C доставкой магазин Wodolei.ru 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Но признавалась ли и Хилари, рассказывая Роберту ту же самую историю, в своей собственной ревности и жестокости? Алекса была уверена, что нет. Наверное, просто сообщила мужу о том, что администрация «Баллинджера» по доброте своей позволила Алексе посещать священные стены этого учебного заведения. И конечно же, Хилари рассказала лишь собственную надменную версию истории о «нищей шлюхе», а Роберт, в свою очередь, мог и сам подлить масла в огонь, припомнив услышанные им в офисе Джеймса фривольные слова Алексы.
И теперь она встретила взгляд Роберта, полный оскорбительной жалости за ее печальную судьбу, за порочный и беспринципный путь — через съемки в фильмах с обнаженной натурой — из потаскух в актрисы.
Какая самонадеянность! Какое «благородное» покровительство! Какое здравомыслие!
Алекса постаралась, чтобы дрожь в голосе не выдала клокотавший в ее душе гнев, и, глядя прямо в глаза надменному Роберту, очень спокойно произнесла:
— В актерской игре, как в профессии, есть одна замечательная особенность: вам нет нужды идти на компромисс с чьими-либо этическими нормами. Этого просто не требуется.
— Не то что в политике, — мягко подсказал он.
Именно эту фразу, разумеется язвительно-насмешливо, и собиралась произнести Алекса. А теперь Роберт превратил все в шутку, спасая ее и, возможно, весь вечер, чем только усилил неприязнь Алексы.
Притворно смутившись, она лихорадочно обдумывала его предложение о помощи. Наконец, лучезарно улыбнувшись, согласилась:
— Ну да, Роберт, вы сами об этом сказали… не то что в политике.
— Прости, — тихо пробормотала Алекса час спустя, когда они с Джеймсом уже были в ее квартире, и, освобождая свои длинные золотистые волосы от заколок, она добавила:
— До чего же трудно быть взрослой!
— Ты отлично держалась.
— Но позволила ей достать меня, а этого делать не следовало. О! Как же я и в самом деле не люблю Хилари!
— По справедливости. Не думаю, чтобы она тоже сходила с ума от любви к тебе. Но ведь никто и не просит вас становиться лучшими подругами. Ты великолепно себя вела. Вечер прошел замечательно. — Джеймс ободряюще улыбнулся, но в глазах Алексы все еще таилась тревога. — Что, дорогая?
— Джеймс, мне они оба не нравятся.
— Тебе не нравится Роберт? — искренне удивился Джеймс.
— Сказать по правде — нет.
— Потому что он перехватил твою подачу?
— Я еще до этого невзлюбила его. Твой Макаллистер такой самонадеянный.
— Самонадеянный? Роберт?
— Да. Знаешь, словно на него сошла благодать Божья.
— Алекса, ты не права, — убежденно заявил Джеймс. — Роберт Макаллистер совсем не самонадеянный человек.
— Меня поражает, как ты можешь этого не видеть!
— Не вижу, потому что знаю Роберта гораздо лучше, чем ты.
Алекса увидела его серьезный и решительный взгляд и поняла, что с этим аргументом ей тягаться бесполезно.
— А как насчет Хилари?
— Признаюсь, Хилари не совсем в моем вкусе.
— И на том спасибо: по крайней мере хоть один шаг в верном направлении. Так нам часто надо будет с ними видеться? Неужели предстоит еще один приятный вечерок?
— Нет, — загадочно улыбнулся Джеймс. — Я не тешу себя надеждой, что мы проведем с ними приятный уик-энд.
— Шутишь?
— Нисколько. Только не беспокойся: там будет еще масса всякого народа.
— Когда? Где?
— В августе, в Инвернессе. Мои родители приедут из Парижа в отпуск на несколько недель и устроят свой ежегодный прием на свежем воздухе. Он состоится в воскресенье, и это страшно важное событие, — рассмеялся Джеймс. — Но за день до того проводится небольшая домашняя вечеринка. Там будут Роберт и Хилари, Бринн со своим мужем Стивеном и, возможно, Элиот Арчер — еще один близкий друг семьи, мои родители и я. Так что между тобой и миссис Макаллистер будет весьма внушительный барьер, не так ли?
— Ты приглашаешь меня на домашнюю вечеринку? — тихо и неуверенно спросила Алекса. — Мы что, теперь строим планы на три месяца вперед?
— Да, и на домашнюю вечеринку в саду, естественно, тоже. Приглашаешься ты и, если тебе того захочется, Кэт.
— Хилари, прошу тебя, объясни мне причину. — Тихие слова Роберта разорвали молчание, в котором прошел весь путь от ресторана до номера в отеле «Плаза».
— Какую причину, Роберт?
— Причину твоей недоброжелательности к Алексе. Ты насмехалась над ней, намеренно пытаясь унизить профессию актрисы. Полагаю, ты обидела ее.
— В самом деле? — Хилари улыбнулась. — Вот и прекрасно.
— Прекрасно?
— Роберт, я очень давно знаю Алексу. Она — проститутка.
— А мне она показалась очень приятной женщиной.
