— К сожалению, большую часть времени он проводит, слушая упадническую музыку. И не учится так упорно, как ему следовало бы. Не в пример своему брату.
Дыхание Сузи обрело нормальный ритм, и руки у неё больше не дрожали, когда она держала чашку. Они понимала, что этот человек не становится менее опасен лишь потому, что у него есть семья; но он казался не таким пугающим, когда говорил о ней.
— А ваш второй сын? — спросила она. — Тот, что младше? Ростов кивнул.
— Владимир. — Теперь в нем не осталось ничего, что пугало ее; он смотрел куда-то поверх головы Сузи, и на его лице появилось мягкое расслабленное выражение. — Он очень одаренный мальчик. Он будет великим математиком, если получит соответствующее образование.
— Это не должно быть проблемой, — сказала она, продолжая наблюдать за ним. — Советская система образования считается лучшей в мире.
Она не сомневалась в правоте своих слов, но, должно быть, эта тема имела для Ростова какое-то особое значение, потому что рассеянность его взгляда исчезла, и он снова стал холоден и неприступен.
— Да, — сказал он. — Это не будет проблемой. — Он продолжал расправляться с яйцом.
Сузи торопливо прикинула: в нем начало пробуждаться дружелюбие, и я не должна упустить его. Она лихорадочно соображала, о чем бы ещё завести речь? Что у них может быть общего, о чем ещё они могут поговорить? Затем её осенило.
— Я все пытаюсь вспомнить вас в те времена, когда вы учились в Оксфорде.
— Вы тогда были очень маленькой. — Он налил себе ещё кофе. — Все помнили вашу мать. Пожалуй, она была самой красивой женщиной из тех, что обитали там. А вы очень смахиваете на нее.
Это лучше, подумала Сузи. Она спросила его:
— Что вы изучали?
— Экономику.
— В те дни, как мне кажется, её трудно было назвать настоящей наукой.
— Да и сегодня она не лучше.
Сузи придала лицу серьезное выражение.
— Мы, конечно, имеем в виду буржуазную экономику.
— Конечно. — Ростов посмотрел на нее, словно пытаясь понять. насколько она серьезна. Чувствовалось, она убедила его.
Появился какой-то офицер и по-русски обратился к нему. Ростов с сожалением поднялся, глянув на Сузи.
— Я должен идти на мостик.
Она должна быть вместе с ним. Сузи сделала усилие, чтобы её голос звучал спокойно и непринужденно.
— Могу я сопровождать вас?
Он помедлил. Сузи думала: он должен взять меня. Ему нравится говорить со мной, он уверен, что я на его стороне, и, если даже я узнаю какие-то тайны, неужели он думает, что смогу использовать их, находясь на корабле КГБ?
— Почему бы и нет? — сказал Ростов.
Он вышел. Сузи последовала за ним.
Оказавшись в радиорубке. Ростов улыбнулся, читая текст радиодепеш и перевел их для Сузи. Похоже, он был доволен изобретательностью Дикштейна.
— Этот парень чертовски хитер.
— А что такое «Сейвил шипинг»? — спросила Сузи.
— Прикрытие для израильской разведки. Дикштейн избавился от всех, у кого были причины заинтересоваться, что случилось с ураном. Пароходная компания интересоваться не будет, потому что судно больше ей не принадлежит. Теперь он снимает с борта и капитана и команду. Не сомневаюсь, он что-то рассказал и тем, кому по-настоящему принадлежит уран.
Вот это и надо было Сузи. Ростов обращается к ней, как к коллеге, и она в центре событий; она должна найти способ, чтобы обратить их ход в свою пользу.
— Так что все препятствия им преодолены? — спросила она.
— Да. Дикштейну удалось захватить судно без единого выстрела.
Сузи быстро соображала. Когда она «предала» Дикштейна, она тем самым доказала свою преданность арабам. Теперь та раскололась на два лагеря: в одном были Ростов, КГБ и египетская разведка; в другом — Хассан и федаины. И теперь Сузи может доказать свою верность Ростову, выдав Хассана.
С наивной небрежностью она бросила:
— Что, конечно же, удастся и Хассану.
— Что?
— Хассан тоже захватит «Копарелли» без единого выстрела.
Ростов уставился на нее. Казалось, от его худого лица отхлынула вся кровь. Сузи была потрясена, увидев, как в мгновение ока он потерял всю свою уверенность и сдержанность.
— Ясиф Хассан собирается захватить «Копарелли»? — переспросил он.
Сузи сделала вид, что удивлена.
— Вы хотите сказать, что ничего не жата?
— Но кто именно? Не египтяне же, в самом деле?
— Федаины. Хассан объяснил, что это был ваш план.
Ростов грохнул кулаком по столешнице и в этот момент, разгоряченный, он стал похож на русского.
— Хассан лжец и предатель!
Сузи поняла, что наконец ей представилась возможность. Она подумала: «Боже, дай мне силы».
— Может, нам удастся остановить его…
Ростов посмотрел на нее.
— В чем заключается его план?
