https://wodolei.ru/catalog/vanny/s_gidromassazhem/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

И тут увидела в его глазах то, чего всегда боялась больше всего, — досаду. Алекса вела себя дурно, грубо с его другом, и Джеймс досадовал на нее за это.
— Что же тогда? — так же тихо поинтересовался он.
— Мы с женой Роберта не самые близкие подруги.
— Ты поссорилась с Хилари в Вашингтоне? — удивился Джеймс.
Он легко мог представить себе возможную стычку между высокомерной аристократкой Хилари и всегда сохраняющей чувство собственного достоинства Александрой, но никак не предполагал, что подобная чепуха может так беспокоить ее. Не проще ли наплевать на это?
— Да, поссорилась, но не в Вашингтоне, в средней школе. Я не виделась с Хилари вот уже восемь лет.
— Трудно представить, вы с Хилари могли учиться в одной школе.
— Возможно, мы и не должны были. Того же мнения придерживалась и сама Хилари Саманта Баллинджер. Но один славный год бедная провинциалка из Канзаса и богатенькая дочка губернатора Техаса были одноклассницами. Хилари считалась звездой первой величины в Далласе и в «Баллинджер академии». Ты ведь слышал о «Баллинджере»? Это элитная частная школа, основанная дедом Хилари, с тем чтобы она и другие наследники и наследницы из Далласа не смешивались с простыми смертными.
— Так вся история заключается в школьном соперничестве?
— Нет, все гораздо сложнее.
— Похоже, если ты столько времени хранишь это в себе, — спокойно предположил Джеймс, заметив горечь в голосе Алексы и беспокойство в ее прекрасных глазах, красноречиво свидетельствовавшие о том, что давняя вражда не умерла.
Но чем бы она ни была вызвана, этой неприязни следовало положить конец. В конце концов, в то время Алекса и Хилари были девочками-подростками, а теперь — взрослые женщины.
— Алекса, мы с Робертом очень хорошие друзья. И мне хотелось бы завтра вечером пообедать с ним, Хилари и с тобой.
— А ты не можешь пойти один?
— Только при наличии уважительной причины.
— Мне кажется, я всегда имела право сказать «нет».
— Только не сейчас.
Алекса посмотрела в глаза человеку, чей грандиозный успех отчасти был достигнут благодаря великолепному умению тактично уйти от любой сделки, если только она не отвечала его высоким запросам.
— Это и есть «предел сделки», Джеймс? Если завтра я не пойду на обед со своим старым врагом, то между нами… да, между нами… все кончено? — Произнеся эти слова, Алекса вдруг необыкновенно остро почувствовала, что будет страшно тосковать по Джеймсу, если он неожиданно исчезнет из ее жизни.
А будет ли Джеймс скучать по ней? Пытаясь найти ответ в его непроницаемом сейчас взгляде и увидев в нем лишь знаменитую стерлинговскую холодность, Алекса с печалью заключила, что этому мужчине, вероятно, не составит особого труда покинуть ее навсегда. Возможно, он даже разорвет так чудно установившуюся между ними связь без малейшей тени сожаления: «Честно говоря, дорогая моя, мне на это плевать».
— Алекса, — не отвечая на вопрос, вдруг попросил Джеймс, — ты не хочешь рассказать мне о себе и Хилари?
«О себе и Хилари» — эхом отозвалось в сознании Алексы, и она поняла, что на самом деле рассказ этот будет вовсе не о Хилари, а о самой Алексе… о ее поражениях, ее низких поступках и жестокости. Хилари в данном случае была просто зеркалом, поразительно четко отражающим ужасные пороки самой Алексы. Зеркало… зеркало, висящее перед тобой на стене, — разве есть что-то более жестокое?
— Алекса… — тихо позвал Джеймс, огорчившись увиденной в ее глазах бесконечной печалью.
Печаль и такой явный страх, будто Алекса поняла, что, если позволит Джеймсу хоть одним глазком заглянуть в самый сокровенный уголок своего сердца, ему вряд ли понравится увиденное. Ведь так? Джеймс доверял своей интуиции, но Алекса, вероятно, не имела подобной веры в себя.
— Мне надо позвонить клиенту в Сан-Франциско, прежде чем я закончу свой рабочий день. Разговор неконфиденциальный, так что присядь пока на диван. А потом почему бы нам не поехать к тебе, где ты мне все и расскажешь?
Вопрос был задан без всякого нажима, но Алекса уже поняла, что на этот раз она просто не сможет отказать. Она расскажет Джеймсу черную правду об ужасных ощущениях, вдруг всплывших из небытия более чем двадцатилетней давности: с того самого яркого солнечного дня, когда Алекса впервые увидела свою младшую сестру…
— Она не моя сестра! — с очень хорошо знакомой всем категоричностью объявила Алекса, увидев, с какой любовью мать держит на руках крошечную малышку.
