Казалось, жизнь начнется сызнова. Айво прав. Она не должна сидеть в четырех стенах.Странное ощущение возникло, вероятно, оттого, что в ее жизни произошли такие крутые перемены. Теперь она не девочка. Теперь надо самой за все отвечать. Впервые она по-настоящему поняла, что стала совсем взрослой.Через несколько минут прозвенел звонок в дверь, и ей показались смешными ее мысли о взрослости. Ведь это всего-навсего Айво. Разве в новинку ей пойти с ним в оперу? Беттина побежала открывать дверь. Он стоял на пороге, высокий и красивый, подтянутый и стройный — белоголовый старец, припорошенный снегом. Кремовый шелковый шарф резко контрастировал с черным шерстяным пальто, надетым поверх фрака. Беттина всплеснула руками, отступила на шаг, пропуская гостя, и, как ребенок, захлопала в ладоши.— Айво, ты неотразим!— Спасибо, дорогая, ты также, — он нежно улыбался, глядя сверху вниз, как она надевает капюшон темно-синего бархатного пальто, скроенного по образцу одеяния францисканцев. — Ты готова?Беттина утвердительно кивнула, и он взял ее под руку. Чуть улыбнувшись, она продела руку в белой перчатке за его локоть, и они пошли к дверям. В квартире стояла непривычная тишина. Не стало слуг, которые предупредительно открывали двери, принимали одежду, почтительно кланялись, тут же были готовы прийти на помощь, защитить. От этого мира. От действительности. Беттина рылась в шелковой театральной сумочке, пытаясь найти ключи. Наконец ей это удалось, Она с победной улыбкой взглянула на Айво и заперла дверь.— Как все переменилось, не правда ли? — в ее голосе была печаль, несмотря на веселую улыбку.Айво лишь молча кивнул. Он понимал ее огорчение. Правда, когда они спускались в лифте и потом шли к машине, Беттина справилась с печалью и стала, как всегда, говорлива. Водитель терпеливо вел автомобиль в нескончаемом предпраздничном потоке, а Беттина и Айво на заднем сиденье потешались над анекдотами из ее недавней школьной жизни.— И ты не скучаешь по своим приятелям? — спросил Айво, разом посерьезнев. — Ведь так не бывает.— Очень даже бывает, — возразила Беттина, тоже отбросив шутливое настроение. — Не появляться в школе мне даже легче. — Она посмотрела на Айво и быстро отвернулась, потому что по его взгляду заметила, что он не понимает ее. — Видишь ли, Айво, отец постарался, чтобы я как можно меньше общалась со сверстниками. Теперь они для меня словно инопланетяне. Я не знаю, о чем с ними говорить, как поддержать беседу. Все их разговоры для меня темный лес. Я для них совершенно чужая.Слушая Беттину, Айво в который раз про себя отметил, какую высокую цену она заплатила за право называться дочерью Джастина Дэниелза.— Как же быть, Беттина? — озабоченно спросил Айво, а она лишь серебристо засмеялась в ответ. — Я серьезно. Если ты не находишь общего языка со сверстниками, то с кем же тогда тебе легко и приятно?Она повернулась к нему, и даже в темноте лимузина Айво увидел, что она .улыбается.— С тобой, — прошептала Беттина, похлопала по его ладони и опять отвернулась.Странное ощущение пронзило Айво. Он не знал, от волнения это или от страха. Но уж точно, не от сожаления или жалости. Айво корил себя. Ему бы посочувствовать ей, обеспокоиться, озаботиться, а не замирать от возбуждения, которое вдруг завладело им. Ведь это безумие. Даже хуже — стыд. Он старался побороть свое чувство, с улыбкой и очень бережно поглаживая ее по руке в белой перчатке. Когда он обратился к ней, в глазах появилось озорство:— Тебе пристало заигрывать с мальчиками твоего возраста.— Я обязательно это учту.И они на некоторое время замолчали. Когда машина подъехала ко входу в «Метрополитен-опера», Беттина, чуть улыбнувшись, сказала:— Знаешь, Айво, ведь это будет первая за многие годы опера, которую я прослушаю от начала и до конца-— Ты серьезно? — удивился Айво. Она кивнула и принялась разглаживать морщинки на перчатках.— Обычно я то и дело отлучалась в банкетный зал, чтобы все приготовить для папы и его спутников. Ему присылали уйму записок. Еще мне приходилось созваниваться с рестораном, чтобы заказать ужин. Как правило, на все это уходила вторая половина первого акта. Во время второго акта он вспоминал о том, что забыл поручить мне во время первого, и мне приходилось звонить еще в тысячу разных мест. А конца третьего акта мы не дожидались, потому что он не хотел попадаться на глаза толпе.Айво посмотрел на нее с недоумением.— Зачем ты все это делала? — спросил он, а про себя подумал: «Неужели она его так любила?»— Я делала это, потому что в этом заключалась моя жизнь. И не потому, что я была у него в услужении, как может тебе показаться. Это было ни на что не похоже — увлекательно и великолепно, и, — тут она смутилась, — мне казалось, что я тоже что-то из себя представляю, что без меня он не может обойтись.