по бледному, землистого цвета лицу старой княгини было видно, что она тяжело больна.
Через несколько минут Софья Иванова открыла глаза.
– Здесь так жарко, – проговорила она. – Мне стало дурно, но, пожалуйста, не волнуйся, мне уже намного лучше.
Но через две недели Софья снова упала в обморок. На этот раз она призналась, что в последнее время ее мучат страшные головные боли. Мисси побежала в аптеку и купила большую темно-синюю склянку с каким-то новым патентованным средством от мигрени. Увы, лекарство не оказало никакого воздействия: страшная боль не унималась. Софья наотрез отказалась вызывать доктора, уверяя, что все пройдет само по себе. Но Мисси прекрасно понимала, что мешало княгине прибегнуть к услугам врача: она боялась, что их бюджет не выдержит такой траты. Однажды утром Софья не смогла подняться с кровати: вся левая сторона тела была парализована.
Мисси побежала на Орчард-стрит. Там жил старый еврейский доктор. Она ворвалась к нему в квартиру и стала умолять пойти к больной Софье, обещая заплатить при первом же случае. У доктора было доброе сердце, и он не смог отказать, хотя получить деньги за визит не очень-то рассчитывал.
– Судя по всему, – сказал он, осмотрев больную, – у этой дамы было несколько ударов… Произошло кровоизлияние в мозг. Головная боль вызвана внутричерепным давлением, и помочь здесь может только операция.
Поглаживая седую бородку, врач посмотрел своими грустными глазами на Мисси и Азали. Они с болью и надеждой глядели на него как на единственного спасителя. Каждый раз при виде этих взглядов родственников и близких доктор начинал жалеть, что выбрал медицинское поприще.
– Буду предельно честен, – проговорил он. – Больной много лет. Нет никакой гарантии, что она вынесет операцию. Так что не советую вам рисковать. Единственное, что я могу для нее сделать – это дать болеутоляющее.
Мисси в ужасе посмотрела на врача:
– Неужели… неужели она…
– Всем нам суждено рано или поздно умереть, – проговорил врач. – За плечами у этой женщины долгая жизнь. Поверьте, когда умирают молодые, это намного тяжелее. – Он раскрыл свой черный кожаный чемоданчик и достал оттуда шприц и какую-то ампулу. – Я сделаю ей укол морфия. Приду завтра. А вам… вам я советую подумать о себе и о вашем ребенке.
Мисси посмотрела на Азали: маленькая, белокурая, хорошенькая, совсем беззащитная девочка. «Ваш ребенок» – сказал доктор… Да, если Софья умрет, у Азали не останется никого, кроме Мисси. Азали действительно станет тогда ее ребенком.
Каждое утро Мисси бегала за доктором. Если его не оказывалось дома, она рыскала по людным улицам, заглядывала в каждый магазинчик, не успокаивалась до тех пор, пока не находила его.
– Ей становится хуже, – сказала она врачу несколько дней спустя. – Головная боль не утихает. Она пытается скрыть это, но по ее глазам я вижу, что она очень страдает.
– Я сделаю еще несколько уколов, – сказал доктор. – Это поможет ей умереть без мучений. – Потом, обернувшись к Мисси, он покачал головой и добавил: – Вы очень плохо выглядите, милая девушка. Вам необходимо хотя бы немного отдохнуть. Прошу вас, не забывайте регулярно питаться.
Мисси тяжело вздохнула: вот уже неделю она не выходила на работу, последние центы были на исходе. О'Хара был очень добр к Мисси. Каждый день он присылал к ним домой женщину с судком, полным еды. Но это не могло долго продолжаться – гордость не позволяла Мисси принимать эту милостыню. Она прекрасно понимала: если сегодня она не вернется в салун, О'Хара найдет ей замену.
В пять часов вечера Мисси накормила Азали традиционной порцией постного супа с ломтем вчерашнего черного русского хлеба, купленного в булочной Гертеля на Хестер-стрит… Каждый раз, когда Мисси заходила в эту булочную, у нее разгорался аппетит. Она с трудом могла выдержать этот запах – аромат свежеиспеченного хлеба. С прилавков на нее смотрели аппетитные французские булки и польские батоны, кренделя и рогалики. С огромным трудом заставляла она себя не смотреть на это изобилие и покупала уцененную зачерствелую буханку.
Она умыла Софью и вытерла ее лицо чистым льняным полотенцем, которое стирала собственными руками и вешала сушиться на пожарную лестницу. Впрочем, точно так же поступали и все остальные жильцы их дома. Иногда за вывешенным на просушку бельем не было видно даже стоявших напротив зданий. Никто не пытался скрывать от соседей ветхость своего белья – во-первых, это было бесполезно, во-вторых – беднякам было просто незачем скрывать свою бедность от таких же бедняков.
Мисси приподняла голову Софьи, пытаясь влить ей в рот хотя бы несколько глотков теплого мясного отвара, но у княгини не было сил даже для этого – она лишь улыбнулась краешками губ и снова потеряла сознание.
