тысяч долларов, выписанным лично директором «Итальянского банка». Тот факт, что банкир поверил ему, произвел на молодого еврея гораздо большее впечатление, чем тот, что он ссудил ему пятьдесят тысяч.
За несколько недель были полностью перестроены ветхие сараи; неподалеку от них появилось небольшое деревянное здание – «административный корпус»; были закуплены киноаппаратура и пленка. На бирже труда Зев отобрал нескольких квалифицированных операторов, которые стали у него по совместительству и режиссерами. Постепенно появились у него и «свои» актеры, недельное жалование которых колебалось от тридцати до трехсот долларов. Постоянно были на студии Абрамски и временные вакансии – статисты, массовка, помрежи…
Дни и ночи напролет сидел Зев, согнувшись в три погибели, за письменным столом в душном «административном корпусе» и сочинял новые киносценарии: он заимствовал лучшее из самых популярных сюжетов, каждый раз стараясь добавить что-нибудь от себя—плагиатором Абрамски никогда не был. Зев писал, режиссеры ставили, актеры играли, операторы снимали. Так делалось кино. Абрамски занимался всем сам: ни одна мелкая деталь не ускользала от его пристального взора. Результат был налицо: вскоре фильмы, снятые на его студии, привлекли внимание дистрибьюторов. Тем временем Зев старался создать собственную сеть распространения кинолент и выйти на кинорынок.
Голливуд был битком набит новоиспеченными кинобизнесменами– и вскоре Абрамски пришлось столкнуться с конкуренцией. Зев взял за правило регулярно ходить по кинотеатрам и знакомиться с продукцией потенциальных соперников. Когда он услышал о том, что в кинотеатре «Вудли» состоится премьерный показ нового фильма молодого режиссера Фрэнсиса Пирсона под названием «Путешествие длиной в жизнь», Зев – или, как его теперь называли, С. 3.– решил обязательно сходить на эту картину. Пирсон был никому не известным начинающим режиссером, и фильм его грешил многими недоделками– и все-таки Зеву понравился сам замысел картины: переселенцы едут в крытых фургонах на Дикий Запад в поисках новой жизни. В картине сплелись юмор и пафос, она была полна трагизма и надежды.
Когда фильм закончился, Зев – к своему огромному удивлению – заметил, что на глаза его навернулись слезы. Так он был растроган картиной. Будучи сам эмигрантом, он сопереживал героям Пирсона, ему были близки и понятны их тревоги и чаяния. Он понял, что большинство американцев должны были испытать при просмотре фильма те же чувства, что и он.
Мало кто обратил внимание на эту премьеру – зал «Вудли» был на три четверти пуст. С. 3. вышел в фойе и стал дожидаться режиссера и продюсера; когда наконец они появились, понуро глядя в пол, Зев учтиво представился и предложил им сорок тысяч долларов за право на распространение картины. Продюсер и режиссер сначала посмотрели на Зева, как на сумасшедшего, а потом с радостью согласились.
На следующий день он опять явился в кабинет Джаннини с просьбой ссудить ему еще сорок тысяч долларов на распространение фильма. Банкир просмотрел отчет по деятельности компании за первые полгода ее существования и, улыбнувшись, сказал:
– Хорошо, я дам эти деньги. Но учтите, С. 3., сейчас время сложное – либо пан, либо пропал, так что советую еще раз все хорошенько обдумать.
– Я уже это сделал, – с решительным видом проговорил Зев.
С большим трудом ему удалось пристроить «Путешествие» в один из нью-йоркских кинотеатров. Вскоре на адрес фирмы «Мэджик» посыпался целый поток заявок. На одном этом фильме С. 3. заработал больше миллиона долларов и вскоре купил несколько небольших независимых дистрибьюторских фирм. Осуществилась давняя мечта Зева – фирма «Мэджик Дитрибьюшн» стала реальностью, а сам он – миллионером.
Фрэнсис Пирсон постоянно работал на «Мэджик» – вскоре после успеха «Путешествия длиной в жизнь» он снял еще один фильм – и на этот раз у него не было затруднений с финансами; картина вышла на редкость удачной: эффекты, дорогие декорации, роскошные костюмы. Киностудия «Мэджик» выдвинулась в ряды наиболее престижных и преуспевающих. Каждый месяц снималось по несколько фильмов—деньги текли рекой на счет фирмы. С. 3. постоянно расширял «производство» – он покупал новые акры земли, увеличивал площади павильонов, строил новые здания. В Голливуде поняли, что с С. 3. Эбрамсом можно иметь дело. У него был свой особняк, слуги, работал он почти круглые сутки, а о его частной жизни никто не слышал – очевидно, у мистера Эбрамса вообще не было частной жизни.
В ожидании Дика Неверна Эбрамс сел за огромный рояль «Бехштейн» и пробежал пальцами по клавиатуре, вспоминая те далекие ночи в маленькой комнатке за ломбардом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80