— Приятной? Нет, Алекса совсем не приятная. По правде говоря, меня очень удивил Джеймс. Она недостойна его. — Хилари нахмурилась и пожала плечами, как бы отгоняя от себя невеселые мысли. — Но Алекса недолго с ним пробудет, как и все женщины Джеймса. Предполагаю, что она надоест ему гораздо скорее, чем остальные его любовницы.
Хилари направилась в спальню, но ее остановил голос Роберта — тихий, спокойный и… ледяной:
— Хилари, я все еще жду твоего объяснения. Почему ты так враждебна к Алексе?
— Ах Роберт. — Вздохнув, Хилари повернулась к мужу. — Давай впредь не будем тратить время попусту на разговоры о таких, как эта Алекса Тейлор. Поверь мне — она того не стоит. — Плотоядно улыбнувшись, Хилари подошла к мужу, прильнула к нему всем телом и, запустив под лацканы пиджака пальцы с безукоризненным маникюром, прошептала:
— Пойдем в постельку.
Роберт молча убрал ее руки со своей груди. Сердитый и мрачный взгляд его темных глаз долго буравил уверенную в себе Хилари, стоявшую так близко.
— Я пойду прогуляюсь, — наконец бросил Роберт.
— Прогуляешься? Ночью в Манхэттене?
— Именно.
— Allo. Bonjour.
Услышав приветствие, Алекса нахмурилась, хотя и ожидала его. На все звонки во Французском доме студенческого городка Оберлин отвечали по-французски, и каждый раз ей казалось, что это чересчур. Алексе не нравилось, что, звоня сестре, она поневоле становится участницей этой игры — говорить только по-французски. Тем более что соответствовать правилам игры она не могла, если не считать дежурной фразы «Merci beaucoup».
Хотя Алексе и казалось претенциозным заставлять выполнять правила студенческого общежития людей из внешнего мира, одержимость своей младшей сестры французским она вовсе не рассматривала как претенциозность. Алекса знала, что Кэт, впервые услышав французский язык, тут же была им покорена, и теперь мелодичный язык любви так же свободно, непринужденно и весело слетал с ее губ, как музыка выпархивала из-под ее дивных пальчиков.
— Алло, — ответила Алекса на менее мелодичном английском. — Соедините меня, пожалуйста с комнатой Кэтрин Тейлор.
— Certainement. Un moment, sil vous platt.
Кэтрин ответила по-английски, поскольку особый двойной звонок телефонного, аппарата дал ей понять, что звонят из города.
— Слушаю.
— Привет, Кэт! С днем рождения!
— Алекса, привет! Спасибо.
— Ну, каково чувствовать себя совершеннолетней? Совсем уже взрослая? — Алекса разозлилась от банальности собственной фразы, которая прозвучала как лишенные живости общие слова, присущие скорее случайному знакомому.
— Прекрасно, но я, кажется, ничего не чувствую по этому поводу, — промямлила Кэтрин, мучительно подыскивая слова для разговора со старшей сестрой. — Как твой спектакль?
— Прекрасно. И забавно. — «Забавно? — удивилась себе Алекса. — Неужели это просто забавная пьеска о сумасшедшей любви покончивших с собой подростков?» Она нервно рассмеялась и добавила:
— Я имею в виду, что у нас забавный состав исполнителей. Когда мама с папой приезжают?
— Собирались к полудню.
— Ну вот и замечательно.
— Да. Очень любезно с их стороны, что они решили приехать.
Алекса с грустью подумала, а знает ли Кэт о том, что и Алекса тоже очень хотела приехать, но мать решительно пресекла радужные планы старшей дочери присоединиться к семье. Почувствовав, что снова начинает досадовать на отказ, обиженная Алекса поспешила обратиться к более приятным размышлениям об их с Кэт будущем.
— Ты уже решила, когда приедешь в Нью-Йорк?
— А когда тебе это будет удобно?
— Да в любое время! «Пенсильвания-авеню» запускается в производство очень скоро, так что к третьему июля мне надо быть в Мэриленде. Но я надеялась, что мы смогли бы в конце июня провести вместе недельку или около того. Я покажу тебе Манхэттен.
— О, это было бы великолепно!
— Ну вот и славно. Так когда тебя ждать?
— Последний экзамен у меня в восемь утра двадцать третьего числа, и курсовую работу по французскому языку мне выдадут после обеда, так что…
— Так что вечером этого дня или утром следующего ты можешь сесть на самолет. Я тебя встречу. Заметано?
— Да, договорились. Спасибо тебе.
Джеймс появился на кухне и, увидев, как Алекса нервно крутит телефонный провод, понял, что она беседует с младшей сестрой.
— Как там Кэт? — поинтересовался Джеймс, когда Алекса, положила телефонную трубку и улыбнулась ему.
— Прекрасно. Совершеннолетняя. Экзамены заканчиваются двадцать третьего июня, и Кэт сразу же приедет сюда.
— Отлично, — одобрил Джеймс, прикинув между делом, что конец июня будет идеальным временем для длительной командировки в Калифорнию, которую, ему необходимо совершить до августа.