Алекса была настроена очень решительно, ее хрупкое тело дрожало от противоречивых чувств. Новые, незнакомые и очень сильные, они овладели Алексой сразу — как только она увидела, с какой нежностью родители смотрели на Кэтрин: в их взглядах читалось то же обожание, которое прежде всегда предназначалось единственно для нее, Алексы.
И теперь, когда она так заявила, в глазах Джейн и Александра промелькнуло что-то незнакомое, нечто такое, чего Алекса никогда раньше не видела, — беспокойство и, еще хуже, разочарование.
Это длилось всего лишь мгновение, но шестилетней Алексе оно показалось вечностью, которую ей никогда не забыть и повторение которой не дай Бог ей пережить снова. В то солнечное утро золотая радость, жившая в детской душе Алексы, безнадежно потускнела. Девочка резко изменилась, став не только осторожной и предусмотрительной, но и одаренной актрисой: это амплуа она приобрела в тот же день, смело сыграв сценку «Грозовые облака улетучились».
Алекса снова будет солнечной и очаровательной — всегда, потому что отчаянно нуждалась в том, что раньше принадлежало только ей, — в любви родителей. И потому что она не хотела когда-либо снова увидеть в их глазах разочарование.
Алекса сияла так же ярко, как и прежде, только теперь сияние это было не изнутри, а искусственным. И было оно подобно так хорошо впоследствии знакомому Алексе ослепительному свету театральных юпитеров, за которым лишь иногда можно увидеть мелькавшие в кромешной темноте зрительного зала мимолетные видения-. Алекса не допускала никаких мимолетных видений в темные уголки своего юного сердца, но прекрасно знала, что в нем таятся сбивающие с пути истинного монстры, над которыми она не имела власти, — ревность, жестокость и ненависть.
Ненависть к Кэтрин она испытала сразу же, как только увидела сестренку. Они росли, и росла эта ненависть. Кэтрин была идеальна… идеальна, а Алекса слишком хорошо знала свои скрываемые от всех пороки.
Даже будучи крошечным младенцем, Кэтрин никогда не плакала, а лишь улыбалась чарующей улыбкой Моиы Лизы. А величайшим наслаждением для нее, открытым задолго до того, как Кэт начала ходить и говорить, было сидеть на коленях у Александра, когда тот играл на рояле: огромными синими глазенками Кэт зачарованно и не отрываясь следила за бегом отцовских пальцев по клавишам. Малышка была загипнотизирована звуками музыки, так обожаемой родителями, но совершенно не волновавшей старшую сестру.
Алекса была слишком активна, чтобы просто сидеть и слушать, а потому неизменно предпочитала занятию музыкой танцы, забавы и представления. Но Кэтрин, замечательная Кэтрин могла спокойно и с наслаждением слушать музыку вечно.
— Я тебя ненавижу, — шипела Алекса своей маленькой сестре.
Несмотря на то что Кэтрин была еще слишком мала, чтобы понимать значение слов, темное чудовище в душе Алексы заставляло ее шептать их снова и снова, словно зловещее заклинание. Жестокие слова не вызывали у Кэтрин никакой реакции, а старшей сестре были необходимы доказательства того, что этот ребенок не идеален. Если бы только ей удалось заставить Кэтрин заплакать…
Восьмилетняя Алекса сначала ущипнула себя и убедилась, что это больно и может заставить заплакать ее саму н уж тем более вызовет слезы боли у двухлетней малышки. Но когда ее пальцы впились в мягкую ладошку Кэтрин, ее невинные сапфировые глаза остались сухими, только удивленно расширились, как бы смущаясь того, что делает ее старшая сестра. А потом взгляд малышки смягчился и в нем появилось нечто еще более страшное для Алексы… прощение.
С этого дня Алекса просто перестала замечать Кэтрин, словно младшая сестра не существовала вовсе.
Кэтрин Александре Тейлор было три года, когда она впервые прикоснулась своими маленькими пальчиками к клавишам отцовского рояля. И с этого самого мгновения она заиграла; и с этого первого момента сложность того, что играла Кэт, ограничивалась только возможностями ее крошечных пальчиков, но ни в коей мере не силой ее таланта.
Она оказалась столь же одаренной, сколь и ее старшая сестра. Но в отличие от Алексы, выступавшей ради одобрения и восхищения зрителей, Кэт играла просто ради того, чтобы поделиться со всеми своим поразительным даром, за который она была благодарна и которому поражалась не менее своих слушателей. Пианистка выступала без нервного волнения даже на конкурсах, счастливо растворяясь в магической красоте музыки. Кэт играла, чтобы делиться, а не побеждать, и, может быть, именно поэтому с самого начала почти всегда побеждала.
