Хилари объяснила ему (и это было чистой правдой), что она является соучредительницей благотворительного вечера в пользу бездомных, и с такой же легкостью солгала, что Алекса изъявила желание участвовать в вечере.
— Тут, должно быть, какая-то ошибка, мэм. Мисс Тейлор сегодня не занята в съемках.
Хилари заглянула в график съемок, который охранник держал в руках, и увидела, что Алекса снималась вчера до поздней ночи, а сегодня у нее был выходной. Если только пестревший отметками график был точен, то Алекса будет занята на съемках большую часть завтрашнего дня.
Отлично… то, что надо.
— Я говорила с Алексой на прошлой неделе. Возможно, что график с тех пор изменился, а она забыла позвонить мне.
— Возможно. Сказать ей, что вы приезжали?
— Нет. Благодарю вас. Я сама ее найду.
Мчась по шоссе из Вашингтона в Мэриленд, она заметила притаившийся на обочине дороги полицейский автомобиль. Взгляд ее метнулся к спидометру — шестьдесят восемь миль в час! — а потом к зеркалу заднего вида, и одновременно нога ударила по педали тормоза. Десять секунд, затаив дыхание, Хилари ждала появления преследующей ее полицейской машины — мигалка включена, сирена воет, — приготовившись выслушать обычную лекцию: «Итак, миссис Макаллистер…» Но полиция не появлялась, и Хилари дала себе слово чаще поглядывать на спидометр, дабы удостовериться, что ее золотистый «мерседес» не летит в направлении Роуз-Клиффа с такой же скоростью, с какой летели туда ее черные мысли.
«Помедленнее!» — приказала себе Хилари и через несколько минут уже контролировала свои эмоции и свои мысли. Хилари помчалась на студию, потому что ей показалось необходимым поговорить с Алексой прежде Роберта. Ho теперь поняла, что это и не столь важно.
Хилари начала подъем по лестнице, ведущей к уединенному коттеджу Алексы, и почувствовала странное спокойствие. Почему нет? Даже если ее план потерпит поражение, она не теряет более того, что уже потеряла. В случае же успеха ее злейший враг может, не сознавая того, стать ее лучшим союзником. Преодолев лестницу, Хилари заметила розы: бережно закутанные на зиму в марлю, даже шипы не видны.
«Спрячь и ты свои шипы, — напомнила она себе. — Сейчас это необходимо».
— Хилари?
— Можно войти? — Увидев Алексу, Хилари слегка запнулась: волосы соперницы были в беспорядке рассыпаны по плечам, халат затянут пояском на тонкой талии; но еще больше смутило Хилари то, что из бесцветного зимнего дня она попала в романтическое, ласкающее взор пастельными тонами гнездышко, в котором все дышало любовью.
— Не ожидала тебя увидеть.
— Жены и любовницы не так уж часто встречаются за чашкой кофе, верно? — И с облегчением увидела, что ее презрительно-растянутое «любовницы» возымело гипнотический эффект, позволив самой Хилари восстановить необходимое ледяное спокойствие. — Нет, кажется, не часто. Ладно, кофе мы можем опустить.
— Я не понимаю, о чем…
— О, ради Бога, не будем тратить время, притворяясь! Я знаю все о тебе и Роберте. Он еще не звонил сегодня утром, нет? — Хилари помолчала, как бы задумавшись над собственным вопросом, после чего протянула со сладкой улыбочкой:
— Или уже звонил и ты до сих пор не можешь понять, в чем дело? Именно по этой причине я здесь, Алекса. Роберт мог не сказать тебе, а мне хотелось убедиться в том, что ты знаешь правду.
— Правду? — ошеломленно повторила Алекса.
— Да, — снова улыбнулась Хилари; теперь она чувствовала себя великолепно и уверенно, в то время как Алекса была явно ошеломлена и растерянна.
«Поосторожнее, — предупредила себя Хилари. — Не переиграй. Будь высокомерна и презрительна».
— Роберт когда-нибудь говорил, почему он выбрал в любовницы именно тебя?
— Нет.
«Выбрал? — мелькнуло в голове Алексы. — Никто из нас не выбирал! Наша любовь возникла, потому что так было велено судьбой».
— Это не было случайностью. Роберт хотел наказать меня, ведь я достаточно много рассказывала ему о наших временах в Баллинджере. И он понял, что, кроме тебя, на всей земле не сыщется другой женщины, связь с которой ранила бы меня больнее всего.
— А зачем Роберту понадобилось ранить тебя?
— Потому что я ранила его. Он и вправду ничего тебе не рассказывал? Ну конечно же, нет! Роберт вступил с тобой в связь, чтобы наказать меня за мой любовный роман. Я нисколько не горжусь тем, что сделала. Кажется, меня немного занесло, я излишне раздражалась тем, как много он работает и как мало уделяет внимания мне. И помнишь, Алекса, в отличие от тебя я не спала всю свою жизнь с каждой встреченной мной особью в штанах. Потому я и позволила себе эту дурацкую любовную интрижку. До вчерашнего вечера я и не подозревала, что Роберт знает о неб.
