— Нортон? — догадалась Беттина. Он кивнул.— Рад с вами познакомиться после стольких месяцев телефонных переговоров.Они тепло пожали друг другу руки. Беттина заметила, что ее сумки уже доставлены в спальню и Айво дал посыльному чаевые. Тогда она связалась со службами и заказала в номер напитки.Нортон улыбнулся.— Если вы не слишком утомлены, я бы хотел вас пригласить на ужин, — и он вопросительно посмотрел на Беттину. — Прошу прощения за столь поспешное вторжение, но сегодня вечером нам многое надо обсудить, а я знаю, как вы торопитесь возвратиться домой. Завтра, у нас встречи с продюсером, лицами, финансирующими проект. Кроме того, мне бы хотелось немного поговорить с вами с глазу на глаз…— Понимаю. Вы правы — мне надо все уладить и скорее вернуться домой.И Беттина перевела взгляд на Айво, который не знал, как сказать ей о том, что она должна провести в Нью-Йорке несколько месяцев репетиционного периода. В первый вечер все-таки не стоит. Завтра ей и так это станет ясно.— Ну и отлично, идем ужинать. Ты с нами, Айво?— Был бы счастлив.Все трое улыбнулись, а Беттина тем временем села в роскошное кресло в стиле Людовика XV. Как приятно после стольких лет оказаться в привычной с детства обстановке. С отцом они всегда останавливались в таких отелях. Только теперь она — виновница торжества. Они мило побеседовали, Беттина попивала белое вино, мужчины — мартини, и через час она, извинившись, пошла переодеться. Она расчесала каштановые волосы, поправила серьги с жемчугом и ониксами и надела новое черное шелковое платье. Айво, увидев его, отметил про себя, каким же заурядным стал у Беттины вкус. Платье неплохо смотрелось, но по сравнению с туалетами ее прежнего гардероба оно выглядело чересчур просто.В десять часов они прибыли в «Ля Гренуй» и сели за столик. Беттина не скрывала радости, словно вернулась домой после многолетнего. отсутствия. Айво был в восторге, заметив ее настроение. Они то и дело встречались взглядами и обменивались улыбками. Ужин начался с икры, затем подали баранье седло, спаржу по-голландски и на десерт суфле. К концу ужина мужчины заказали себе коньяк и закурили гаванские сигары. Беттина радовалась знакомому запаху сигарного дыма и привычной обстановке изысканного ресторана. Она уже забыла, что бывают такие ужины. Она восхищалась туалетами дам, их макияжем, прическами и драгоценностями; идеальное сочетание их притягивало взор, радовало глаз и внушало уважение. На таком фоне Беттина выглядела простушкой. Она вдруг поняла, насколько сильно изменилась за последние пять лет.Только после коньяка Нортон завел разговор о пьесе.— Что ж, Беттина, давайте поговорим о нашем деле, — сказал он и самодовольно посмотрел на Беттину. Видно было, что он привык к успеху и не страдает ненужной скромностью. В конце концов, у него есть на это право.— Я под большим впечатлением, Нортон. Правда, мне пока не известны детали.— Скоро все узнаете, Беттина.Она все узнала на следующий день: огромная сумма контракта, знаменитый продюсер, щедрое финансирование, один из лучших бродвейских театров.Все сложилось одно к одному, как не часто случается в театральном мире. На постановку пьесы обыкновенно уходило не менее полугода, но в данном случае из-за простоты производства, незанятости в этот момент театра, благодаря опытному режиссеру, согласившемуся сделать спектакль, можно было уложиться в три месяца. Продюсер, кроме того, уже получил предварительное согласие тех актеров, которых он хотел занять в этой постановке. Теперь все зависело от Беттины.