Необыкновенный талант девочки стал причиной необыкновенного предложения, сделанного ее семье: всемирно известная Далласская консерватория изъявила желание видеть двенадцатилетнюю Кэтрин своей ученицей. Все расходы, включая оплату жилья для всей семьи, брала на себя консерватория, и Александр, единственный учитель музыки своей дочери, приглашался для участия в ее дальнейшем обучении, так же как и других студентов консерватории. Восемнадцатилетней же Алексе последний класс средней школы предлагалось окончить в престижной «Баллинджер Академии».
Алекса приняла весть о переезде с большим энтузиазмом. Она не страдала ностальгией по Топике, как и не сожалела по поводу разлуки с многолетними друзьями, которые для Алексы всегда были лишь группой обожателей. Дружеские узы не приковывали Алексу к Топике, и ей было все равно, где в очередной раз бросить свой вызов толпе.
Здесь она уже получила все, что только можно было взять, — обожание учителей и одноклассников… любого парня, на которого только положила глаз… главные роли во всех школьных спектаклях…
Энтузиазм Алексы никак не разделяло семейство Тейлоров. Конечно, славно, что Кэтрин будет учиться в консерватории, и переезд этот вовсе не на века. Поскольку жилье предоставлялось за счет консерватории, Тейлорам не было необходимости продавать свой небольшой фермерский домик. В Топику они могли вернуться когда только пожелают.
Алекса решила для себя, что в элитарной «Баллинджер» сыграет роль вальяжной девчонки из Малибу — дикой дочери знаменитого киномагната, сославшего свое чадо в особую школу для богатых и привилегированных за некий дерзкий и, несомненно, пикантный проступок, рассказывать о котором было строго-настрого запрещено. Алекса создала себе новый образ, потому что была актрисой и потому что так было спокойнее — никогда не быть настоящей Алексой, а вовсе не потому, что стыдилась своего происхождения.
Да, Алекса стыдилась, но только себя самой, и никогда, ни на мгновение не стеснялась ни своих родителей, ни своего скромного воспитания. Мать и отца Алекса любила от всего сердца. Это она разочаровывала их, а никак не наоборот. Да и кто мог осудить Джейн и Александра Тейлоров за их обожание вечно замечательной Кэтрин?
Алекса гордилась своими одаренными отцом-музыкантом и матерью-художницей, и для нее не имело никакого значения то, что они были небогаты. Алекса гордилась родителями, а не стыдилась их.
Пока Хилари Саманта Баллинджер не попыталась заставить Алексу почувствовать стыд.
Хилари открыла правду об истинном происхождении Алексы и не замедлила объявить ее попросту лгуньей.
— Я — актриса! — дерзко возражала Алекса, болезненно воспринимая смысл сказанных слов.
Но надменная Хилари ни минуты не сомневалась в том, что Алекса стыдится собственной семьи. «Да и кто бы не стыдился? — читалось в высокомерном взгляде Хилари. — Да и кто бы не стремился скрыть отсутствие даже скромного состояния и высокого происхождения?»
— Александра Тейлор — это сама заурядность, — предупреждала Баллинджер своих друзей из высокопоставленных семей, — и не заслуживает ни капли внимания.
Но эти предостережения Хилари запоздали: Алекса уже успела очаровать одноклассников, и теперь ее бесстрашное спокойствие в ответ на злобные выпады властной Хилари вызывало только всеобщее восхищение. Тейлор продолжала дарить сияющие улыбки, несмотря на то что слова богатой аристократки нанесли Алексе глубокую рану.
Великолепно копируя южный акцент Хилари, Алекса искусно поменялась с ней ролями: широко раскрыв невинные изумрудные глаза, Алекса говорила о снобизме и претенциозности Хилари, и очень скоро даже самые верные подруги отвернулись от Хилари. Девушки меняли спои симпатии весьма осторожно, привлеченные, с одной стороны, блеском, красотой и смелостью Алексы, но, с другой стороны, побаиваясь «предать» сильную и влиятельную Хилари.
Ребята (включая давнего кавалера Хилари) в отличие от девчонок сменили свое расположение быстро и без малейшего, намека на страх. Годами Хилари была для них страстно желаемой, прекрасной статуей на высоком мраморном пьедестале, находящейся слишком высоко от обожающих поклонников; эта отдаленность придавала Хилари таинственное очарование.
Но вот появилась Тейлор. И ребята для себя открыли, что искрящаяся жизнелюбием скромная Алекса очень даже «от мира сего», и при этом очарование ее еще более загадочно, чем привлекательность богачки Хилари. Алекса, с ее теплом, добросердечностью, полным отсутствием высокомерия, невольно давала возможность парням почувствовать себя уверенными и значительными от одной только ее прекрасной ласковой улыбки.
Алекса пользовалась бешеной популярностью и была при этом очень одинока. Но в конце концов именно благодаря Хилари монстры, накрепко спрятанные в дальних темных уголках ее сердца, вырвались на свет и принялись за черные дела. Алекса наконец-то смогла дать выход долгие годы копившейся в ее душе ненависти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54


А-П

П-Я