Беттина замолчала. Она старалась не смотреть на Айво, который мягко говорил ей:— Все это так, и ты знаешь, что без тебя он действительно не мог обходиться. Во всяком случае, без тебя ему было бы не так удобно, беззаботно и счастливо. Однако ни один из смертных не заслуживает, чтобы с ним так носились, тем более жертвуя собой.Изумрудные глаза метнули огонь.— Я не жертвовала собой. — Затем она потянулась к дверной ручке и проворчала: — Ты ничего не понимаешь.Но Айво все понимал. Он понимал даже то, о чем они не решались заговорить. Он понимал больше, чем хотелось Беттине; он знал все о ее одиночестве и душевных страданиях, которые вольно или невольно доставлял ей Джастин. Жизнь с ним состояла не только из роскоши и блеска арабских сказок. Беттина хлебнула и горя, и одиночества.— Позволь помочь тебе, — Айво хотел предупредительно открыть дверцу, но Беттина обернулась к нему с затаенным негодованием в глазах, готовая оттолкнуть его руку, отказаться от помощи и выйти из машины самостоятельно. Этим она нарочито подчеркивала свою обиду. Айво с трудом удерживался от улыбки, но все-таки ему это не удалось, и тогда он засмеялся, поправил ей каштановые кудри, выбившиеся из-под капюшона, и сказал: — Вы забыли поднять фиксатор, мисс Независимость. Или предпочитаете выбить стекло каблуком и вылезти через окно?Беттина отомкнула дверцу, хотела было сердито посмотреть на Айво, но ничего не получилось: негодование вдруг прошло. Она рассмеялась, выпорхнула из машины — к этому моменту водитель уже почтительно держал дверцу распахнутой — и поглубже надвинула капюшон, спасаясь от порывистого ветра.Айво отворил дверь своей ложи и пропустил Беттину внутрь. Ей сразу вспомнились вечера, проведенные здесь с отцом, но она решительно прогнала воспоминания и заглянула в синие глаза Айво. Он был оживленный, веселый, элегантный, и как хорошо было смотреть ему в глаза! Беттина нежно провела ладонью по его щеке — и сказала:— Я очень рада, что пришла сюда с тобой, Айво.Он на мгновение застыл, испытав радостное волнение, и с улыбкой сказал:— Я тоже, дружок.Потом он помог ей снять пальто, причем проделал это с театральной галантностью, и настал черед Беттины улыбаться. Она до сих пор помнила, как он впервые ухаживал за ней. Это было здесь же, в «Метрополитен-опера», лет десять тому назад. Она пришла в театр с отцом. На ней было бордовое пальто с маленьким бархатным воротничком, шляпка в тон, белые перчатки и белые туфельки. Давали «Кавалера роз», и она неприятно удивилась, увидев, как женщина переодевается мужчиной. Айво все ей объяснил, но она все равно смотрела на происходящее с недоверием. При воспоминании об этом Беттина засмеялась, выскользнув из темно-синего бархатного пальто, и вновь посмотрела Айво прямо в глаза.— Могу я спросить, над чем ты смеешься? — он и сам был готов засмеяться.— Я вспомнила, как была здесь с тобой в первый раз. Помнишь женщину, которая «притворялась мужчиной»?Айво посмеялся вместе с ней, но когда картинке прошлого было воздано по заслугам, Беттина заметила нечто новое во взгляде Айво. Он во все глаза смотрел на платье Беттины, и ему уже не думалось о давнем представлении «Кавалера роз». Сегодня на ней было платье глубочайшего синего цвета из воздушного шифона. Длинные широкие рукава придавали одеянию сказочное очарование, а от туго обтянутой талии материя мягкой волной сбегала к ногам. Беттина стояла перед ним несказанно изящная и ослепительно прекрасная, и глаза у нее сияли, как сапфиры и бриллианты, что посверкивали в ушах.— Как ты находишь мое платье? Неужели не понравилось? — спросила Беттина, не в силах скрыть разочарования. Заметив ее простодушное огорчение, Айво растроганно улыбнулся и протянул ей обе руки. Какая она все-таки еще маленькая. Айво всегда удивлялся — это было непостижимо — как ей удалось сохранить неискушенность под покровом всезнания, будучи постоянно на виду у мужчин, которые, конечно же, не избежали тех мыслей, что занимали сейчас Айво.— Понравилось, любовь моя. Оно великолепно. Просто я немного… ошеломлен.— Правда? — У нее в глазах появился радостный блеск. — Но ты пока увидел лишь половину, — и с этими словами она повернулась на каблучках и продемонстрировала ему глубокий вырез на спине, который показался очень неожиданным после длинных рукавов, высокой стойки и широкой, до пят, юбки. При виде безукоризненной кремовой кожи у Айво все поплыло перед глазами.— Бог мой, Беттина, это нескромно.— Не говори глупости. Давай сядем, уже началась увертюра.