— Ну? — спросил Нортон в конце изнурительного дня. — Подписываем контракт сегодня же и даем зеленую улицу спектаклю, так, мадам?И он потряс ворохом уже составленных договоров. Беттина ничего не поняла из технической стороны дела, ясно было одно: если она согласится принять фантастическую сумму и временно переехать в Нью-Йорк, чтобы участвовать в постановке своей пьесы, внося изменения по ходу репетиций, если не будет раздумывать слишком долго, то премьера состоится прежде, чем наступит Рождество. Все было проще простого. Однако Беттина затравленно посмотрела на Нортона.— В чем трудности?— Не знаю, Нортон… Я должна поговорить с мужем. И еще ребенок… Ребенок? У нее есть ребенок?— Мой трехлетний сын, — виновато улыбнувшись, пояснила Беттина.Нортон небрежно махнул рукой — мол, ничего — и сказал:— Берите ребенка с собой, отдадите его в школу в Нью-Йорке на три-четыре месяца, а после Рождества поедете домой. Да Господи, если хотите — возьмите с собой и мужа. Вам столько платят, что можете захватить с собой всех, своих друзей.— Знаю… знаю… Не хочу казаться неблагодарной, но… Понимаете, мой муж не может поехать, он — врач, и… — Беттина запнулась, взглянув на Нортона. — Не знаю. Я боюсь. Что я понимаю в Бродвее? Я написала пьесу, а теперь думаю — что же я наделала?— Что наделали? — Нортон посмотрел на нее маленькими, похожими на бусинки, и ставшими вдруг злыми глазами. — Ничего. Ровным счетом ничего. Ноль. Вы написали пьесу. Но если вы не дадите добро на постановку, считайте, что упустили свой шанс. И все ваши усилия не будут стоить и выеденного яйца. Наверно, лучше, — он выдержал паузу, — вернуться в Калифорнию и отдать пьесу какому-нибудь любительскому театрику. Тогда о ней никто не услышит, можете быть спокойны. — Когда он замолчал, тишина комнаты показалась угрожающей: — Вы этого хотите, Беттина? Уверен, что ваш отец был бы очень горд вами.И он, довольный последним аргументом, по-доброму улыбнулся Беттине. Он никак не ожидал того, что последовало, поэтому чуть не подпрыгнул в кресле, когда Беттина стукнула кулаком по столу.— Хватит об отце, Нортон. И об Айво. И о Джоне. Каждый использует их имена в своих целях, а я написала пьесу не ради отца, не ради Айво, не ради мужа и не ради вас, Нортон. Я написала ее ради самой себя — ради себя, вы слышите? Ну и, может быть, ради сына. И я не могу дать вам ответ прямо сейчас и не намерена тут же подписывать этот ваш контракт. Сейчас я поеду в отель и хорошенько все обдумаю. А утром полечу домой. И когда приму окончательное решение — позвоню:Он спокойно кивнул.— Только не тяните слишком. О, как она устала. От него, от них всех. Каждый тянет одеяло на себя.— Отчего же? Если, как вы говорите, пьеса такая хорошая, они могут и подождать.— Могут. Но тогда займут театр, мы потеряем продюсера, все станет гораздо сложнее. Надо, чтобы все было разом, как сейчас. На вашем месте я бы не раздумывал.— Я это учту, — сказала Беттина и поднялась с кресла.Нортон вышел из-за стола, чтобы проводить ее из своего кабинета. Видя, как растеряна Беттина, он улыбнулся ей.— Я знаю, как вам сейчас трудно. Но это — такой шанс. Вы долго к этому шли, но, поверьте, в нашем деле много решает случай, везение. Так не упустите. Все говорит за то, что будет огромный успех. Вы сделаете себе карьеру.— Вы и правда так думаете? — смущенно спросила Беттина. Ей не верилось.— Конечно, ведь пьеса — о дочери и об отце, о нашем времени, о вас, о разбитых мечтах, о надежде, которая ведет нас сквозь тернии и каменистые пустыни. Это — жесткая пьеса, откровенная, но прекрасная. Вы писали ее сердцем, Беттина. Чувствуется, что за каждое слово заплачено дорогой ценой.