Старческая рука крепко держала Мисси на запястье, и девушка с ужасом подумала, что, наверное, сейчас княгиня Софья из последних сил пытается удержаться за жизнь. Если она разожмет ее руку и уйдет, ничто не удержит старую женщину на этом свете.
Но все-таки Мисси никак не могла позволить себе постоянно дежурить у постели умирающей – она поднялась, умылась холодной водой, расчесала волосы, натянула свежую блузку и неизменно синюю юбку. За последнюю неделю Мисси так исхудала, что юбка с трудом держалась на бедрах, и ей пришлось подпоясаться широким кожаным ремнем.
Она дала Азали маленькую грифельную доску и набор цветных мелков, которые купила незадолго до этого подешевле у уличного торговца.
– Порисуй пока, – сказала она девочке. – Смотри за бабушкой. Если ей станет хуже, найдешь меня в салуне. – Она прижала девочку к груди. – Не скучай. Я постараюсь прийти как можно скорее.
Возле самой двери Мисси обернулась. Азали сидела на стуле возле кровати умирающей княгини, сжимая в руках доску и мелки. В глазах девочки был страх. Какое-то мгновение Мисси колебалась, может быть, действительно, не надо никуда идти? Но здравый смысл подсказывал: если она не пойдет сейчас на работу, все они умрут с голода.
Мисси посмотрела на Виктора.
– Сидеть! – она показала ему на место возле двери. – Сторожи!
Верный пес моментально выполнил команду, и Мисси еще раз возблагодарила Бога за то, что это животное сейчас с ними: не будь Виктора, она не решилась бы выйти из дома.
– Я люблю тебя, матушка! – крикнула ей вслед Азали, едва Мисси переступила порог.
– И я тебя, душенька! – ответила Мисси и, не оборачиваясь, бросилась вниз по лестнице.
В этот вечер в салуне было необычно много посетителей. Мисси сбивалась с ног, разнося подносы с пивом и виски и собирая со столов пустую посуду. К удивлению девушки, даже самые грубые из завсегдатаев, те самые, которые еще недавно смотрели на нее сальными глазками, спрашивали о здоровье «ее бабушки». «Может быть, в трезвом виде они совсем не такие уж плохие», – подумала Мисси.
О'Хара своими руками сделал ей сандвич с куском ростбифа, проследил за тем, чтобы она съела его, а в конце рабочего дня сунул ей в руку лишние пять долларов.
– Хорошая ты девчонка, Мисси О'Брайен, – сказал он, глядя ей прямо в глаза. – Хотя, конечно, несмотря на ирландскую фамилию, ты такая же ирландка, как Зев Абрамски.
– Зев Абрамски. Кто это? – спросила Мисси, пряча в карман деньги. Ей было неудобно принимать от О'Хары столь щедрый подарок, но отказаться она не имела права.
– Ты хочешь сказать, что не знаешь Абрамски?! – расхохотался О'Хара. – Ну, ты даешь! Наверное, во всем Ист-Сайде ты единственная женщина, не побывавшая у этого типа. Зев – еврей-ростовщик, его контора на углу Орчард-стрит и Ривингтон-стрит. Тот еще фрукт… Придет какая-нибудь дамочка посреди недели занять у него двадцать центов, оставит под залог новую выходную рубашку мужа, а он ей: «Дать-то дам, но чтобы в пятницу к утру деньги вернула!» Попробуй не верни – останется бедолага-муж без выходного наряда. Ладно, Мисси, тебе уже пора… Иди с Богом.
Мисси устремилась домой. Виктор еще издали узнал ее и радостно завилял хвостом. Азали лежала, свернувшись клубочком возле бабушки, и крепко спала.
Вздохнув с облегчением, Мисси вылила молоко в кастрюлю, опустила туда палочку корицы и зажгла газовую горелку, вспоминая время, когда Софья каждый вечер угощала ее этим дивным напитком.
Подкравшись на цыпочках к постели, Мисси увидела, что рука спящей Азали лежит на плече Софьи. Мисси улыбнулась. Но, посмотрев на саму княгиню, она вздрогнула от ужаса: Софья лежала, закрыв глаза, благородное лицо было спокойно и безмятежно. Но губы – губы были совершенно синие. Мисси дотронулась до руки старой княгини – она была холодная, как лед.
– Нет! – в ужасе прошептала девушка. – Нет! Не может быть!
Увы, то, чего так боялась Мисси О'Брайен, произошло. Княгиня Софья Иванова, лежавшая на кровати в объятиях своей любящей внучки, была мертва.
ГЛАВА 12
Роза Перельман, соседка снизу, послала свою старшую дочь, девятилетнюю Соню, на Хестер-стрит за доктором. Двум младшим дочерям она велела присмотреть за Азали, а сама осталась сидеть с Мисси. Новость о кончине Софьи облетела всю округу, и вскоре скромная комнатушка наполнилась соседками – они старались помочь, чем возможно: несли еду, питье, предлагали свою помощь. Вскоре стараниями этих добрых женщин покойница была обмыта и переодета в чистое белье—только тогда Мисси поняла, что без их помощи она никогда бы не справилась с этим делом. Она вложила в руку почившей резной крест из слоновой кости и, кажется, впервые в жизни заметила, какой тонкой и хрупкой была княгиня Софья – женщина, казавшаяся всем такой величественной.
