— А как же Немо?
— Немо? — Он взял в руки воображаемый лорнет и поглядел на Ли сквозь воображаемые стекла: — Вы имеете в виду этого живописного зверя? Он просто чудовище, а? Наполовину русского происхождения. Вы разве не знаете, цари охотятся с ними. — Он свистнул, и Немо подбежал к нему, игриво прильнул к ногам; легкое движение хозяйской руки заставило его улечься на землю, радостно подвывая. С.Т. вытащил из-за воображаемого манжета носовой платок и затейливо высморкался. — Может быть, хотите его погладить? Он вполне безобиден. Даже несколько стесняется леди.
— Никто не клюнет на это. Все это какая-то чушь.
Он опустил руку.
— Ну, если ты можешь изображать мужчину, то я, наверное, сойду за чудака.
— А кем же мне еще прикажешь быть? Твоим «приятелем»?
Опираясь на шпагу, он в упор поглядел на нее:
— Ты знаешь, Солнышко, что это такое?
— Ну, я не такая уж глупышка, — она беззаботно махнула рукой. — Капитан понял, что я твоя любовница.
— А, — улыбнулся он. — Это не совсем так.
Он понял, что она не станет проявлять излишнее любопытство и не даст ему возможности показать свое превосходство. Ладно. Если она не догадывалась об извращенных отношениях, то он и не собирался вести разговор на эту тему. В этой мужской одежде она выглядела такой юной, такой непорочной и доверчивой.
— В любом случае, моя дорогая, не бросайся этим словом направо-налево. Это — грубое оскорбление.
Она свела брови в одну линию. Эта восхитительная мимика выдала ее смущение. Вероятно, эта тема была ей не очень доступна. Если она что-то знала о человеческих пороках, то знания эти были далеко не столь обширными, как ей хотелось бы это представить. Он вспомнил о своих планах, раздумывая, куда отправлять Ли во время своих прогулок по старым шумным притонам Ковент Гардена.
— Как ты себя чувствуешь? — неожиданно спросила она. — Лучше, чем в море?
— О да! Спасибо. — Он был так счастлив стоять на твердой поверхности, что не ощущал даже обычного головокружения. — Более, чем хорошо! Наверное, я никогда в жизни больше не осмелюсь пуститься в плавание.
Она покачала головой и слегка нахмурилась, став еще красивее.
— Если бы я знала, то позаботилась бы о том, чтобы вы приняли порошок заранее.
С.Т. позвал волка и присел на одно колено, чтобы погладить его. Она бы приготовила порошок! Но он не был бы нужен. Достаточно он принимал капель, порошков, пилюль, чтобы полагаться на них. Если ему что-то и было необходимо, то скорее приворотное зелье — такое зелье, которое растопило бы лед в знойную страсть.
И ему чудилось, что зелье это под рукой. Не раз он замечал, какими глазами она смотрит на него.
Если он смог бы быть тем, кем был когда-то, то и любовный напиток ему не понадобился бы.
Он почесал за ухом у Немо:
— Порошки не помогают.
— Вы уверены?
— Ты думаешь, я не пробовал их? Ты думаешь, я не советовался с сотней врачей? Они не знают, что со мной. Половина из них вообще не слышала о чем-то подобном, а другие пытались напоить меня каким-то смоляным отваром, утверждая, что через несколько недель все как рукой снимет. Но ничто не помогло. Болезнь длится уже три года.
— Три года! — отозвалась она тихо.
— Да, мне то лучше, то хуже. Иногда я чувствую себя почти хорошо — как сейчас, например… это когда я соблюдаю осторожность. Но иногда — делаю резкое движение — и все вокруг начинает кружиться. — Он пожал плечами. — Тогда я падаю. Как ты уже заметила.
Она взглянула на него. За ней. За ее спиной на Скале жалобно закричали морские птицы.
— И поэтому, поэтому вы сбежали, да? — спросила она медленно.
Он горько рассмеялся:
— О, видели бы вы меня, когда я переплыл Канал во Франции. — Он резко выдохнул. — Меня снесли с корабля на руках. Я не мог встать на ноги в течение двух дней. А ведь тогда не было никакого ветра, море было гладким, как стекло. Никогда больше в жизни не взойду я на борт корабля. Никогда!
— Как это с вами случилось? — спросила она.
— Не думайте, что я что-то знаю об этой болезни, — резко ответил он. — Это случилось в пещере. Я оказался там, когда за мной гнались стражники мисс Элизабет. Они взорвали динамит у входа в пещеру. — Губы его сжались. — Они убили мою лошадь. Меня не задело. Только звук. — Он прижался головой к Немо. — Звук. От него было больно. Невыносимо больно голове. Теперь мне иногда больно двигаться, идти или вообще шевелиться. Из ушей у меня текла кровь. — Он глубоко вдохнул и поднял подбородок. — Можно вылечить это? Можно каким-либо порошком вернуть мне слух? — Голос его поднялся, хотя он и пытался сохранить обычную интонацию. — Ведь я глух на правое ухо, если вы еще этого не поняли.
