Только не Саре, которая вряд ли реагировала на причуды его матери.
– Я устраиваю званый обед через два дня, – сказал он, прислонившись к двери. – Ты будешь представлена как жена Уильяма и найдешь предлог, чтобы исполнить танец.
Франческа обмерла. Вечер? Танец? Вскоре после смерти Уильяма? Это выходит за рамки всяких приличий; даже Сара не отважилась бы на такое. Но если сказать все это Алексу, он лишь посмеется над ней. Поэтому она положила вилку и взглянула на него:
– Прошу прощения?
Эти глаза. Боже, эти глаза. Ни намека на чувства, никаких эмоций. Он даже сжал кулаки от злости, вновь убедившись, что для нее существует только дело.
– Ты будешь танцевать, Сара. Не в костюме. Это слишком фривольно для званого обеда. Ты должна выразить печаль в связи с кончиной мужа. Что-нибудь соблазнительное и таинственное. Элегантное, достойное. Я хочу, чтобы каждый мужчина в комнате жаждал овладеть тобой, понятно?
– Ведь я еще в трауре, – в отчаянии сказала она. – И еще не готова.
– Моя дорогая Сара. Ты готова. Я в этом уверен. Ведь ты согласилась.
Франческа закрыла глаза. Она не ожидала, что все произойдет так быстро.
– Не может быть, чтобы ваша мать одобрила это.
– Хозяйкой вечера будет Филиппа, – холодно произнес он. – Мама, конечно, тоже придет, но никто не упрекнет ее в нарушении приличий, поскольку обед устроен не по ее инициативе.
– Разумеется, – едва слышно сказала Франческа. Джудит оставляет грязную работу другим. Но это дела не меняет, Франческе все равно придется танцевать.
Франческа ничем не выдала своего смятения. Он продолжил:
– Будут музыканты.
– Это успокаивает.
Ему захотелось встряхнуть ее.
– Это только начало. Главное впереди.
– Я понимаю.
Ей все равно, подумал Алекс. Одним выступлением больше, стоит ли волноваться, если у нее были их сотни, и в каждое она вкладывала чувственность, присущую ей одной, вызывающую у мужчин желание обладать ею.
Но пока она принадлежит ему – и телом, и душой.
– Я сам выберу платье, подберу музыку. До вечера ты решишь, что исполнять. Целый день впереди. Что у тебя есть из одежды, соответствующее случаю?
Его вопрос обескуражил Франческу. Среди вещей Сары ничего подходящего не было.
– Ладно, я сам посмотрю. – Он направился к гардеробной, где горничная Агнес развесила то немногое, что имелось у Сары, и еще более скудные пожитки Франчески. Костюмы Франческа сама сложила во встроенные ящики, надеясь, что Агнес не станет любопытствовать. И Алекс Девени тоже.
Однако надежда ее оказалась тщетной. Просмотрев платья, Алекс раскритиковал их все до единого.
– У Филиппы наверняка что-нибудь найдется, – сказал он. – Ты должна выглядеть элегантной и недоступной. Что касается недоступности, то в этом ты уже преуспела. Кроме того, ты должна быть подавлена горем. Это, конечно, сложнее, но у тебя получится, Сара. У тебя все прекрасно получается.
Однако Франческа чувствовала себя не более прекрасной, чем тряпичная кукла. Это было представление Алекса, а она лишь выполняла приказания, недоумевая, как сможет поразить ритуальным танцем скорби утонченных гостей, которых он намерен пригласить на обед.
Он дернул за шнурок звонка, и мгновенно появилась Агнес.
– Пошли, пожалуйста, за Филиппой.
Филиппа явилась немедленно, снедаемая любопытством: что Алексу вдруг понадобилось от нее, почему Сара находится в спальне Алекса, а не в своей.
– Нам нужно платье. Нет, нам нужны два платья – твои лучшие черные платья – думаю, у вас один размер. Я хочу, чтобы она выглядела элегантной и роскошной... – Он пристально посмотрел на Филиппу, размышляя, насколько можно быть с ней откровенным. Ему казалось, что Филиппа поймет, что ему нужно. – Она должна выглядеть убитой горем вдовой, оставаясь в то же время необычной, эксцентричной и чувственной.
– Зачем тебе это, Алекс? Ты что, собираешься выдавать ее замуж?
– Нет, я возрождаю ее карьеру. – Филиппа опешила.
– Ты шутишь.
– А может, и нет.
– Знаешь, Маркус говорит, что ты как-то странно себя ведешь...
– Моя дорогая Филиппа, Маркус всегда считает, что я странно себя веду. Так ты мне поможешь?
Филиппа пытливо посмотрела на Франческу.
