Софья распорола юбку Мисси и передник Азали, достала оттуда спрятанные драгоценности и отнесла их одному китайскому торговцу, который, покрутив их в руках, с наглым видом заявил, что изящные оправы не представляют для него никакого интереса и он согласен платить только за камни. За целый мешок драгоценностей он предложил княгине сумму, равную всего-навсего двумстам американским долларам. У Софьи не было другого выхода, и она согласилась.
Старая княгиня совершенно справедливо полагала, что оставаться в Константинополе небезопасно: город кишел агентами большевиков. Надо было ехать дальше, в Европу. Мисси было поручено купить новую одежду: дешевую, скромную и практичную – и через несколько дней путешественницы садились на вокзале Сиркечи в Восточный экспресс, отправлявшийся в Вену.
Когда турецкий пограничник попросил у них документы, Софье и Мисси стало немного не по себе, но, судя по всему, Василий Мургенев хорошо знал свою работу: чиновник вернул бумаги путешественницам, пожелал им приятного путешествия, погладил по головке малышку Азали, и все трое прошли в вагон.
Софья вела за руку Азали, а Мисси несла маленький чемоданчик, в котором лежала их новая одежда и знаменитая диадема Аннушки Ивановой.
«Даже если мы лишимся всего остального, – говорила она себе, – у нас останется эта диадема. Пока она у нас, мы не погибнем».
Когда поезд тронулся, Софья, Мисси и даже маленькая Азали были в приподнятом настроении: они поздравляли друг друга, с тем, что наконец едут в Европу. Но невзгоды путешественниц на этом не окончились – агенты ЧК шарили по поездам, у них проверяли документы в Капикуле и Белграде, но каждый раз проверяющим было не к чему придраться, и бумаги возвращались владелицам.
– Не нравится мне все это, – проговорила Софья после очередной проверки. – Если они поймут, кто мы такие, смерти не миновать. Самое обидное, что убьют и тебя, милочка, хотя ты не имеешь к роду Ивановых никакого отношения. – Она протянула Мисси пачку денег. – Прошу тебя, – шепнула она, – возьми эти деньги и при первой возможности возвращайся в Англию. Ты еще совсем молодая, у тебя вся жизнь впереди. Забудь обо всем, что случилось, забудь о семье Ивановых… Умоляю тебя, Мисси, возвращайся домой!
Мисси посмотрела на пачку денег и в памяти ее всплыли английские пейзажи, улочки Оксфорда, лица старых знакомых… Потом она перевела взгляд на Азали, безмятежно игравшую со своей новой турецкой куклой, и подумала, что не может покинуть пожилую женщину и ребенка.
Когда Мисси вернула деньги Софье и сказала, что одна никуда не поедет, старая княгиня покачала головой:
– Спасибо тебе, девочка. Что же с нами дальше будет?
Путь в Вену лежал через Будапешт. Наконец добравшись до Вены, путешественницы поселились в одной из дешевых комнатушек недалеко от оперного театра. Вскоре Софья узнала, что в городе нашли себе временное пристанище многочисленные белые эмигранты. Старая княгиня по-прежнему боялась агентов ЧК и предпочитала отсиживаться дома, а Мисси познакомилась со многими русскими, которые, признав в юной англичанке товарища по несчастью, охотно рассказывали, в каких местах можно выгодно продать иконы, антиквариат и ювелирные изделия. Эмигранты предупредили Мисси, что эти вещи скупаются сейчас за бесценок – рынок наводнен товарами из России, и предприимчивые дельцы наживаются за счет несчастных беженцев. Мисси поняла, что венские скупщики ничуть не лучше того константинопольского китайца, отдавшего княгине Софье двести долларов за бесценные фамильные сокровища. Эмигранты поведали также, что найти работу в австрийской столице практически невозможно, и многие русские аристократы вынуждены прозябать в нищете. Те, кому удалось устроиться швейцарами и официантами, считают себя счастливчиками. В Париже, сказала Мисси, ничуть не лучше. А вообще вся Европа набита агентами ЧК, которые разыскивают представителей высшей аристократии, ускользнувших из России. Чуть ли не каждый день появляются сведения о том, что еще один русский эмигрант «бесследно пропал»… Тем, кто хотел спрятаться, нечего делать ни в Вене, ни в Париже.
Софья вынула из диадемы все бриллианты и продала их. Разумеется, княгиня получила жалкие гроши за бесценные камни, но все равно этого хватило на то, чтобы добраться до итальянского побережья и купить самый дешевый билет на пароход, отправлявшийся в Нью-Йорк.
«Леонардо», старенькое итальянское суденышко, доживало свой век. Рейс Генуя – Нью-Йорк был его лебединой песней. Хозяин судна договорился о сдаче корабля в переплавку.