Она молча хмурилась. Наконец-то она поняла истину. На лице ее отразилось простодушное изумление.
— Это подлинный ад, — пробормотал он, теребя густую волчью шерсть между пальцами.
— Вы мне этого не говорили!
— Идемте, — сказал он и с горечью добавил: — Если вы сами этого не заметили — зачем же мне говорить?
Она отступила на шаг.
— Почему вы мне этого не сказали? Как вы собираетесь так жить дальше? Бог ты мой! — да вы мне ничем не сумеете помочь! — она выбросила вперед руку. — Зачем вы вообще пришли? Убирайтесь вон! Это не что иное, как насмешка!
С.Т. поднялся на ноги. Спина его была совершенно прямой.
— Вы не хотите больше иметь со мной дела? — Он бросил шпагу ей под ноги. — Отлично. Кажется вы еще в Провансе просили меня разрешить вам нести оружие. Вот оно!
Она поглядела на шпагу, потом подняла глаза.
— Я оставляю ее вам, — произнес он резко. — Поглядим, сумеете ли вы с ним справиться.
Только одно мгновение она колебалась. Затем опустилась на колени, взяла ее за эфес и вынула из ножен. Она подняла шпагу одной рукой, но удержала ее навесу двумя.
— Отлично! — воскликнул он. — Полуночный принц!
— Это не так тяжело, как я думала. — Она несколько раз разрезала шпагой воздух.
— Думаете, сумеете убить человека?
Она холодно встретила его взгляд.
— Если это будет тот человек, которого я хочу убить. Да. Я смогу это сделать.
С.Т. вытащил шпагу и одним движением выбил оружие у нее из рук. Оно упало со звоном на камни. Он уперся кончиком своей шпаги в толстый шарф, которым было замотано ее горло.
— Нет, — сказал он мягко. — Если этот человек будет вооружен, вы не сумеете убить его.
Она отступила на шаг ради предосторожности. С.Т. убрал шпагу в ножны и заметил:
— Я наполовину глух, мадемуазель, но не хром. Морские птицы кружились над ними с криками. Ли стояла, подняв подбородок, крепко сжав кулаки.
— Я приношу свои извинения, — сказала она с дрожью в голосе. — Я вижу, что опять неверно вас оценила.
Он повернулся к ней спиной. Он был зол, что позволил себе разволноваться. Это было опасно. Этот прием жесток, балаганный фокус — совсем не для этой обстановки. С.Т. стал раздражителен, и иных объяснений его поведению нет.
Но при этом он не потерял душевное равновесие. Он оценил это только тогда, когда подумал, что могло бы случиться, потеряй он контроль над собой.
Но он его не потерял!
Он его не потерял!
С.Т. замер, боясь пошевелиться.
Его неожиданная атака, резкий выпад вперед — они должны были его подкосить. В течение трех лет, как бы хорошо он себя ни чувствовал, любое резкое движение пускало мир вокруг него в пляс.
Он положил руку на эфес шпаги. Не доверяя себе, запрокинул ее и поглядел в небо. Сейчас-сейчас. Он вытащил шпагу и медленно поднял ее перед собой, твердо держа ее на уровне плеча, и ожидая привычного приступа головокружения.
Головокружения не было!
— О, Боже мой!
Впервые за три года, за тридцать шесть месяцев, две недели и четыре дня — он свободно двигался в устойчивом пространстве, и чувства не предавали его, когда он поворачивал голову.
— О, Боже мой, — повторил он, едва дыша от волнения, — я не верю!
Он повернулся кругом, став лицом к скале. Ничего не случилось. Горизонт был на месте. Небо не опрокинулось.
Блаженная улыбка растянула его лицо.
Он ощутил, что с него спали путы, о которых он не догадывался. Все было так нормально, что он не узнавал этой нормальности. Как внезапно проходит головная боль, так и он исцелился в один прекрасный миг, он никак не предполагал, что возможно когда-нибудь распрощаться с ощущением неустойчивости мира. Он не заметил, когда именно произошло это чудо, просто он вновь оказался в согласии со всем, что его окружало.
Корабль. Может быть — благодаря кораблю? Может быть, оказался прав тот чертов лекарь, который сказал, что ему поможет совершенно невыносимая встряска?
А если все вернется? Он застыл в ужасе. Закрыл глаза — и начал ждать признаков надвигающегося хаоса.
Но его ноги твердо попирали землю.
Он хотел побежать, пройтись в танце. Вместо, этого неожиданно повернулся к Ли, склонившись перед ней в шутливом поклоне.
— Я в вашем распоряжении, мадемуазель. Я прошу вас, не отсылайте меня прочь, пока я могу служить вам.
— Не задавайтесь пожалуйста, — она высвободила руку. — Кажется, я не в силах сделать это, даже если и захочу.
Он удивился, что Ли не поняла происшедшей с ним перемены. Это должно быть так очевидно! — хотя он и сам в это не до конца верил.
Теперь он ей поможет — и завоюет ее, раз он теперь не жалкий спотыкающийся шут. Он сможет ездить верхом, может держать в руках шпагу, он сможет делать все, как раньше, а это не мало.