— Наверно, — сухо проговорила Беттина.— Так дайте шанс зрителям увидеть ее. Езжайте домой и думайте, думайте. А затем подписывайте бумаги и возвращайтесь сюда. Ваше место здесь, в Нью-Йорке.Беттина улыбнулась и, прежде чем уйти, поцеловала его в щеку.Она улетела в Калифорнию, даже не простившись с Айво. И с Нортоном больше не говорила. Так вышло, что она даже не ночевала в отеле. Позвонила в авиакомпанию и заказала билет на ближайший рейс. В два часа ночи она уже подходила к своему дому в Милл-Вэли. В спальню она вошла на цыпочках, стараясь не разбудить Джона, но он, как все врачи, спал очень чутко, и только она прикрыла за собой дверь, тут же проснулся и привстал на постели.— Что-нибудь случилось?— Нет, — прошептала Беттина. — Спи. Просто я вернулась домой,— Который час?— Два.Сказав это, она и сама удивилась тому, что так торопилась домой. Выходит, всего одну ночь провела в Нью-Йорке. Можно было задержаться еще на один вечер, еще раз поужинать в ресторане, провести еще одну ночь в фантастическом отеле, не ей хотелось скорее в Милл-Вэли, к мужу и сыну. Он лежал на кровати и не сводил глаз с Беттины. Она поставила сумку и улыбнулась.— Я скучала по тебе.— Ты ненадолго уезжала.— Я и хотела ненадолго. Я же говорила.— Устроила свои дела? — он приподнялся на локте и включил ночник. Беттина села в кресло.Сначала она ничего не говорила, потом покачала головой и ответила:— Нет. Мне хотелось еще раз все обдумать.— Зачем? — холодно спросил Джон, но Беттина обрадовалась: по крайней мере, он говорил с ней о пьесе. Правда, ей не хотелось посвящать его во все подробности. Не так скоро. Ведь она только что, приехала.— Видишь ли, все оказалось несколько сложнее, чем я ожидала. Давай утром поговорим.Но Джон уже окончательно проснулся.— Нет, я хочу довести разговор до конца прямо сейчас. С самого начала ты все от меня держала в секрете. Тайком начала писать эту дребедень. Так пусть хоть теперь все прояснится.Итак, опять за старое.Беттина провела ладонями по усталым глазам и вздохнула. Бесконечный был день. В Нью-Йорке сейчас пять утра .— Я никогда ничего не делала тайком, Джон. А не говорила тебе, потому что хотела удивить. Ну и немного боялась твоего неодобрения. Но я чувствовала, что должна писать. Наверно, это заложено в моих генах. Посмотри на вещи чуть шире, прошу тебя.— Ты, видимо, не понимаешь, как я отношусь к этому, Беттина. У меня нет желания смотреть на вещи «шире». Я не намерен поощрять тебя. Пять лет назад я дал тебе возможность забыть о прошлом, и теперь мне непонятно, почему ты возвращаешься к старому. Забыла, как пыталась покончить жизнь самоубийством, как потеряла ребенка, как дважды побывала замужем, как осталась ни с чем после смерти отца, как умоляла оставить тебя в больнице, словно сироту?Джон нарисовал неприглядную картину. Беттина огорченно повесила голову.— Давай поговорим о главном.— О чем о главном?— О моей пьесе.— Ах, об этом! — раздраженно воскликнул Джон.— Да, об этом. Если хочешь начистоту, без утайки, то слушай: после того, как я продам ее, мне пройдется несколько месяцев провести в Нью-Йорке. — Она с усилием проглотила слюну и, стараясь не встречаться глазами с Джоном, продолжала: — Вероятно, лишь до Рождества. Сразу после премьеры я смогу вернуться домой.— Нет, не сможешь.Сказано это было спокойным ледяным тоном.Беттина бросила на Джона недоуменный взгляд.