Из машинного отделения постоянно доносились какие-то скрипы; казалось, утлому суденышку никак не преодолеть Атлантический океан, но, к счастью, все было не так уж плохо. На две недели «Леонардо» стал для путешественниц домом и убежищем. Прошло уже пять месяцев с того дня, как они бежали из Варышни, с той самой страшной ночи, когда Мисси лежала на снегу и прощалась с жизнью. Тогда она постоянно повторяла себе, что ей еще рано умирать; действительно, в восемнадцать лет самое время думать о будущем. И вот сейчас, стоя на палубе «Леонардо», она снова говорила себе, что вся жизнь впереди. Она приедет в Нью-Йорк и начнет новую жизнь.
Свежий морской ветер развевал каштановые волосы Мисси. Она оперлась на фальшборт и смотрела вперед – на силуэты Манхэттена, появившиеся вдали – корабль входил в устье Гудзона.
Пограничник внимательно изучил их документы. За последние несколько лет ему часто приходилось сталкиваться с американцами, возвращавшимися из России: всем им пришлось вынести много горя, некоторые чудом остались живы. Пограничник не стал задавать лишних вопросов: он улыбнулся Азали, потрепал по холке собаку и поставил штамп на документах Мисси и Софьи. Поблагодарив чиновника, они вступили на американскую землю.
Нью-Йорк показался им огромным, бездушным, серым и холодным городом. Они остановились в маленькой дешевой комнатке и принялись за поиски квартиры, но вскоре поняли, что такое удовольствие им не по карману. Тех долларов, что остались от продажи бриллиантов, хватило бы в лучшем случае на две комнатки на восточной окраине города, где они могли легко затеряться, смешавшись с толпой иммигрантов.
В конце концов перед Софьей и Мисси встал выбор: темная комнатка с единственным окошком, выходящим в вентиляционную шахту, или другая – чуть дороже, но с окном, выходящим на улицу. Невзирая на скудость денежных запасов, Софья настояла на втором варианте. Они въехали в комнату с видом на Ривингтон-стрит. В углу – умывальник с холодной водой, туалет в коридоре, а вся мебель состояла из старой двуспальной кровати, маленькой железной раскладушки, обшарпанного деревянного стола и четырех колченогих стульев.
По лицу Софьи Мисси поняла, что ниже этого предела старая княгиня спуститься уже не может. Вскоре решила навести порядок в новом жилище: все втроем отправились по магазинам. Мисси купила дешевых лоскутков, из которых сшила полотенца и простыни. В продуктовом магазине она купила яйца, хлеб и сливочное масло на ужин, а также толстую кость с остатками мяса для собаки. Мисси нашла где-то кусок клеенки в цветочек, который постелила на стол, и букетик зеленых листьев, которые поставила на стол – ведь на дворе был уже март, а в доме не было живых цветов.
В тот самый первый вечер, усевшись за скромный ужин – яйца всмятку с черствым хлебом—и слушая, как, свернувшись в углу, Виктор грызет свою кость, они впервые подумали, что, может быть, все не так уж плохо… После пяти месяцев страха и неуверенности эта бедная комнатушка казалась им просто раем…
Уложив Азали в кровать, Мисси подошла к Софье и шепнула ей на ухо:
– Не беспокойтесь, пожалуйста. Завтра же я пойду на поиски работы. Вот увидите, скоро у нас будет собственная квартира.
Мэриленд
Теперь, оглядываясь на свое прошлое, Мисси могла лишь улыбаться: как много в ней было оптимизма! Вареное яйцо, кусочек хлеба, крыша над головой, свежие листья на столе – всего этого было достаточно, чтобы породить уверенность в завтрашнем дне.
Она отколола от платья брошь, убрала ее в изящный футляр и раскрыла альбом с фотографиями. Она внимательно смотрела на детские снимки Азали: какой красивый, умный, спокойный ребенок! Казалось, о такой девочке можно только мечтать… Бедная Азали – она так рано осиротела… Разве виновата она в том, что случилось потом?
Глубоко вздохнув, Мисси захлопнула альбом – в комнату вошла сестра Милгрим, неся поднос с чашкой чая и таблеткой снотворного.
«Может быть, хотя бы сегодня мне не приснится этот страшный сон?» – подумала Мисси. Впрочем, она прекрасно знала, что этой надежде не суждено сбыться…
ГЛАВА 11
Нью-Йорк
Наступил новый день. Над Нью-Йорком взошло яркое, медно-красное солнце, и маленькая комнатка наполнилась запахом рыбы и жареной капусты, которыми торговали под окнами уличные продавцы. В раскрытое окошко доносился стук каблуков, скрип колес; покупатели торговались с продавцами – до Мисси доносились обрывки польской, русской, еврейской речи. Громко кричали дети, отвратительно ругались пьяницы возле входа в салун. Грязь, нищета, убожество – вот каким предстал перед Мисси Нью-Йорк. Ее душа наполнилась чувством безысходности.