А что, если болезнь возвратится?
О Боже, только не это!
Он смотрел на Ли, не желая выдать своих чувств.
Он хотел бы ей все рассказать, а вдруг бы болезнь вернулась…
— Я уйду, — сказал он. — Если это именно то, чего вы хотите.
Ее брови взметнулись над обиженными глазами. Она повернулась и пошла к скале.
— Вы же явились ко мне за помощью! — крикнул он ей вслед.
Она повернулась и оглянулась:
— Ах, да. Я открыла бутылку и выпустила джинна наружу. Кто знает, что вам теперь делать?
Он не мог сдержаться; он встретил ее сердитый взгляд светящейся улыбкой. Он был освобожден от оков — он вновь принадлежал себе! Он рассмеялся и описал над головой шпагой круг — воздух зазвенел от ее быстрого вращения. Его поза была свободной, ноги широко расставлены.
— Кто знает, что мне делать? Это зависит от того, что скажешь ты, мое Солнышко!
Ли шла следом за ними двоими по низинам, придерживая шляпу, чтобы не сдуло ветром, наблюдая, как Сеньор вставал на колени, чтобы распутать Немо. Он, наконец, подчинился неизбежному — согласился с тем, что Немо будет в большей безопасности днем, если держать его на привязи. Он привязывал к его ошейнику веревку не менее десяти футов длины. Волк не противился, хотя постоянно запутывался в кустарнике.
Ли чувствовала беспокойство. Она не ощущала ненадежности нынешнего положения и боялась загадывать на будущее. Когда же она глядела на Сеньора, то сразу представляла его со шпагой в руке, вспоминала, как со свистом он рассекал утренний воздух, раскручивая ее над головой. Этот образ запечатлелся где-то в глубине ее сознания; он как яркая вспышка освещал все.
Его бесконечное терпение со зверем заставляли ее чувствовать себя несчастной, заброшенной. Она с трудом сдерживала себя, чтобы не расплакаться по всякому поводу. Она хотела крикнуть ему, что кроме волка есть еще кто-то рядом с ним.
Немо ее по-прежнему не признавал. Он был прекрасен: быстрый, умный — и царственный одновременно — и он был неотделим от Сеньора.
Сеньор решил, что они отправятся к городу Рай. Ли не беспокоилась, каким именно путем. Она глядела на бесконечные меловые холмы и долины и страшно жалела, что идет не одна.
Не для этого приехала она сюда из Франции, чтобы оказаться в компании со странствующим Робин Гудом, почти столь же диким, как и его волк. С ним было слишком тяжело — с его нелепым романтизмом и способностью увязываться за любым существом в юбке. А теперь в нем появилось и нечто новое — эта улыбка сатира скрывала какую-то загадку. Руки ее все еще вздрагивали при воспоминании о том, как легко он выбил у нее из рук шпагу. Это было неожиданно.
Держа шпагу в руке, она почувствовала себя сильной. Она знала, что ни на минуту не поколеблется, чтобы убить Чилтона. И вот в руках у нее — оружие! В руках у нее шпага, которой можно отомстить негодяю.
Но он отнял у нее надежду.
В жизни бывают унизительные минуты, которые долго не забываешь.
Теперь она ощутила страх и беспомощность. Как она не рассчитывала, как ошиблась, оценивая себя! Она не боялась смерти — ей была невыносима мысль о провале.
Пока они двигались по Франции, ее не покидала мысль, что нужно где-то оставить Сеньора. Она слишком много думала о нем. Ей была ненавистна мысль, что она становилась невольной свидетельницей его маленьких приключений. Ей была отвратительна сцена на французской ферме — когда она ошиблась в своих предположениях, в том, до чего ей вообще не было дела.
А то, как он на нее посмотрел! Так, будто внутри у него все закипало.
Она иногда сомневалась, в своем ли он уме? Она думала, что в конце концов он ее бросит. Была убеждена, что он повергнет назад задолго до того, как они достигнут Канала. Он должен был сделать выбор между жизнью и смертью. Риск возрастал по мере приближения к Англии.
Вот почему она покорно ожидала его на берегу: была уверена, что, придя в себя, он ее тотчас покинет.
И надо же было чувствам так захватить ее! Она смотрела ему в спину. Какое-то сумасшествие, что он втянул ее в эту историю! Она не собиралась быть при нем сиделкой. Но он заставил ее предложить ему свою помощь во время приступа, потом готовить ему отвар из корня папоротника, потом рассуждать о достоинствах слепой кобылы и о том, сумеет ли пьяница-лудильщик ее подковать. Мысль о кобыле вновь обожгла ее, напомнив о пережитом. Он же как нарочно все делал так, чтобы раздражать ее: сто раз останавливался, распутывал веревку Немо, который то и дело застревал в кустах. Немо радостно прыгал вокруг и лизал ему лицо.
— У нас больше нет денег? — спросила она резко. Немо натянул веревку и потащил за собой Сеньора.
— Две гинеи.
Его спокойный ответ еще больше ухудшил ее настроение.
— Да мы просто набобы!
Он пожал плечами и сломал ветку, следуя за Немо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53