– Меня не было всего пять дней, а Филиппа за это время стала похожа на гулящую девку. Что происходит, Маркус?
– Будь я проклят, если что-нибудь понимаю, – ответил Маркус, проведя рукой по волосам. – И твой странный дружок Аластэр все время крутится возле нее. Говорю тебе, Алекс, такая жизнь слишком скучна для Филиппы. Господи, и зачем только она вышла за меня замуж?
– Не знаю. Спроси об этом ее.
– Я не в силах с ней разговаривать.
– И со мной тоже, – холодно заявил Алекс. – Но у меня есть дела поважнее.
– Эта женщина... – начал, было, Маркус.
– Она не Сара Тэва.
– Да, кажется, ты уже говорил об этом. После всего, что ей пришлось пережить по твоей милости, ты заявляешь, что она выдавала себя за ту женщину.
– Я запугал ее. У нее не было выбора. А когда она приехала сюда, было уже поздно. Ее зовут Франческа Рэй, и я был бы признателен, если бы ты относился к ней менее враждебно, чем к Саре Тэва.
– Да, разумеется, разумеется. Мы все осознали свою ошибку. Остается лишь надеяться...
– Человек живет надеждой, – сказал Алекс, перебив его. – Иди, найди свою жену.
Алекс хотел остаться один и поразмышлять, где искать Кольма.
Кольм почти был в его руках. Такая возможность выпадает раз в жизни – поймать человека, задумавшего создать новый мир. Кольм из тех, у кого никогда не иссякнет жажда власти. И его надо уничтожить. Другого не дано.
Но Алекс не хотел совершать еще одно убийство. Хватит и того, что он застрелил обеих тетушек Франчески. Это из-за него ей пришлось пройти все круги ада.
Но он никак не мог забыть танцующую Франческу. Ее изящество, ее грацию. Ее обнаженное тело.
– Эта сучка должна нам семьдесят пять фунтов, – заявила Джудит, появившись на пороге.
– Они сгорели. Входи, мама, будь как дома.
– Неужели это правда, Алекс? Неужели она действительно не та экзотическая штучка?
– Да, мама, правда.
– А ты не пытаешься ввести меня в заблуждение?
– Нет.
– И, однако же, она танцевала.
– Я угрожал ей. Шантажировал ее. Я заставил ее, – без обиняков заявил Алекс.
– Нет, я совершенно не понимаю молодых. Не понимаю тебя. Почему ты никак не остепенишься? Не создашь семью?
– Возможно, я это сделаю, мама.
Джудит покачнулась.
– Не с этой?..
– Да поможет мне Бог, но она может и не согласиться. – Джудит простонала:
– С этим созданием.
– Подумай над этой идеей, мама, может, и привыкнешь к ней.
– Никогда.
– Спокойной ночи, мама.
– Никогда. – Голос Джудит затих в коридоре. Никогда – это непостижимо долго. Что, если они никогда не поймают Кольма?
Алекс откинулся в кресле и закрыл глаза. Внезапно он почувствовал страшную усталость. Он многие годы гонялся за Кольмом, расследуя каждый намек на его преступную деятельность, но ни разу не слышал о тетках в Брейдвуде и их племяннице.
Как умело Кольм держал все в секрете! Сбил всех со следа, прибегнув к отвлекающей тактике, играя одновременно роль шпиона.
Он использовал все, что мог, в своих целях. Распоряжался Франческой по своему усмотрению, чтобы не путалась под ногами.
Одержимый манией величия в своем стремлении к власти, он манипулировал всеми, кто попадался ему на пути. Какой же мощный заряд он должен был получить от двух самых безобидных на вид старых дев! Они, должно быть, с первого взгляда приняли Кольма за Бога. И, судя по книгам в библиотеке, их идеи зародились именно там.
Какой же ум и какая железная воля потребовались, чтобы осуществить подобное? Кто все планировал, кто подбирал женщин, кто убеждал их, что соитие с Кольмом станет для них земным раем?
Это было настолько непостижимо, что в голове не укладывалось.
И, тем не менее, это существовало.
А теперь закончилось – Брейдвуд сгорел, и от роскошной комнаты для спаривания остался лишь пепел.
Но это не означало, что Кольм не начнет все сначала.
Ферма для размножения, сказала Ида. Где женщины были готовы принять Кольма, зачать от него и что? Взять ребенка?
Это не колония, сказала Ида. Это ферма для размножения.
Что означало... что означало, что он был на верном пути.
И мог находиться где угодно.
Но задолго до всех событий Кольм уже знал, что Сара приедет в Сомерсет. Это была единственная возможность – отправить ее с помощью Алекса в Англию. Приехав в Берлин, Алекс понял, что именно на это Кольм и рассчитывал.
Следовательно, логично предположить, что новый мир Кольма может существовать... прямо у него под носом.
Эта мысль приводила в ужас. Не исключено, что где-то в Сомерсете живут пособники Кольма и что Алекс подобрался к ним совсем близко с помощью Сары. Он нутром чувствовал это.
И чувствовал, что Кольм сейчас где-то рядом и вместе со своими сообщниками скрывается у кого-то из друзей.
