Он даст железные гарантии, что его имущество будет в целости и сохранности доставлено в распоряжение нового владельца «Копарелли».
— Можете ли вы представить такую гарантию грузоотправителю, основанную на вашей репутации?
— Конечно. Но почему я должен её давать? Дикштейн посмотрел ему прямо в глаза:
— Могу обещать вам, что владелец груза претензий к вам предъявлять не будет.
Папагополус развел в сторону распростертые ладони.
— Не подлежит сомнению, что вы замышляете какое-то мошенничество. И я нужен вам в качестве респектабельного прикрытия. Что я ещё могу сделать? Но, кроме того, вы требуете, чтобы я выложил на стол свою репутацию, предлагая верить вам на слово, что она не пострадает. Так?
— Да. Послушайте. Разрешите мне кое-что спросить у вас. Когда-то вы доверились израильтянам, помните?
— Конечно.
— Вы когда-нибудь сожалели об этом?
Папагополус улыбнулся, вспоминая добрые старые времена.
— Это было лучшее решение из всех, которые я когда-либо принимал.
— Так готовы ли вы снова поверить нам? — Дикштейн затаил дыхание.
— В то время я был готов и к потерям. Мне было… тридцать пять лет. То было веселое времечко. Я получил самое интригующее предложение за все двадцать лет. Черт побери, я согласен!
Дикштейн протянул ему руку над столиком. Папагополус пожал её.
— Теперь детали, — сказал Дикштейн. — Откройте счет на «Сейвил шипинг» в вашем банке здесь. Как только будут получены средства, посольство сразу переведет их. Сообщите мне об этом, просто оставив письменную информацию в банке. Записку возьмет кто-нибудь из посольства. Если у нас возникнет необходимость встретиться и переговорить, воспользуемся теми же самыми телефонными номерами.
— Договорились.
— Я рад, что мы снова будем работать вместе. Папагополус погрузился в задумчивость.
— Судно номер два — это судно-близнец «Копарелли», — пробормотал он. — Думаю, что догадываюсь, к чему вы клоните. Есть только одно, что мне хотелось бы узнать, хотя не сомневаюсь, что вы не скажете. Какой же, черт побери, груз на борту «Копарелли» — уран, что ли?
Петр Тюрин задумчиво посмотрел на «Копарелли» и пробормотал:
— Ну и старое же корыто.
Ростов не ответил. Они сидели во взятом напрокат «Форде» рядом с кардиффскими доками. Белки в Московском центре предупредили, что сегодня «Копарелли» пришвартуется именно здесь, и теперь они наблюдали, как проходила эта операция. Судну предстояло разгрузить фрахт строевого леса из Швеции и взять генеральный груз в виде небольших станков и хлопка, что должно занять несколько дней.
— По крайней мере, на эту развалюху никто не захочет покуситься, — пробормотал Тюрин больше для себя.
— Оно не так уж старо, — возразил Ростов.
Тюрин удивился: Ростов понял, что его беспокоит. Но Ростов постоянно удивлял его своей прозорливостью.
Дождило. Дождь в Уэльсе был самый пронизывающий и монотонный, чем по всей Англии, и куда холоднее. Петр Тюрин пребывал в тоске. В свое время он отслужил два года в военно-морском флоте. Это и ещё плюс тот факт, что он специалист по радио и электронике, не оставило другого выбора, как оказаться на борту «Копарелли». Он не хотел опять уходить в море. Он терпеть не мог сырость, холод, корабельную пищу и строгую дисциплину на борту. В квартирке в Москве его ждала теплая уютная жена. и он скучал по ней.
Конечно, не могло быть и речи, чтобы он позволил себе отказаться перед Ростовым от задания.
— Мы подставим тебя на место радиста, но в случае чего у тебя должно быть свое оборудование, — сказал Ростов.
Тюрин постарался прикинуть, как все это будет организовано. В его обязанности, очевидно, будет входить найти радиста, трахнуть его по голове, кинуть в воду и. явившись на борт судна, сказать: «Я слышал, вам нужен новый радист». Но, скорее всего. Ростов придумает что-то поумнее: на то он и полковник.
Оживление на палубе стихло, и «Копарелли» вырубил двигатель. Шесть или семь матросов спустились по трапу, смеясь и перекрикиваясь, и направились в город.
— Проследи, в каком пабе они бросят якорь. Ник, — дал указание Ростов. Бунин вылез из машины и последовал за моряками.
Тюрин проводил его взглядом. Он решительно не мог разделить радостного возбуждения Ростова по поводу того, что операция успешно развивается. Они снова не имели представления, куда делся Дикштейн — хотя и не потеряли окончательно его следы. Ростов принял решение дать ему свободно действовать: он боялся, что слежка за Дикштейном спугнет его.
— Мы будем следить за «Копарелли», — сказал он, — и Дикштейн сам выйдет на нас.
Ясиф Хассан было заспорил с ним. но Ростов одержал верх. Тюрин, который абсолютно не испытывал желания принимать участие в обсуждении стратегических вопросов, подумал, что Ростов прав, хотя у него и нет больших оснований быть столь уверенным.