— Конечно, смогу. Нортон сказал, что после премьеры мне не обязательно надолго задерживаться, а они планируют дать первый спектакль уже в конце ноября, в крайнем случае, в начале декабря. Поэтому на Рождество я должна быть дома.— Ты не поняла меня. Если ты поедешь в Нью-Йорк, то я хочу, чтобы домой ты не возвращалась.Беттина в ужасе посмотрела на Джона, который в тихом бешенстве сидел на кровати.— Ты серьезно? Джон, выходит, у меня только такой выбор? Почему ты не хочешь понять, что значит для меня моя пьеса? Я могла бы стать драматургом, могла бы сделать карьеру…Голос ее упал — она видела, что Джон не реагирует на ее слова. Ему было на нее наплевать.— Нет, у тебя не может быть карьеры, Беттина. Пока ты мне жена.— Так просто, да? Или отказаться от пьесы, или убираться из дома?— Именно. Может, это тебя остановит. Все просто. Думаю, ты раньше это понимала.— Конечно, нет, иначе я бы не полетела в Нью-Йорк.— Что же, надеюсь, ты потратила не слишком много денег.Джон выключил ночник и отвернулся. Беттина пошла в ванную и там, уткнувшись в полотенце, чтобы не было слышно, затряслась от внезапно прорвавшихся рыданий. Глава 35 — Простите, Нортон, я не могу. Мне предложен выбор между мужем и вами.Беттина, сжимая в руке телефонную трубку, тяжело опустилась на стул. Она проплакала все утро.Установилось напряженное молчание, которое нарушил Нортон.— Думаю, вы сами можете за себя решить, Беттина. Меня не берите в расчет. Думайте — одна или вместе с мужем. Прекрасный выбор он вам предоставил. Видимо, он заслуживает такого самопожертвования.— Надеюсь, заслуживает.Повесив трубку, Беттина пожалела о сказанном. Она вовсе не была уверена, что поступает правильно. Чтобы разрешить сомнения и просто отвлечься, она направилась к подруге и соседке.Мэри поразилась тому, что узнала от Беттины.— Не понимаю, — сказала она. Беттина печально уставилась в чашку с кофе. Глаза ее повлажнели от вновь набежавших слез.— Мне кажется, он боится. Он ненавидит мое прошлое. Я ничего не могу поделать.— Ты можешь уйти от него.— А дальше что? Опять все сначала? Найти четвертого мужа? Не будь наивной, Мэри. Моя жизнь — здесь. А вдруг провал?— Ну и что? Ведь ты не можешь отказаться от своей мечты ради этого человека. — Мэри сердито смотрела на Беттину. — Бетти, он мой друг, и ты — моя подруга, но мне кажется, что Джон ведет себя смешно. Будь я на твоем месте, я бы не упустила свой шанс и полетела бы в Нью-Йорк.Беттина улыбнулась сквозь слезы и шумно высморкалась.— Наверно, ты так говоришь, потому что устала от детей.— Ничего подобного, я обожаю их. Но я — не ты. Помнишь историю про райскую птицу? Серенькое оперение нелепо выглядит на тебе, Беттина. Тебе не место здесь, я это знаю. И ты знаешь, и Сет, и даже Джон — вот почему он из кожи лезет, чтобы удержать тебя. Видимо, он просто боится навсегда тебя потерять.— Но я-то знаю, что ему нечего бояться, — жалобно проговорила Беттина.— Ну и скажи ему об этом. Может быть, это все, что ему нужно, а если и после этого он станет упрямиться — пошли его к черту, собери чемоданы и уезжай вместе с Александром в Нью-Йорк.Однако по походке Беттины, возвращавшейся к себе в дом, Мэри поняла, что та не решится на такой шаг. Бетти слишком верила в правоту мужа.Днем Беттина то смотрела в окно, то читала одну из книг, написанных отцом. Раздался телефонный звонок. Это был Айво.— Ты лишилась разума? Совсем с ума сошла? Зачем ты приезжала в Нью-Йорк, если не собиралась выходить из своего подполья?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37