В развалинах Брейдвуда плакал ребенок, а его мать бродила среди руин в поисках отца малыша. Но никто ее не ждал, и через некоторое время она ушла. А потом следующая, и еще одна, пока все они не исчезли...
Франческа внезапно проснулась, стараясь освободиться от оков сна. Такие вещие сны; она всем сердцем сочувствовала этим печальным, одиноким женщинам, бродящим среди руин...
Призывая самца...
Ей казалось, что Кольм преследует ее, протягивает к ней руки, касается ее тела...
Даже думать об этом страшно. Она надела халат и комнатные туфли и спустилась вниз.
Везде горел свет, как будто он мог рассеять ночные страхи.
Франческа знала, что никто не следит за ней, но все равно не чувствовала себя свободной.
Она увидела свет в библиотеке и остановилась в дверях, рассматривая Алекса, который не заметил ее.
Он сидел за столом, обхватив голову руками; без колебаний уничтожив раковую опухоль, он теперь испытывал угрызения совести. В то же время он готов был на все, только бы достичь своей цели.
Не так уж сильно он отличается от Кольма, подумала Франческа. Да и от нее тоже.
Он казался вконец измотанным. Плечи его поникли, все тело обмякло.
И Франческе вдруг стало жаль его. Впервые она не воспринимала его как врага, от которого надо спасать Кольма.
Как же нелепы оказались ее опасения!
Она в изнеможении прислонилась к двери. Ей тут спокойно, ее не подстерегает опасность. Можно, стоя одной ногой за порогом, второй шагнуть в комнату, словно балансируя между миром, который она покинула, и миром Алекса.
Это два совершенно разных мира. Она околдовала его, когда притворялась Сарой. Но как держать себя с ним после того, как он овладел ею? Она едва помнила сам этот момент; зато его поцелуи и ощущение власти, которую она обретала над ним, когда танцевала, были незабываемы.
Вот путь к укрощению мужчины. Она знает все секреты Сары, есть у нее и свои, но недостает смелости их применить.
Алекс вдруг поднял голову и увидел ее в дверях – ангела, спустившегося к нему с небес. Он остро почувствовал, как нужна она ему сейчас, чистая, невинная, вся сотканная из противоречий.
Он встал из-за стола в тот самый момент, когда Франческа шагнула ему навстречу, и заключил ее в объятия.
Они стояли так очень долго; потом он приник губами к ее губам, жадно, словно измученный жаждой путник к источнику.
На этот раз она дала волю чувствам, растворившись в обрушившемся на нее потоке поцелуев.
Желала его так, как могла желать только Сара. Жаждала его пыла и страсти, силы и слабости.
Жаждала испытать еще незнакомые ей ощущения, сосредоточившиеся сейчас где-то внизу живота, вовлекающие ее в омут удовольствий.
Охваченная страстью, она готова была сорвать с него одежду, чтобы ничто не мешало слиться их телам в единое целое.
Алекс же не мог насытиться поцелуями, осознав, наконец, что ее неуловимость, сводящая его с ума, была всего лишь страхом девственницы.
Это был самый тонкий момент – мостик между ее желанием и его жаждой. Усталость исчезла, сменившись неудержимым возбуждением.
Не нужно торопиться. Он должен быть медлителен, нежен. Но ее жадные поцелуи, ее неискушенные руки... ее податливое тело под тонкой тканью ночной рубашки.
Как долго может продержаться мужчина? Или девушка, недавно ставшая женщиной?
Он взял себя в руки. Пусть это будет ее выбор, ее желание, а его единственная задача – исполнить это желание, удовлетворить ее, заставить ее девственное тело хотеть его до безумия, до самозабвения.
Алекс прижал ее к стене, жарко и настойчиво, в то время как ее руки, блуждая по его телу, раздевали его.
Потом ее руки скользнули вниз и сжали его возбужденную плоть с уверенностью, присущей опытной женщине.
Алекс почувствовал слабость в коленях.
Чего еще ему было желать? Одурманивающий вкус ее губ, ее руки, жаждущие познать его тело, которое он с радостью готов был отдать ей.
Но этого ему было мало.
– Франческа... – прошептали его губы у ее губ. – Тебе больше не будет больно.
– О... – выдохнула она. Так вот в чем секрет. Значит, когда преграда преодолена, женщина может любить так же свободно, как и мужчина.
Как Сара Тэва.
Она осознала свою власть над ним, потому что он хотел ее всю, жаждал проникнуть в гнездышко меж ее ног.
– Да, – прошептала она. – Да... – Она хотела испытать все.
Алекс задрал рубашку и ощутил ее тело. Теплое, шелковистое, полное желания.
– Ты, – прошептал он, прежде чем снова накрыть ее губы поцелуем. – Ты...
Да, он хотел, чтобы выбор был за ней, но не знал, сможет ли сдержаться. Ее руки творили чудеса, лаская его самым невинным и в то же время самым чувственным образом, а он ведь не каменный, хотя чувствовал себя сейчас несокрушимым, неутомимым, полным мужской силы.
