«Потрясающая красота! — подумал Джеймс, и мысль эта не покидала его на протяжении всех трех дней, которые он провел в прогулках по острову. — Действительно, райское место».
— Месье Стерлинг?
Джеймс перевел взгляд с восхитительного пейзажа на не менее восхитительное сокровище острова — принцессу Натали Кастиль. Она действительно была щедро награждена природой: прекрасные карие, с золотистыми радужками глаза, аристократические черты лица, изящные и чувственные, пышная грива золотисто-каштановых волос, играющая всеми оттенками огненного пламени.
— Ваше высочество.
— Пожалуйста, зовите меня Натали.
— В таком случае меня зовите — Джеймс.
— Мы с братом очень сожалеем по поводу трагедии, которая произошла с вашими родителями, Джеймс. Они были удивительными людьми. — Натали говорила мягко и с чувством. У нее был очень приятный голос, акцент едва заметен — результат великолепного образования; ее английский был безупречен, хотя в силу редкого употребления отличался некоторой официальностью. — Мы с большой радостью ожидали их и вашего приезда на Рождество. Какое счастье, что вас не было с ними на катере!
Натали произнесла последнюю фразу с выражением сочувственным и мудрым, словно знала, что за те ужасные месяцы печали и скорби, прожитые после гибели родителей, Джеймс не раз думал о том, действительно ли ему повезло, что он избежал смерти. После мрачной паузы Натали согнала со своего красивого лица грусть и спросила:
— Вы приехали только что? Мы с Аленом надеемся, что на время своего визита вы остановитесь во дворце.
— Вообще-то я уже несколько дней здесь. У меня прекрасный номер в гостинице.
— Несколько дней назад? И вы провели эти дни исследуя остров?
— Да. Полагаю, что я прошелся по всем его прекрасным маршрутам.
— В поисках следов? — В голосе Натали не было осуждения.
— Следов?
— Наш отец был очень дурной человек, Джеймс. Мы с братом это знаем. Ведь мы жили в жуткой атмосфере его безумства. Мы понимаем, с каким подозрением относятся к нам, как к его детям. Это — тоже часть его наследства. Хотя я и Ален никогда об этом не говорим, но я точно знаю, что мы оба копаемся в собственных душах, боясь обнаружить следы дьявольской натуры Жан-Люка. — Натали с печалью улыбнулась. — Уверена, что мы оба избежали его сумасшествия. Реальным наследством является этот волшебный остров, а не злодейство нашего отца. Мой сводный брат — не террорист, Джеймс. Вы поймете это сразу же, как только познакомитесь с ним. Итак, вы искали следы, но не нашли ничего страшного. А кто-нибудь провел вас по туристическому маршруту?
— Нет.
— В таком случае я с превеликим удовольствием расскажу вам истории, связанные с мистической красотой нашего острова. Ален вернется только завтра после полудня. Если хотите, утром мы сможем выйти на яхте, и вы полюбуетесь островом с моря.
За изысканным ужином во дворце Натали рассказывала Джеймсу легенды и мифы Иля. На следующее утро, выйдя на яхте, уверенно управляемой Джеймсом, Натали поведала грустную историю детства наследников Жан-Люка Кастиль.
— Дворец скорее был похож на осажденную крепость. Повсюду находились до зубов вооруженные охранники — в каждой комнате, за каждой дверью.
— А теперь здесь вообще нет вооруженной охраны.
— Нет. Никаких охранников во дворце и никаких телохранителей у нас с Аленом. Это естественная реакция на детство, в котором было очень мало свободы. Теперь я и брат наслаждаемся полной свободой, хотя мы, разумеется, осторожны, потому что наше состояние делает нас мишенью для похищения с целью выкупа. Мы избегаем слишком часто появляться на людях и если и покидаем Иль, то всегда путешествуем на личных самолетах.
— У вас не один самолет?
— У нас у каждого по самолету, — с сияющей улыбкой призналась Натали. — Мы любим путешествовать вместе, но вот, например, сейчас Ален захотел остаться в Вене, а мне нужно было лететь по делам в Париж. Мы начали поездку на его самолете, но потом вызвали мой.
— Кажется, вы с Аленом большие друзья?
— Да, мы с ним как два солдата на войне. И все же, — задумавшись, прибавила Натали, — хотя у нас с Аленом и было одинаковое детство, жизненный опыт у каждого разный. Брат на шесть лет старше меня. Еще мальчиком его послали учиться в школу царственных особ. Мы почти не общались друг с другом, пока меня тоже не отправили в школу, где на меня смотрели как на дикарку. Моя необузданность и в самом деле выходила за рамки, но тем не менее ее приписывали капризам несостоявшейся принцессы.
— Очередное нарушение естественных свобод?
— Да. Мне кажется, я бунтовала и старалась привлечь к себе внимание. Но никто этого даже не заметил, за исключением (к величайшему моему удивлению) старшего брата — достаточно «правильного» и достаточно «королевского». Мы с Аленом подружились, хотя мое своенравие утихомирилось не сразу. Алену даже приходилось «приезжать на белом коне» и предотвращать мои взбалмошные попытки выйти замуж. Он и сейчас покровительствует мне, хотя я давно повзрослела и полностью избавилась от самодурства.