Как ей хотелось захлопнуть окно и плотно закрыть занавески – но, увы, это было невозможно – в комнате стало бы невыносимо душно… Да, еще вчера вечером эта комнатка казалась раем на земле, тихой гаванью, в которой можно набраться сил и отдохнуть, но сегодня она предстала в солнечном свете – это была тесная, неуютная клетка, в четырех стенах которой они оказались заперты.
Княгиня Софья лежала на медной кровати. Она говорила, что просто отдыхает, но Мисси понимала, что у пожилой женщины нет сил встать. Крошка Азали вылезла через окно на пожарную лестницу и, сев на одну из металлических ступенек, смотрела на бурлившую внизу жизнь. Виктор высунул язык – ему было очень жарко Вообще, бедный пес сильно исхудал за время путешествия – даже роскошная янтарного цвета шерсть не скрывала выпиравшие из-под кожи ребра. Мисси знала, что и сама она такая же тощая – если бы ей захотелось, раздевшись, посмотреть на себя в зеркало, ее взору предстало бы жалкое зрелище. Впрочем, это обстоятельство не слишком огорчало девушку.
Но все же чувство голода не проходило: в эту ночь она долго не могла уснуть, мечтая о хорошей еде. Как давно не ела она свежий хлеб с маслом, жареных цыплят, яичницы с беконом. Но Мисси знала, что даже той скудной пищей, что была у нее до сих пор, она обязана княгине Софье.
Снова и снова Мисси поражалась тому, как старая княгиня, заботы которой о хлебе насущном ограничивались лишь указаниями повару, умеет торговаться с продавцами на Ривингтон-стрит. Каждый вечер она возвращалась домой с целой сумкой овощей, доставшихся ей по символической цене – товар был, что называется, некондиционным – у помидора помят бочок, эта картофелина чуть позеленела. Уличные торговцы, поторговавшись для порядка, уступали такое добро за какие-то центы. Ведь если не продать подпорченные овощи сегодня, то завтра их придется просто выбросить.
Кроме овощей, Софья приносила домой завернутую в газету еду для собаки – добрый мясник каждый раз выбирал кость, на которой оставалось хотя бы немного мяса. Из нее получался вполне сносный суп… Иногда княгиня покупала потроха, печенку, вымя и даже мозги – эта скромная пища считалась для трех иммигранток деликатесом. Софья рассказывала Мисси, что крестьяне в Варышне часто готовили себе обед из потрохов, и вот теперь старая княгиня сама придумывала новые кулинарные рецепты.
Княгиня Софья целыми днями искала пропитание, а Мисси тем временем пыталась найти работу.
Сначала она надеялась устроиться ассистенткой к профессору археологии в одном из колледжей: она имела все основания считать себя асом в этом деле – столько лет провела она с отцом в археологических экспедициях. Вся проблема заключалась в том, что у Мисси почти не было приличной одежды – всего одна синяя юбка да две белые хлопчатобумажные блузки. Денег не хватало даже на пару приличной обуви. Ассистенткам в колледжах платили мало, и Мисси поняла, что этих денег едва хватит на транспорт и квартирную плату – о покупке новой одежды тогда и мечтать бы не пришлось…
Другим вариантом было устроиться горничной в гостиницу. Главным преимуществом этой работы была казенная одежда. Но администрация отелей на Пятой авеню требовала, чтобы горничные жили прямо при гостинице; к тому же, и там заработки были весьма низкие.
Мисси попыталась устроиться продавщицей в только что открывшийся универмаг Мейси, но вскоре по косым взглядам администрации поняла, что здешнему начальству не нравится, как она выглядит: дело было не только в скромной одежде – весь ее вид говорил о том, что она – бедная. В этом был корень всех зол: бедную девушку никто не хотел брать на работу.
Немилосердно пекло яркое солнце; Мисси медленно брела по Деленси-стрит. Ей было стыдно возвращаться домой, снова не найдя работу. Вдруг она остановилась возле «Ирландской пивной О'Хары»: на вывешенной у входа черной грифельной доске мелом было выведено «Требуется помощник – подробности можно узнать у хозяина». Ни разу в жизни Мисси не была в салуне, но сейчас, без малейших колебаний, она распахнула двери и вошла в это заведение. В лицо ей ударил запах виски, пива и дешевых сигарет, но, поборов отвращение, девушка прошла к стойке, за которой стоял высокий дородный мужчина средних лет.
Шемасу О'Харе было сорок. Казалось, он происходит из рода великанов: у него была огромная голова, покрытая курчавыми рыжими волосами, здоровенные ручищи… Из-под высоко закатанных рукавов выглядывали мощные бицепсы, грудь напоминала бочку… Шемас меланхолично пожевывал сигару и уверенной рукой разливал по тяжелым керамическим кружкам пенящийся напиток, напевая себе под нос ирландскую песенку.
Когда к стойке подошла Мисси и сказала, что хочет устроиться к нему на работу, глаза О'Хары округлились от удивления;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80