Айво вздохнул и опустился на кресло. Он не решил, как с ней теперь обращаться, кем ее считать: девочкой, которую он знал с ранних лет, или женщиной, что сидит рядом с ним. Девочке многое можно было предложить. Можно было предложить ей поселиться в его доме. Но с женщиной все гораздо сложнее… И что потом? Работа у него в газете? Можно ходить с ней в оперу на правах старого друга, можно подыскать ей квартиру, но что потом? Чем она будет платить за квартиру? Безвыходное положение. Когда закончился первый акт, Айво понял, что он за своими мыслями почти не слышал музыки.— Божественно, правда, Айво? — Даже после того, как опустился занавес, у нее сохранился мечтательный вид.— Да, недурно. — Однако он не думал об опере, он думал о ней. — Заглянем в буфет? В партере многие уже встали с мест, и у выходов образовались очереди. Посещение буфета считалось непременным среди завсегдатаев оперы, и не потому, что так уж хотелось выпить — просто в буфете можно было встретить известных людей. Однако от Айво не укрылось, что Беттина колеблется.— А может, ты хочешь остаться здесь? Она благодарно кивнула, и они сели на место.— Ты сердишься? — будто извиняясь, спросила Беттина.Айво сделал небрежный жест рукой и сказал:— Конечно же, нет. Не будь глупенькой. Хочешь, я принесу тебе что-нибудь сюда?Она молча покачала головой и улыбнулась.— Ты избалуешь меня, как я своего отца. Берегись! С изнеженной особой очень трудно ладить.Они немного поговорили о Джастине, и во время этого разговора Айво вспомнил, что Джастин когда-то показывал ему рассказы. Рассказы, написанные Беттиной.— В один прекрасный день ты станешь более знаменитой, чем Джастин. Если, конечно, захочешь этого.— Ты не смеешься надо мной? — Она смотрела на Айво; боясь дышать, и с замиранием сердца ждала, что он Лжажет в ответ. Но Айво, по всей видимости, не собирался шутить, и тогда Беттина чуть вздохнула.— Нет, не смеюсь. Твои последние рассказы, те, что ты написала прошлым летом в Греции, очень талантливы. Если ты не против, их можно опубликовать. Я давно собирался сказать тебе об этом. Ведь ты же думала об этом, когда писала?Она в замешательстве посмотрела на него. Айво казался очень серьезным.— Нет, конечно. Я сочинила их для себя. Не ставя никакой цели. Папа их тебе показал?— Да.— Значит, они ему понравились? — спросила она задумчиво и печально, словно позабыв, что Айво рядом.Он изумленно уставился на Беттину.— А разве он сам тебе ничего не говорил? Она мягко покачала головой.— Это преступно, Беттина! Он был в восторге от твоих рассказов. Неужели он ни разу об этом не обмолвился?— Нет, — Беттина с вызовом посмотрела на Айво. — И никогда бы ничего не сказал. Расточать похвалы было не в его правилах.«Зато слушать похвалы в свой адрес — о, как он это любил!» — подумал Айво и разозлился.— Достаточно было сказать, что ему понравилось.Беттина внимательно посмотрела на Айво и улыбнулась.— Я так рада, что хоть теперь узнала об этом.Айво очень хотелось хоть в чем-то ей помочь, поэтому он поинтересовался:— Ты собираешься где-нибудь их опубликовать?— Еще не знаю, — пожала плечами Беттина и вдруг стала вновь похожа на ребенка. — Я же говорила тебе, что мечтаю написать пьесу. Но отсюда не следует, что я смогу.— Сможешь, если захочешь. Самое главное — это то, что у тебя есть большая мечта. Все получится, если ты будешь верить в нее и стремиться к ней. И никогда не расставайся с мечтой. Что бы ни случилось.Беттина долго сидела молча, не глядя на Айво. Он придвинулся ближе, она чувствовала, что он совсем рядом, и , вот уже его ладонь лежит поверх ее сцепленных кистей.— Не расставайся с мечтой, Беттина. Никогда, никогда…Наконец она подняла на него усталые, удрученные глаза.— Моим мечтам пришел конец, Айво… Он решительно потряс головой в знакнесогласия. И по его губам скользнула едвазаметная улыбка.— Нет, крошка, все еще только начинается.С этими словами он наклонился и осторожно поцеловал ее в губы. Глава 7 То был удивительный и необыкновенный вечер. Из оперы они отправились ужинать в «Ля Кот Баск», а после ужина поехали танцевать в «Ле Клуб». Айво и отец Беттины состояли его членами со дня основания, и теперь, спустя годы, он оставался превосходным клубом. Лучшего места для встречи Нового года нельзя было придумать. Айво и Беттина вновь держались как давние друзья, запросто. Правда, она смутилась от его поцелуя, но это быстро прошло. Айво был настоящим другом. Казалось, что вернулись прежние времена: они болтали, смеялись и танцевали, пили шампанское, и лишь в три утра Айво признался, что изрядно утомился и что ей пора домой. В лимузине они почти не разговаривали. Беттина думала об отце. Как непривычно, что его не было с ними и что ему нельзя даже позвонить и пожелать счастливого Нового года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37