— Больше нет желания вступать в необдуманный брак?
— О нет! — беззаботно улыбнулась Натали. — Вообще никакого желания вступать в какой бы то ни было брак. Мне всего двадцать шесть, и потому особой спешки нет, но я не уверена, что когда-либо выйду замуж. Мой взгляд на брак весьма скептический. Мать Алена умерла вскоре после его рождения (Жан-Люк запрещал кому-либо даже упоминать ее имя), а отношения моей матери и Жан-Люка были, мягко говоря, неспокойными. Имеется, разумеется, и исторический прецедент: дочери такого тирана, как Генрих VIII, тоже так и не вышли замуж.
— В самом деле. А что же Ален? Он-то собирается жениться?
— Вне всякого сомнения: он обязан стать отцом следующего правителя острова. Но я думаю, что произойдет это очень не скоро. Однажды Ален был помолвлен.
— Да?
— Да. Ее звали Моника. Она работала на французскую разведку — красавица секретный агент, присланный следить за Аленом вскоре после гибели Жан-Люка.
— И…
— Ален об этом узнал, но после того, как влюбился в нее.
— И пришел в ярость, выяснив, кто эта девушка на самом деле?
— В ярость? Нет. Ален никогда не впадает в ярость.
— Значит, вы «приехали на белом коне», чтобы положить конец его глупости?
— О нет! Моника мне очень нравилась. Она была такой милой и действительно любила Алена. Это был бы идеальный брак. Моника рассказала Алену правду, и они решили пожениться, но… — На красивое лицо Натали снова набежало облачко грусти. — Они с Аленом ехали в Монте-Карло. Произошла ужасная автомобильная катастрофа, и Моника погибла.
— А Ален пострадал?
— Нет. Они с Моникой были в разных машинах, хотели вернуть один автомобиль в аэропорт, в Ниццу, а затем вместе поехать в Монако. Автомобиль Алена ехал следом за Моникой, когда произошла авария. Брат стал лишь беспомощным свидетелем жуткой трагедии. — Натали слегка покачала головой при этом горьком воспоминании. — Когда-нибудь он женится, но только чтобы дать острову нового монарха. Я абсолютно уверена: Ален больше никогда никого не полюбит…
— Натали плавает. — Ален указал на белеющую вдали яхту, когда вез Кэтрин с аэродрома во дворец. — Ты когда-нибудь плавала на яхте, Кэтрин?
— Да. — «По крайней мере пробовала, — призналась про себя Кэтрин. — Пробовала с человеком, которого люблю… любила». Она отогнала воспоминание (или оно само отлетело?), потому что стоило Кэтрин обратить свой взор на красоты острова, как она тут же почувствовала удивительную умиротворенность.
— Уверен, тебе понравится, Кэтрин.
Во время дух захватывающей поездки и экскурсии по прекрасному мраморному дворцу она лишь снова и снова шептала, изумляясь увиденному великолепию:
— Ален, о-о, Ален!..
— А вот здесь, Кэтрин, музыкальная комната. Ты сможешь заниматься музыкой, как только твои пальчики начнут заживать.
— C’est magnifique.
— Oui. D’accord. Это моя любимая комната во дворце. Здесь, сидя за роялем, ты будешь любоваться радугами. Они возникают совсем близко, можно рукой потрогать, и заполняют все это огромное окно.
— А где пещера? Марион рассказывала, что на острове есть пещера, которая когда-то была полна драгоценных камней — сверкающих осколков радуг.
— Она вон за тем холмом. Если хочешь, я могу сводить тебя туда.
— О да, мне бы очень хотелось.
— Марион рассказала тебе легенду о радугах. А она поведала тебе подлинную историю этих кладов?
— Да. Но сейчас, когда я на этом волшебном острове, Ален, хочется верить только в прекрасную легенду, — тихо ответила Кэтрин.
Мгновение спустя она перевела взгляд на лазурное небо, которое через несколько часов затянется темными грозовыми облаками, потом расплачется теплыми живительными слезами, чтобы улыбнуться сверкающей лазурью, украшенной праздничными лентами радуг.
Видя явное потрясение Кэтрин от Иля — ее Иля, — Ален вспомнил слова Бальзака, которые он сказал тогда Марион Стерлинг: «За каждым большим состоянием стоит преступление». В королевском роду Иль д’Аркансьеля было немало злодеев. Были династии Кастиль древних времен, бравшие в плен небольшие суда, груженные золотом и драгоценными камнями. И был современник — Жан-Люк, бравший в плен надежду, мечту, красоту и мир.
Но теперь, несмотря на то что в жилах Алена не текло ни капли королевской крови, он претендовал на звание величайшего вора из всех Кастилей. Потому что он, самозванец, похитил целиком волшебный остров.
— Ален!
Он радостно улыбнулся голосу Натали, прервавшему его беспокойные размышления. Кэтрин тоже была счастлива снова видеть очаровательную сестру принца. Но как только она обернулась, улыбка ее застыла.