— Первым делом надо подружиться с командой, — прервал Ростов размышления Тюрина. — Ты радист. Ты получил небольшую травму на борту своего последнего судна «Рождественская роза» — сломал руку — и тебя оставили тут в Кардиффе до полного выздоровления. От хозяина судна ты получил приличную компенсацию. Ты неплохо проводил время, пока у тебя были деньги. Осторожно намекни, что хотел бы найти себе работу, когда деньги подойдут к концу. Ты должен выяснить две вещи: кто у них радист и когда собирается отходить судно.
— Ясно, — кивнул Тюрин, хотя до ясности было далеко. Вот как, например, взять и просто «подружиться» с командой?
Подсознательно он поежился, шевельнув широкими плечами. Или он выполнит задание или же ему придется представить убедительные доказательства, почему он не смог его выполнить. Он мог лишь пообещать приложить все усилия.
Вернулся Бунин.
— Перелезай-ка назад, — велел Ростов, — пусть Ник правит. — Тюрин вылез, придержав дверцу для Ника.
Когда машина отъехала от порта. Ростов повернулся с переднего сидения переговорить с Тюриным.
— Тут сотня фунтов, — сказал он, протягивая ему пачку банкнот. — Можешь не скупиться.
Бунин остановил машину у небольшой припортовой таверны на углу. На вывеске, хлопавшей под ветром, читалось «Лучшее пиво». За непрозрачными стеклами виднелись желтоватые огоньки светильников. Хуже этого места сегодня и не придумать, пришло в голову Тюрину.
— Какой национальности команда? — неожиданно спросил он.
— Шведы, — ответил Бунин.
По своим поддельным документам Тюрин был австрийцем.
— На каком же языке мне с ними разговаривать?
— Все шведы говорят по-английски, — объяснил ему Ростов. Настало краткое молчание. — Еще есть вопросы? — спросил Ростов. — Я хотел бы заняться Хассаном прежде, чем он наделает очередных глупостей.
— Вопросов не имею, — сказал Тюрин, открывая дверцу машины.
— Во сколько бы ты ни пришел вечером в гостиницу, переговори со мной, — наказал Ростов.
— Ясное дело.
— Удачи.
Захлопнув дверцу. Тюрин перешел дорогу, направляясь в паб.
Это был убогий маленький кабачок, с деревянными скамейками вдоль стен и пластиковыми столами, прикрепленными к полу. Четверо из компании моряков играли в стрелки в углу, а пятый стоял у бара. заказывая для всех выпивку.
.Бармен кивнул Тюрину. Тот попросил у него пинту легкого светлого, большое виски и сандвич с ветчиной.
Моряк у столика повернулся и вежливо кивнул. Тюрин улыбнулся:
— Только что отшвартовались?
— Да. Пришли на «Копарелли».
— Я с «Рождественской розы», — сообщил Тюрин. — Они оставили меня здесь.
— Повезло.
— Сломал себе руку.
— Ах вот как? — улыбнулся швед. — Так ты можешь держать стакан в другой.
— Что меня и устраивает. Дай-ка я поставлю тебе выпить. Что предпочитаешь?
Прошло два дня, и они по-прежнему пили. В составе собутыльников произошли некоторые изменения, потому что кое-кто пошел стоять вахту и на берег сошли другие; был небольшой период времени между четырьмя утра и открытием заведения. когда нигде в городе, законным или незаконным образом, нельзя приобрести выпивку, но все остальное время представляло собой бесконечное шатание по кабакам. Тюрин уже и подзабыл, как пьют моряки. Он мучился жутким похмельем. Правда, он радовался, что ещё не пришлось идти к шлюхам: шведы проявляли интерес к женщинам, но только не к проституткам. Тюрину никак не удалось бы убедить жену, что он подхватил венерическую болезнь на службе матушке-России. Другим пороком шведов была отчаянная склонность к азартным играм. Тюрин спустил в покер едва ли не пятьдесят фунтов из выданных ему КГБ. Он настолько тесно сошелся с командой «Копарелли», что часам к двум ночи его пригласили даже на борт. Там он повалился спать на грузовой палубе, и его оставили в покое до восьми склянок.
Но этот вечер уже не будет походить на предыдущий. «Копарелли» уходит в море с утренним приливом: к полуночи и команда судна, и все её офицеры должны быть на борту. Было десять минут двенадцатого. Хозяин кабачка ходил по помещению, собирая стаканы и вытряхивая пепельницы. Тюрин играл в домино с Ларсом, радистом судна. Сыграв несколько партий, они перешли к выстраиванию костяшек, пока те не падали при неосторожном движении. Ларс был крепко пьян, а Тюрин ещё кое-что соображал. Его до испарины пугала мысль о том, что должно будет произойти в ближайшие несколько минут.
Остальные члены команды уже покинули заведение. Тюрин и Ларс тоже поднялись. Тюрин обнял Ларса за плечи, и, пошатываясь, они бок о бок выбрались на улицу.