— Захватить «Копарелли» до того, как к судну подойдет Дикштейн, затем захватить в ловушку израильский отряд, после чего отправиться… он не говорил мне, куда точно, куда-то в Северную Африку. А каков ваш план?
— Протаранить судно после того, как Дикштейн захватит его…
— Разве мы не можем все-таки сделать это?
— Нет. Мы слишком далеко, мы не успеем перехватить их. Сузи осознала, что если сейчас, в эту минуту, она не скажет единственные верные слова, и она, и Дикштейн погибнут. Она скрестила руки на груди, чтобы скрыть, как её колотит.
— Значит, нам остается сделать одно-единственное, — сказала она.
Ростов поднял на неё глаза.
— То есть?
— Мы должны предупредить Дикштейна: федаины собираются устроить засаду, чтобы он мог отбить обратно «Копарелли».
Так. Слово сказано. Она не сводила глаз с лица Ростова. Он должен проглотить наживку, все совершенно логично, ничего иного ему не остается!
Ростов глубоко задумался. Наконец сказал:
— Предупредить Дикштейна, чтобы он мог отбить «Копарелли» у федаинов… Затем он будет действовать в соответствии со своим замыслом, а мы — в соответствии со своим.
— Да! — воскликнула Сузи. — Это единственный выход! Разве не так?

«ОТ: «Сейвил шипинг», Цюрих.
К: «Ангелуцци и Бьянко», Генуя.
Ваш груз урановой руды от фирмы Ф.А.Педлера задерживается на неопределенное время в связи с поломкой двигателя в море. Новая дата прибытия груза будет вам незамедлительно сообщена. Папагополус».

Когда на горизонте показался «Джил Гамильтон», Петр Тюрин зажал в углу Равло, того самого наркомана; они стояли на твиндеке «Копарелли». Тюрин действовал с решительностью и уверенностью, которых раньше у себя не подозревал. Оттеснив его в сторону, он схватил Равло за ворот свитера. Тюрин был напорист и крепок, а Равло худ и изможден.
— Слышь, — сказал Тюрин, — ты для меня кое-что сделаешь.
— Конечно, все, что скажешь.
Тюрин помедлил. Риск тут, ясное дело, был. Но выбора у него не имелось.
— Мне нужно остаться на судне, когда все вы перейдете на «Джил Гамильтон». Если я потеряюсь, скажешь, что видел меня и что я уже там.
— Ладно, договорились, конечно.
— Если меня найдут и перетащат на борт «Джил Гамильтона», то, не сомневайся, я выдам твою тайну.
— Я сделаю все, что ты хочешь.
— Так тебе же будет лучше.
Тюрин отпустил его. Уверенности пока у него не было: такой человек пообещает все, что угодно, но стоит его только прижать, и он рассыплется на куски.
Вся команда собралась на палубе. Море было слишком бурным, и «Джил Гамильтон» не мог встать борт о борт, так что с него спустили шлюпку. Всем приказано было надеть спасательные жилеты. Офицеры и команда «Копарелли» безмолвно стояли под дождем, пока шел пересчет, затем первый моряк спустился по трапу, спрыгнув прямо в кокпит.
Шлюпка слишком мала, чтобы сразу же взять на борт всю команду — надо совершить два или три рейса, прикинул Тюрин. Пока внимание всех было приковано к первому спускающемуся, Тюрин успел шепнуть Равло: «Постарайся быть среди последних».
— Хорошо.
Они вдвоем стояли с краю сгрудившейся толпы. Старпом, перегнувшись через леер, наблюдал, как идет посадка. Все остальные стояли, приглядываясь к «Джил Гамильтону».
Тюрин нырнул за надстройку.
Он оказался в двух шагах от спасательной шлюпки, брезентовое покрытие на которой ослабил ещё раньше. Нос её был виден с того места палубы, где стояла команда, но корма была скрыта от взглядов. Тюрин подобрался к ней, приподнял брезент, влез и затянул покрытие.
Он подумал, что если его сейчас обнаружат, все рухнет.
Он был крупного телосложения и спасательный жилет делал его ещё объемнее. Не без труда он принял в шлюпке такое положение, при котором сквозь дырочку в брезенте мог наблюдать за происходящим. Теперь его взгляд приковался к Равло.
Он видел, как вторая группа стала спускаться по трапу в шлюпку, и услышал, как первый помощник спросил: «А где радист?»
Тюрин уставился на Равло. Да говори же, черт бы тебя побрал!
Равло помедлил.
— Он спустился с первой партией, сэр.
Молодец, мальчик!
— Ты уверен?
— Да, сэр, я его видел.
Помощник кивнул и буркнул, что не может отличить одного от другого при этом проклятом дожде.
Капитан окликнул Коха, и двое мужчин отошли переговорить поближе к тому месту, где скрывался Тюрин.
— Я никогда не слышал о «Сейвил шипинг», — сказал капитан. — А вы?
— Нет, сэр.
— В этом что-то есть — продавать корабль, когда он в море, а потом оставлять на нем механика, заставляя капитана покинуть судно.
— Да, сэр. Я думаю, что они никогда не были в море, эти новые владельцы.