— Похоже, ты собрался уходить.
— Каюсь. У меня весь день расписан. Так что сегодня я вряд ли приду на спектакль.
— Вот и чудесно! Лично я не могу себе представить, как можно высидеть столько представлений «Ромео и Джульетты».
— Я не «высидел»… мне это доставляет удовольствие. Но… не сегодня.
— Может быть, отложим наши планы на вечер? — предложила Алекса, чувствуя, как Джеймс устал, и зная, что он так до сих пор и не разобрался с материалами, собранными им в Токио.
— Отложить наше интимное празднование дня рождения Кэт? И не думай!
Спешившая на спектакль своей грациозной летящей походкой, Алекса вдруг резко остановилась. Среди театралов, надеявшихся достать в последний момент билет по брони на сегодняшнее представление «Ромео и Джульетты», стоял сенатор Роберт Макаллистер.
«Что ему здесь делать? Да как он смеет?» — возмутилась Алекса.
У нее не было ни капли сомнений в том, что Роберт считает ее артистическую карьеру бесполезным тривиальным занятием. Что ж, каждый имеет право на собственное мнение. Но не мог ли Макаллистер держать себя и свое мнение подальше от театра, имевшего в жизни Алексы столь огромное значение? Карьера была для нее делом чрезвычайно важным, как и эта пьеса Шекспира, и потому Алекса с невероятно болезненной остротой почувствовала, что Роберт тайком пытается проникнуть в ее личную жизнь.
«Что ж, мы живем в свободной стране, — тоскливо подумала Алекса. — И несмотря на то что мне ужасно не хочется, чтобы он здесь был, Роберт Макаллистер — ветеран войны, который может пользоваться правами свободных людей собираться там, где им вздумается, и наслаждаться величайшей трагедией в мире».
И все же Алексу не покидало ощущение, что свобода Роберта каким-то образом ущемляет ее права. Но пока она размышляла, действительно ли сенатор вправе смотреть и надменно оценивать ее работу, реальность, замечательная реальность подсказала ей нечто, от чего возмущение Алексы поутихло и губы ее тронула мягкая, довольная улыбка.
Роберт Макаллистер не может попасть в театр. Даже если бы его узнали и по какому-то негласному правилу пост сенатора позволил бы ему переместиться в очереди с седьмого места на первое, у Роберта ничего бы не вышло. Аншлаг! До конца месяца все билеты проданы! И если этот субботний дневной спектакль такой же типичный, как и все спектакли мая, надежды на «лишний билетик» не оставалось.
Глядя на человека, скромно стоявшего седьмым в очереди, она вдруг заметила, что Роберт вовсе не выглядел самонадеянным. Ей пришлось признаться себе, что в этот трогательно-беззащитный момент проклятый загадочный сенатор и в самом деле выглядел очень милым. Но Алекса тут же напомнила себе, что никакой трогательности и «беззащитности» не было, поскольку вся мимика, как бы выдающая гамму эмоций этого человека, заранее тщательно отрепетирована.
Алексу позабавила мысль о том, как поведет себя Роберт, когда узнает, что остался без билета на сегодняшний спектакль. Сменится ли вся эта напускная «беззащитность» досадой на потраченное в очереди столь драгоценное время важной политической персоны? Разумеется, трудно представить, будто сенатора и вправду расстроит то, что он не увидит игру Алексы. Не слишком ли великая жертва со стороны высокого чиновника — провести полдня в театре?
Ладно, не имеет значения. Сегодня на утреннем представлении Роберта среди зрителей не будет. Мысль об этом обрадовала Алексу и… заставила почувствовать себя виноватой. Ведь обещала же она Джеймсу, что будет «приятной» с его другом. И она сдержит слово! Надо только пройти в театр не через парадный, а запасной вход и никогда ни единой душе не рассказывать о том, что видела сенатора.
Но тут Роберт, словно почувствовав ее присутствие, оглянулся и посмотрел на Алексу, и та увидела во взгляде его темных глаз такую неуверенность…
«Наигранную неуверенность, — поспешила напомнить себе Алекса, — взгляд умного мужчины восьмидесятых годов, точно рассчитанный на то, чтобы привлечь женские голоса на выборах».
Взгляд этот только раздосадовал Алексу, поскольку теперь ей уже было не отвертеться. Она решительно подошла к Макаллистеру, заботясь о том, чтобы он не потерял свое бесполезное место в очереди.
— Добрый день, Роберт.
— Добрый день, Алекса.
— Вы без Хилари?
— Да, она отправилась по магазинам. — Роберт пристально смотрел в глаза, которые, как и в офисе Джеймса, отливали блеском прекрасно-бесчувственного льда; какое-то время Роберт задумчиво молчал, после чего негромко признался:
— А я хотел посмотреть вашу игру, но складывается впечатление, что у меня это вряд ли получится.
— Да нет же, Роберт. Я весьма польщена, — соврала Алекса. — У меня нет лишнего билета, но могу усадить вас в проходе между рядами или найти местечко за сценой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54


А-П

П-Я