Ночной воздух был сыр и холоден. Тюрин поежился. Теперь ему предстояло держаться поближе к Ларсу. Надеюсь, что Ник точно рассчитает время, подумал он. И надеюсь, что машина не поломается. И еще: остается надеяться лишь на Бога, что Ларс не погибнет.
Они прошли мимо темно-синего «Форд-Капри 2000», который с потушенными фарами стоял на обочине. На мгновение вспыхнул свет в салоне, и Тюрин увидел лицо водителя. Это был Ник Бунин. Вытащив из кармана мятую белую фуражку, Тюрин натянул её на голову: сигнал, по которому Бунин будет ориентироваться. Когда моряки прошли мимо, машина снялась с места и двинулась в противоположном направлении. Еще рано.
— У меня есть невеста, — сказал Ларс. О нет, только не начинай о ней.
— И она, — хихикнул Ларс, — жутко горячая баба.
— Ты собираешься жениться на ней? — Тюрин настойчиво пялился в темноту перед собой и. прислушиваясь, продолжал болтать с Парсом только, чтобы держаться поближе к нему.
— Чего ради? — Ларс осклабился.
— Она верна тебе?
— Еще бы, а то я перережу ей горло. — А я думал, что Швеция придерживается свободной любви, — Тюрин сказал первое, что пришло ему в голову.
— Ну да, свободной любви. Но ей бы лучше не изменять мне.
— Понимаю.
— Могу объяснить…
Да где ты. Ник? Давай же…
Тюрин услышал приближение машины. Он напрягся.
— В чем дело? — спросил Ларс.
— Ничего особенного. — Тюрин увидел свет фар. Машина ехала прямо на них по середине дороги. Моряки отошли к тротуару, чтобы освободить ей дорогу. Это неправильно, так не может быть, это не сработает! Внезапно Тюрин растерялся и впал в панику — затем он ясно увидел перед собой машину, на которую упал свет уличных фонарей, и понял, что это не та, появления которой он ждал, это патрульная машина полиции.
Улица вливалась в широкую пустую площадь, всю в выбоинах. Движения вокруг никакого не было. Моряки направлялись прямиком через площадь.
Вот тут.
Давай.
Они уже были на полпути.
Давай же!
Машина вывернулась из-за угла и помчалась через площадь, светя фарами. Окостеневшими пальцами Тюрин впился в плечо Ларса. Машина приближалась на полной скорости.
— Водитель надрался, — прохрипел Ларс.
Это был «Форд-Капри». Он вильнул, огибая группу моряков перед собой. Они перестали смеяться и рассыпались в разные стороны. Развернувшись, машина помчалась прямо на Тюрина с Ларсом.
— Смотри в оба! — заорал Тюрин.
Когда машина почти приблизилась к ним, он толкнул Ларса в сторону, заставив его потерять равновесие, и сам отпрыгнул в другую. Раздался глухой удар, сопровождаемый вскриком и, звоном разбившегося стекла. Машина умчалась.
Готово, подумал Тюрин.
Он с трудом поднялся на ноги и глянул на Ларса.
Моряк лежал на дороге в нескольких футах от него. В свете фонарей блестела лужица крови.
Ларс застонал.
Жив, подумал Тюрин. Слава Богу!
Машина притормозила. Одна из фар у неё не горела — та, которой он сбил Ларса, прикинул Тюрин. Водитель словно бы медлил. Затем она набрала скорость и. подмигивая единственным глазом, умчалась в ночь.
Тюрин склонился над Ларсом. Остальные моряки столпились вокруг, переговариваясь по-шведски. Тюрин коснулся ноги Ларса. Тот отчаянно завопил от боли.
Ларс был окровавлен, но кровотечение было не особенно сильным. Штурман нагнулся к нему. Но Ларс не позволял притрагиваться к ноге.
Скорая помощь прибыла через несколько минут, «но они показались Тюрину вечностью: ему никогда не доводилось убивать человека, и он не был готов к этому.
Ларса положили на носилки. Офицер сел в салон скорой помощи и обратился к Тюрину:
— Тебе бы тоже лучше сесть сюда.
— Да.
— Думаю, ты спас ему жизнь.
— О, Господи.
Он занял место в салоне скорой рядом с офицером. Они помчались по залитым дождем улицам, и синий маячок на крыше отбрасывал зловещие отблески на стены зданий. Тюрин сидел у задней стенки машины, не в силах смотреть ни на Ларса, ни на сопровождающего, ни в окно и вообще не знал, куда девать глаза. Он сделал много неблаговидных вещей на службе своей стране и полковнику Ростову — подслушивал разговоры любовников, чтобы потом шантажировать их, обучал террористов, как делать бомбы, он помогал захватывать людей, которые потом подвергались пыткам — но ему никогда не доводилось ехать в скорой помощи рядом со своей жертвой. Ему это не могло нравиться.
Они прибыли в больницу. Санитары вынесли носилки с Ларсом. Тюрин и штурман остались в приемном покое.
После долгого ожидания показался врач.
— У него сломана нога и некоторая кровопотеря, — сказал он. У медика был очень усталый вид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49