Хилари печально вздохнула, взгляд ее карих глаз выражал искреннее сожаление о совершенной ею глупости. Заметив напряжение побледневшей Алексы, она уже более уверенно продолжила:
— Круги у меня под глазами могут рассказать тебе о бессонной ночи, которую мы провели с Робертом, проговорив о том, что оба совершили и как нам жить дальше. Мы пришли к выводу, что, после того как позволили себе немного отдохнуть друг от друга, нам следует завести ребенка. Мы откладывали это из-за Бринн, поскольку ей так отчаянно хотелось детей, но она лишена такой возможности. Ах, ладно, это семейное дело. Тебе надо знать только одно, Алекса, — все кончено: не у меня с Робертом, а у тебя с Робертом.
— А тебе не кажется странным, что по каким-то причинам он сам не сказал мне об этом?
— Он обязательно скажет, что положит конец вашим отношениям, но, вполне возможно, это не будет правдой. Роберт — тонкий политик, к тому же застенчивый мужчина и найдет какой-нибудь изящный ход. Я просто уверена, что он не признается ни в том, как использовал тебя, ни в том, что наш брак сейчас крепок как никогда.
— Но ты же говоришь мне об этом.
— Да. Потому что мы с тобой очень долго воевали, Алекса, и я хочу, чтобы ты знала: свое последнее и, быть может, самое главное сражение ты проиграла. Мне доставляет огромное наслаждение сообщить тебе об этом. Считай, я потакаю собственной слабости, но в этом нет большого риска.
— А ты не думаешь, что я могу предать все это огласке?
— Нет, не думаю. Сомневаюсь, что ты могла бы помешать карьере Роберта, даже если бы того захотела. «Другая женщина» — безнравственная сладострастная любовница — никогда не вызывает сочувствия. Ты, безусловно, звезда, но и Роберт является великой политической надеждой многих людей. Только попытавшись сокрушить его, ты тем самым разрушишь и свою карьеру. Возможно, тебе и плевать на это. Но неужели у тебя так мало собственного достоинства, что ты признаешься в своей грязной связи и в том, что оказалась проигравшей? Не забывай, тебе следует подумать хотя бы о своей младшей сестренке.
— О Кэт?
— Уверена, она вступится за тебя, как и много лет назад, тогда, на стадионе. Но хотела бы я знать, захочешь ли ты протащить ее через такой стыд? Твоя сестра — леди, а ты, Алекса, — шлюха. И никогда не станешь чем-либо еще.
— Убирайся!
— Что ж, — вкрадчиво протянула Хилари, игнорируя гневный приказ Алексы и глядя на свои золотые часики, словно именно сейчас и пришло время удалиться. — Пожалуй, мне пора. Роберт сегодня заканчивает работу в два, так что мы сможем быть в Далласе пораньше, чтобы выпить в честь примирения шампанского и поужинать при свечах. Ты удивлена, Алекса? Ах, верно, этот уик-энд Роберт хотел провести с тобой, пока я буду на курорте. Но планы изменились. Мы будем на уик-энд в номере для новобрачных в «Мэншне», том самом отеле, в котором провели свою брачную ночь. Идея принадлежит Роберту. Очень романтично, ты не находишь?
— Убирайся!
— Да, номер действительно забронирован, — подтвердил администратор знаменитой далласской гостиницы «Мэншн», когда Алекса позвонила, представившись секретаршей сенатора Макаллистера, — Номер для новобрачных, согласно заявке сенатора.
— Благодарю вас.
Дрожащими руками Алекса положила телефонную трубку. Она поверила глазам, тону и уверенности Хилари, но до этой самой минуты она не верила ее жестоким опустошающим словам.
«И я до сих пор им не верю! И не поверю, пока не услышу их от Роберта. Он скажет мне правду, какой бы она ни была. Я знаю, он не солжет!»
За все месяцы их любви Роберт ни разу не упоминал о Хилари или об их браке. Плененная страстной любовью, Алекса беспечно полагала, что в супружестве Роберта не было никаких теплых чувств, что оно вынужденно продолжалось только из-за политической карьеры Роберта. И Алекса от всей души желала оставаться (пусть и тайной) любовью Роберта вечно, потому что безгранично верила в их любовь.
Но что, если он действительно любит Хилари? Что, если он пришел к Алексе, только чтобы отомстить своей жене, так жестоко его обидевшей? Что, если отчаянная страсть к Алексе была на самом деле скрываемой страстью к Хилари?
— Нет! Я не верю! — громко крикнула Алекса серому небу, уже темнеющему, хотя еще совсем недавно перевалило за полдень, — зловещее предвестие надвигающейся долгой, холодной зимы. «Прошу тебя, Роберт, позвони мне. И пожалуйста, какой бы ни была правда, пусть даже та, что сказала Хилари, пожалуйста, скажи мне сам!»