Он не заметил, как вошел в нее. Это произошло помимо их сознания. Потому что оба стремились к этому.
Франческа застонала, когда он проник в ее лоно, это было ни с чем не сравнимое ощущение. Настолько сильное, что ей показалось, будто она сейчас потеряет сознание.
Алекс успокаивал ее поцелуями, осторожно двигаясь в ней, чтобы она ощутила это скольжение, влагу, жар, все нарастающее, раскручивающее, словно пружина, возбуждение. Он увлекал ее за собой все дальше и дальше, к той черте, которую она еще не переступала.
Да, она еще не познала главного, она, которая своим девственным телом, доводила мужчин до безумия. Да, вот это... это его неудержимое стремление излить в нее свое желание.
И она хотела переступить эту черту вместе с ним...
Она ощутила свою силу, свою власть, свою женственность, раскрывшись перед ним. И первую яркую вспышку наслаждения, которое изменило ее и навсегда покорило.
Она погрузилась в водоворот еще неведомых ей ощущений, совершенно невероятных. Они струились по телу, горячей волной устремляясь к пульсирующей плоти у нее между ног.
Алекс неудержимо увлекал ее за собой, к неведомой вершине, поцелуями, ласками, жаркими словами, возбужденной до предела плотью.
И потом, и потом...
Она словно взорвалась, ее тело конвульсивно вздрогнуло, подавшись вперед, навстречу его плоти, пока и он не достиг вершины... высвобождения...
Наступила кульминация!
Они не могли пошевелиться, не могли произнести ни слова. Не могли, не могли...
Теперь она стала женщиной, познала все тайны, и, пожалуй, это самое главное, что она вынесет из этой истории.
Алекс осторожно отстранился от нее; жар их тел был все еще осязаем, когда он усадил ее к себе на колени.
Для него это был определяющий момент; он излился в нее, и теперь она принадлежала ему – навсегда.
Прижимая ее к груди, Алекс надеялся, что они вместе преодолеют весь этот ужас, разгадают все загадки, покончат со злом.
Тишина обволакивала их, и Франческа старалась не думать о том, что будет дальше. Именно это не давало ей спать. И она пришла к Алексу.
Любое произнесенное сейчас слово может нарушить возникшую между ними связь, и реальность обрушится на них с новой силой.
Но если она этого не сделает, чудовище будет жить.
Это невероятно трудное решение должна принять она.
Франческа выскользнула из кольца его надежных рук.
– Я думаю, он здесь, – сказала Франческа. – Он мне сказал, что соблазнил Филиппу. И теперь, когда он не может получить других, он вернется, чтобы проверить, забеременела ли она.
Дитя семени. Она вздрогнула при мысли о невинном ребенке, точной копии Кольма во всех отношениях.
– Иисусе!
Ей ненавистна была эта мысль, но она должна была облечь ее в слова:
– Филиппа является ключом.
Филиппа чувствовала себя несчастной этим утром; ее мутило, и в голову лезли разные недобрые мысли. Так что меньше всего ей хотелось видеть Аластэра, появившегося у дверей.
– Новости разлетаются мгновенно, моя дорогая, – воскликнул он. – Я только что узнал, что приехал Алекс и с ним наша красавица.
– Разве? А я и не заметила. – У этой твари плоский живот, и она не выглядит, словно призрак. Ее не рвет по утрам после завтрака.
– Полно, Филиппа. Твоя апатия вредна для ребенка.
– Не желаю слышать об этом! – Филиппа отвернулась. – О Боже, я хочу умереть.
– Никогда так не говори! – Аластэр схватил ее за руку. – Это глупо, Филиппа, и нехорошо по отношению к ребенку. Послушай, что ты делаешь сегодня? Насколько я понимаю, Маркус, как всегда, занят. Так что он не будет возражать, если я вывезу тебя на прогулку и немного развлеку.
– Я не против. – Это лучше, чем ничего. По крайней мере, Аластэр забавен и знает о ребенке, так что ей ничего не нужно скрывать.
– Я приготовил тебе сюрприз, – сказал он, усадив ее в карету.
– Сюрприз – это мило, – сказала она бесстрастным тоном.
– Моя дорогая. Мы едем ко мне. – Он говорил без умолку.
Филиппе понравилось, что слуги бросились к карете с таким же рвением, как и в Миэршеме. Слава Богу, что они живут в Миэршеме, а не в домике викария.
– Сейчас будем пить чай. Ты зайди в последнюю комнату слева по коридору. Я через минуту приду.
Филиппа побрела по коридору, рассматривая семейные портреты. Дом Аластэра оказался поскромнее Миэршем-Клоуз, более уютным, более удобным.
Толкнув дверь, она увидела у окна мужчину. На лицо его падала тень.
Но она сразу узнала его. Эти плечи, это тело, эту позу.
– О Боже... о! – Она была близка к обмороку, но он мгновенно бросился к ней, обхватил своими сильными руками и повел к креслу.
– Моя дорогая, моя милая, – бормотал он, целуя ее руки.
– О, я не могу поверить, не могу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37