Впервые Мисси увидела Софью, когда та направлялась на торжественный прием в императорский дворец. На ней было роскошное платье из золотой парчи с длинным темно-синим шлейфом, отороченным горностаем. На княгине были бриллиантовое ожерелье, серьги и диадема. В руках – изящный веер из страусовых перьев. Теперь Софья лежала на смертном одре – ей не нужны были уже драгоценности и парча. Чистое белье – вот и все, в чем нуждалась сейчас княгиня.
– Мы сделали все, что могли, – сказала Роза Перельман. – Теперь, Мисси, тебе надо пойти в похоронное бюро.
– Как вы сказали? – переспросила Мисси.
– В похоронное бюро, – повторила Роза. – Надо договориться о гробе и похоронах.
До сих пор Мисси не задумывалась о том, что надо покупать гроб и искать место на кладбище. Боже! Сколько же это могло стоить?! Мисси знала: она обязана похоронить княгиню Софью, как подобает, сколько бы это ни стоило. Вся проблема заключалась в том, что денег у нее не было.
Казалось, Роза прочитала ее мысли.
– Если у тебя нет денег, – сказала она, – обратись в благотворительный союз. Ее похоронят в простом сосновом гробу. Поверь, в этом нет ничего позорного.
Мисси беспомощно посмотрела на отца Фини – католического священника из располагавшейся неподалеку церкви Спасителя. Софья боялась ходить в русскую церковь Святого Георгия на Седьмой Ист-стрит и посещала этот храм. Отец Фини знал княгиню и относился к ней с большим уважением.
– Да-да, – сказал священник, с сочувствием погладив Мисси по плечу. – Она совершенно права. Так и надо поступить. Что же касается отпевания, то даю слово: я сделаю все, как положено. Мы воздадим все почести этой женщине и помолимся за нее. Сначала отслужим заупокойную мессу, а потом отвезем на «землю горшечника»…
– На «землю горшечника»? – с удивлением переспросила Мисси.
Женщины с пониманием переглянулись. Конечно, эта девочка еще мало что понимала в жизни и в смерти…
– Это братская могила для бедняков, дочь моя, – пояснил отец Фини. – Не расстраивайся, перед Богом все равны – богач и бедняк, погребенный в царской усыпальнице и похороненный в простом рву. Душа Софьи на небе и предстоит Господу. Поверь мне: ей уже неважно, где найдет покой это бренное тело…
Мисси бросилась на колени у постели княгини. Господи! Они хотят похоронить вдовствующую княгиню Софью Иванову в могиле для бедняков!
– Нет! – закричала Мисси. – Нет! Только не это! Вы ничего не понимаете! Ее нужно похоронить в отдельной могиле, и за упокой ее души нужно отслужить торжественную мессу! Я найду деньги – чего бы мне это ни стоило!
Женщины покачали головой и, переговариваясь вполголоса, вышли из комнаты, оставив Мисси наедине со священником.
– Не принимай все это так близко к сердцу, дочь моя, – сказал отец Фини. – Ты еще сама почти ребенок, а у тебя на руках – малолетняя дочь. Ты должна воспитать ее. Почему ты не хочешь понять: простой гроб и братская могила – отнюдь не позор? Хочешь, я сам схожу в благотворительную контору и обо всем договорюсь?
– Нет, нет… – рыдала Мисси. – Никогда, никогда, никогда…
Отец Фини глубоко вздохнул и опустился на колени рядом с Мисси – он начал молиться за упокой души рабы Божией Софьи. Прочитав положенную молитву, он поднялся на ноги и сказал:
– Я приду завтра утром, узнаю, что удалось сделать. Помни, дочь моя, что двери церкви всегда открыты для тебя. Если ты нуждаешься в утешении – приходи к нам. Самое главное, не забывай, что жизнь человеческой души не ограничивается днями, проведенными на этой земле. За гробом – жизнь вечная. Я буду постоянно поминать в своих молитвах душу усопшей. Если можешь, молись и ты.
Мисси долго еще простояла на коленях. Роза Перельман вызвалась присмотреть за Азали, и ничто не мешало ей побыть возле Софьи. Мисси оплакивала кончину близкого человека, но к скорби по усопшей присоединялось еще одно чувство: чувство беспокойства и тревоги. Мисси думала, где раздобыть деньги на похороны. У нее был один выход…
Салун был ярко освещен. У стойки бара толпились подгулявшие посетители, за столиками гордо восседали проститутки, по углам ютились бедно одетые люди, пытавшиеся утопить в стакане дешевого портвейна свои житейские проблемы… Кто-то наигрывал на пианино популярные мотивчики, голубоватый дым сигарет устремлялся вверх, к круглым абажурам газовых ламп, напоминая утренний туман у берегов Ирландии.
О'Хара стоял у стойки и проворно наливал виски в стаканы, а пиво – в кружки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80