— Конечно, не были, а то бы они разобрались, что к чему. Скорее всего, случайные люди. — Наступила пауза. — Вы, конечно, можете отказаться оставаться тут в одиночестве, и тогда я останусь с вами. Во всяком случае, я вас поддержу.
— Боюсь, что тогда меня выгонят.
— Верно, я этого не учел. Ну что ж, удачи.
— Благодарю вас, сэр.
Третья группа моряков спустилась в шлюпку. Первый офицер уже висел на верхней ступеньке, ожидая капитана, который продолжал бормотать о случайной публике, спускаясь вслед за помощником вдоль борта.
Внимание Тюрина теперь обратилось к Коху, который считал, что остался единственным обитателем судна. Механик, проводив взглядом шлюпку, которая подваливала к «Джил Гамильтону», по трапу поднялся на мостик.
Тюрин вслух выругался. Он надеялся, что Кох спустится в машинное отделение, и тогда он проберется в кладовую и свяжется по рации с «Карлой». Он наблюдал за мостиком, видя, как лицо Коха то и дело мелькает в его иллюминаторах. Если Кох будет торчать там, Тюрину придется ждать до темноты, прежде чем он сможет связаться с Ростовым.
Похоже, его ждет нелегкое испытание, если Кох предполагает весь день оставаться на мостике.
Тюрин приготовился к долгому ожиданию.

Когда «Наблус» оказался в той точке южнее острова, где Хассан предполагал встречу с «Копарелли», в поле зрения не было ни одного судна.
Они стали циркулировать расширяющимися кругами, и Хассан неустанно рассматривал в бинокль пустой горизонт.
— Ты ошибся, — сказал Махмуд.
— Не обязательно. — Хассан решил, что будет говорить спокойно и убедительно, без ноток паники в голосе. — Это самая первая точка, в которой мы можем встретиться. «Копарелли», может, идет и не на предельной скорости. Для того есть куча причин.
— Какие, например?
Махмуд тоже нервничает, заметил Хассан. На борту судна он уже не контролирует все и вся, только Хассан может принимать решения.
— Мы двинемся на юго-запад, наперерез предполагаемому курсу «Копарелли». Рано или поздно мы должны столкнуться с ним.
— Отдай приказ капитану. — Махмуд спустился вниз к своей команде, оставив Хассана на мостике вместе с капитаном.
Махмуд кипел от непонятного чувства гнева, причиной которого явилось напряжение. Как и его команда, отметил Хассан. Они предполагали, что к полудню уже вступят в бой, а теперь им приходится ждать, слоняясь по кубрикам и коридорам; чистя оружие, играя в карты и бахвалясь прошлыми подвигами. Они были готовы разить врагов в схватке, но единственное, что им пока остается — играть в опасные игры с метанием ножей, чтобы демонстрировать отвагу перед своими друзьями. Один из федаинов сцепился с двумя моряками, которые якобы нанесли ему оскорбление, и, прежде чем их успели растащить, порезал их осколками разбитой бутылки. И теперь команда старалась держаться подальше от федаинов.
Хассан попытался представить себе, мог бы он управляться с ними, будь он на месте Махмуда. Ему это уже приходило в голову. Махмуд по-прежнему был командиром, но самая важная доля работы выпала на него, Хассана: он обнаружил Дикштейна, проник в его планы, придумал, как захватить судно, и определил местонахождение «Штромберга». Он начал прикидывать, какое положение займет в движении, когда все завершится успехом.
Ясное дело, Махмуд думал о том же самом.
Ну-ну. Если в свое время они и сцепятся, то пока с этим торопиться не стоит. Первым делом им предстоит захватить «Копарелли» и устроить засаду Дикштейну. Хассана слегка замутило, когда он подумал, что ему предстоит. Хорошо быть закаленным в боях человеком, который ясно представляет себе ход будущей схватки. Хассан никогда не участвовал в боевых действиях, на него никто не наводил оружие, если не считать Кортоне на разрушенной вилле. Он боялся, но ещё больше он опасался покрыть себя позором, если позволит увидеть свой страх, если бросится бежать, показав спину, если впадет в замешательство, как тогда на вилле. Но вместе с тем он чувствовал возбуждение, ибо если они победят… а они победят!
В половине пятого прозвучала ложная тревога, когда они увидели приближающееся к ним судно, но рассмотрев его в бинокль, Ясиф Хассан объявил, что это не «Копарелли»; когда корабль прошел мимо, он успел прочесть название на его борту — «Джил Гамильтон».
Спускались сумерки, и Хассан начал беспокоиться. При такой погоде, да ночью, при всех ходовых навигационных огнях два корабля могут разминуться в полумиле друг от друга. И весь день по тайному радиопередатчику с «Копарелли» не поступило ни звука, хотя Яаков сообщил — Ростов пытается вызвать Тюрина. Чтобы не пропустить «Копарелли», «Наблус» ночью должен двинуться к Генуе со скоростью «Копарелли», а потом с первыми лучами рассвета развернуться и продолжить поиск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49