Роберт позвонил без десяти два. В суматохе дел и обязанностей этого дня, когда в два часа ему предстояло отправиться в Кэмп-Дэвид, Роберт не смог вырвать ни одной свободной минутки, чтобы позвонить Алексе раньше. Телефон в его офисе беспрерывно разрывался звонками, включая и несколько раздражающих анонимных звонков, когда абонент на том конце провода не произносил ни слова; и кроме того, был просто нескончаемый поток посетителей, непременно и срочно желавших поговорить с сенатором Макаллистером.
Это был какой-то безумный день, но всякий раз, чувствуя, что дают о себе знать последствия бессонной ночи, измотанный сенатор вспоминал об обещании, данном ему Хилари. Это придавало новые силы. Роберт хотел немедленно рассказать обо всем Алексе, но считал, что должен сделать это спокойным, ласковым шепотом, держа любимую в своих объятиях. В последний раз перед шестимесячной разлукой.
Набирая номер Роуз-Клиффа, Роберт почувствовал, как лучше всякого противоядия любым горестям разливается в душе теплое, радостное предчувствие их встречи.
Лицо его засветилось нежностью, когда он услышал в трубке голос Алексы.
— Здравствуй, дорогая!
Алекса почувствовала, как его нежная сила благотворно умиротворяет исстрадавшуюся душу и стирает из памяти визит Хилари: ее не было, все это только мираж, гнусная ложь.
— Роберт, как проходит твой день? Ты не передумал приехать на ужин?
— Ах, Алекса, этот уик-энд у нас не получится.
— Почему? — «Нет! Прошу тебя, нет!»
— Президент хочет, чтобы я приехал в Кэмп-Дэвид.
— Что-нибудь сверхсекретное? То, что не появится в прессе? — «То есть никакой возможности подтвердить или опровергнуть слова Хилари?»
— Что? Ах да, кажется, так. Алекса? Мне очень жаль, — нежно произнес Роберт, удивившись неожиданной напряженности в ее голосе: он ожидал услышать разочарование, но не внезапное исчезновение нежности.
— Мне тоже.
— Дорогая, я должен сейчас ехать. Машина ждет. Я вернусь в воскресенье поздно ночью. Я позвоню тебе, если будет не слишком поздно, хорошо?
— Хорошо.
— Я люблю тебя, Алекса. «Я тоже тебя люблю».
Глава 17
Анонимные звонки без ответа в офис Роберта делала Хилари. Она записала голос мужа, его вежливое «алло?», перешедшее после нескольких раздражающих звонков в нетерпеливо-требовательное: «Алло? Алло? Кто это?» Хилари записала все это на высокочувствительный мини-диктофон, один из многих, что Роберт хранил по всему дому для подготовки к речам, и, используя второй диктофон, свела ответы Роберта в одну запись: два приятных «алло», один за другим, далее — пауза, и потом раздраженный голос, после которого записала собственные слова, произнесенные тягуче-страстным тоном: «Роберт, кто это? Скажи им, чтобы прислали еще шампанского».
Покончив с записью, Хилари упаковала большой чемодан, вызвала такси до аэропорта и вечером уже сидела в салоне первого класса самолета, взявшего курс на Даллас. Потягивая шампанское, она молча салютовала дорогому, оплаченному ею пустому соседнему креслу и международному конфликту, вынудившему Роберта неожиданно отправиться в Кэмп-Дэвид. Несколько часов спустя Хилари уже была в огромном вестибюле шикарного «Мэншна», готовая небрежно пробормотать администратору, что ее муж прибудет поздним рейсом. Но объяснения не потребовались. Очевидно, всякому было ясно, что обстоятельства могли в любой момент заставить важного и занятого сенатора отложить поездку.
Выполнившая свою миссию Хилари наконец оказалась в романтическом номере для новобрачных и теперь вспомнила о прошедшем захватывающем и триумфальном дне. Молниеносно, уверенно она продвигалась сегодня от задачи к задаче, заряжаясь все большей энергией, по мере того как каждый, этап ее отчаянного плана заканчивался успехом.
«Я, а не Алекса должна быть актрисой, — решила Хилари после своего представления в Роуз-Клиффе. — Или секретным агентом, — мечтала она, слушая записи с голосом Роберта. — Или преступницей, редкой и необыкновенной преступницей, достаточно яркой и достаточно умной, чтобы совершить идеальное преступление и не быть уличенной».
Великолепное возбуждение владело Хилари: активность, бурная и деятельная, стремительно возрастала от возникавших на пути препятствий. Но стоило ей оказаться в безопасной тишине номера для новобрачных, как ощущение эйфории улетучилось.
Реальность вернулась стремительно и безжалостно. Хилари одиноко сидела в своем роскошном номере, потому что муж не хотел ее, потягивала «Дом Периньон» и глупо мечтала о том, как же это она не реализовала свое призвание великой актрисы, секретного агента или преступницы.
«Твое призвание, — напомнила Хилари жестокая реальность, — было дано тебе с момента твоего рождения и заключалось оно в том, чтобы быть женой такого сильного человека, как Роберт Макаллистер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54