— Джеймс…
— Здравствуй, Кэтрин, — пробормотал он, пораженный не меньше Кэтрин; Натали упоминала о том, что Ален может вернуться из Вены с гостем, но…
Это была его Кэтрин. По-прежнему так красива, так прекрасна, но за те семь месяцев, прошедших после их прощания с любовью, Кэтрин изменилась. Стыдливая невинность исчезла, а в сапфировых глазах застыло тревожное и внимательное выражение, словно она боялась, что кто-то хочет ее обидеть.
«Ах, Кэтрин, я никогда не обижу тебя!» Джеймсу очень хотелось, чтобы Кэтрин увидела это в его глазах, но она отвела взгляд. В конце концов сам Джеймс с неохотой опустил глаза, в которых тут же вспыхнула новая тревога. Белая марлевая повязка на шее Кэтрин была прикрыта блестящим каскадом мягких локонов. Но когда Кэтрин под взглядом Джеймса смущенно наклонила голову, он увидел краешек повязки.
— Что случилось?
— Я… Ах, Джеймс, ты еще не познакомился с Аленом.
Мужчины приветствовали друг друга с вежливой официальностью, и Ален сказал несколько сочувственных слов о Марион и Артуре, после чего разговор зашел о ранах Кэтрин.
— Грабитель забрался в номер Кэтрин и снял с нее украшения, — спокойно объяснил Ален.
— О нет! — прошептала Натали.
— Я почти не пострадала, — заверила Кэтрин. — Бандит использовал эфир, но у него был также и нож, а я, должно быть, сопротивлялась, пока эфир не подействовал. Порезы на шее и пальцах неглубокие, все хорошо заживает, но пройдет несколько недель, прежде чем я возобновлю концертное турне.
— И я надеюсь, проведете эти недели здесь, с нами.
— Спасибо, Натали. Ален тоже сделал мне это великодушное предложение.
Кэтрин согласилась, но «всего на несколько дней», хотя до появления Джеймса уже подумывала провести еще недельку-другую на этом прекрасном острове. Теперь же ее душевный покой был нарушен, и Кэтрин хотела, должна была бежать от этих грустных голубых глаз, смотревших на нее с такой нежной заботой.
— Что было украдено, Кэтрин? — спросила Натали и нахмурилась. — Я надеюсь, не то волшебное ожерелье, что было на вас во время концерта? Я, разумеется, обратила на него внимание. Цвет и качество сапфиров были на редкость исключительны.
— Да. Сапфировое ожерелье похищено и пара сапфировых сережек. — Кэтрин с гордым вызовом взглянула на Стерлинга.
«Да, Джеймс, я все еще носила серьги. Я носила их не из-за глупой надежды на то, что ты вернешься ко мне, но как память о любви, так много для меня значащей… несмотря на то что для тебя это не имеет значения».
— Вы должны позволить нам восполнить украденные драгоценности, — предложила Натали. — Я помню ожерелье и с вашей помощью составлю эскиз. И серьги…
— Благодарю вас, Натали, не надо. — Отказ Кэтрин был вежлив, но тверд. — Я не собираюсь восстанавливать ни то ни другое. И ожерелье, и серьги были символами далеких воспоминаний… и, я думаю, пришло время отпустить эти воспоминания.
— В таком случае вы должны позволить мне создать для вас что-то новое, — предложила Натали. — Символ нового воспоминания — о вашем первом посещении Иля, — созданный из всех цветов радуги.
После обильного ленча в летней столовой дворца хозяева острова удалились в кабинет Алена для краткого, но делового обсуждения поездки Натали в Париж, оставив Кэтрин и Джеймса наедине.
Последовало несколько минут молчания, в течение которых они встретились взглядами, и Кэтрин, не выдержав этой дуэли, подошла к окну. Она попыталась найти успокоение в завораживающей красоте пейзажа, но это было невозможно, потому что мысли ее были о Джеймсе, который встал у нее за спиной.
— Я удалюсь, как только вернутся Натали и Ален, — неизвестно кого успокаивая, сказал Джеймс. — Просто хочу с ними попрощаться.
— Попрощаться? — не поворачивая головы, прошептала Кэт, а сердце ее кричало: «Сколько еще раз мы должны прощаться, Джеймс?»
— Кэтрин?
Она обернулась, потому что привыкла всегда подчиняться его приказам, и встретила в глазах Джеймса такое участие…
— Можно посмотреть? — нежно спросил Джеймс, кивнув на повязку на шее Кэтрин.
Какую же боль приносила Кэтрин его нежность!
«Ах, Джеймс, прошу тебя, уходи!» — хотелось ей крикнуть.
Но Кэтрин понимала, что Джеймс не уйдет, пока она не исполнит его просьбу, и потому потянулась к пластырю на белоснежной коже. Однако ее обычно проворные пальцы, сейчас забинтованные и дрожащие от волнения, не слушались, а потому пластырь осторожно отлепили сильные и нежные пальцы Джеймса, тоже дрожавшие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54