– Для тебя сделаю все, что угодно, Алекс. Ты же знаешь. Он не теряет времени, подумала Франческа, чувствуя себя марионеткой, ожидая, когда Алекс дернет за ниточку.
Но он не мог диктовать ей, как двигаться и что делать; не мог создать для нее танец, исполненный достоинства, который сразил бы избалованную публику.
Она сама должна создать этот танец, но понятия не имеет, как это сделать. Ведь она не Сара.
Она увязала все глубже и глубже в болоте полуправды и спасительной лжи, но пути назад нет, она приняла его условия и согласилась танцевать.
Она отказалась от свободы выбора и попала в полную зависимость от него. И ни один судья или присяжный заседатель не поверил бы, насколько беззастенчиво она использовала правду, чтобы прикрыть ложь.
Просто она не думала, что дело зайдет так далеко. Не учла напора Алекса Девени.
Для него не было ничего невозможного. Не прошло и получаса, как Филиппа появилась с ворохом платьев, которые разложила на постели.
– Некоторые из них я, кажется, уже видел.
– Обноски Джудит. Немного велики мне, а отдавать в переделку слишком дорого, – сказала Филиппа.
– Неужели? – пробормотал Алекс, перебирая платья и отбрасывая их одно за другим. Потом, правда, отложил два платья.
Он точно знает, что ему нужно, подумала Франческа, проводя руками по платьям из очень дорогих тканей, о которых она и мечтать, не могла. Любое подошло бы, но Алекс так не считал. Он хотел что-то конкретное, роскошное, очень утонченное и очень чувственное.
– Вот это, – сказал он, наконец. – И это.
– Ясно, – понимающе произнесла Филиппа.
– Именно. Как раз то, что я хотел. Спасибо, Филиппа.
– Рада была помочь, – ответила она, и вновь в ее голосе прозвучала едва уловимая ирония.
«Что же на самом деле доставляло удовольствие Филиппе? – подумала Франческа. – Возможность привлечь внимание Алекса?» В ней чувствовалась какая-то сдержанная страсть и неудовлетворенность.
Филиппа остановилась в дверях.
– Она действительно спит с тобой, Алекс?
Столь откровенный вопрос нисколько не удивил Алекса.
– Это совершенно тебя не касается, Филиппа. – Она попыталась сгладить неловкость:
– Маркус...
– Спасет все наши души. Я рассчитываю на это. Спокойной ночи, Филиппа.
Она шумно вздохнула, пытаясь подавить раздражение из-за того, что он так бесцеремонно ее отсылает.
– Спокойной ночи, Алекс. – Она с силой хлопнула дверью.
– И он туда же, – пробормотал Алекс. – Я надеялся на иное.
– Какая наивность с вашей сторону, – сказала Франческа, оправившись от шока, вызванного откровенной грубостью Филиппы.
– А, спящая красавица просыпается и показывает острые маленькие зубки.
– Я еще и кусаюсь, – бесстрастным голосом сказала Франческа.
– Правда? – спросил он вкрадчиво. – Мне не терпится дать настоящую пищу твоим зубкам.
Ей хотелось отвечать на его чувственные заигрывания, но это было бы непохоже на Сару.
– Очень жаль, что я не настолько голодна, милорд.
В ее голосе не было ни намека на интерес или эмоции, и опять охватило его чувство безысходности, словно он вновь и вновь натыкался на стену. Она умела быть спокойной и рассудительной, и, хотя казалась уступчивой, он знал, что за ее сдержанной холодностью бушует огонь.
Он хотел, чтобы на обеде она проявила именно эту сторону своей натуры. Чтобы гости были потрясены, когда она даст волю эмоциям и выплеснет в танце всю свою чувственность.
– Проголодаешься, – заверил он ее с абсолютно мужской самоуверенностью. – Не думай, что я не смогу заставить тебя, Сара Тэва. Однако сейчас твоя задача не в этом, пока нам нужно работать.
Глава 8
Надо хоть ненадолго взять инициативу в свои руки.
Прежде всего, ей необходимо побыть одной. Она до смерти устала от Алекса Девени и от всей этой ситуации. И еще ей нужно время, чтобы придумать какое-то подобие танца и не разочаровать зрителей.
А Алекс, похоже, не собирается оставлять ее ни на минуту.
– Сначала это. – Он указал на платье из черного кружева с высоким воротником, строгое, с длинной, ниспадающей складками юбкой и чехлом телесного цвета, отчего казалось, что платье надето на голое тело.
Франческа вздрогнула. Да, он явно задумал что-то из ряда вон выходящее.
– А потом вот это. – Вторым было вечернее платье, отделанное янтарем и перьями, облегающее и столь же откровенное, как и первое. Стоимость этих платьев не вызывала сомнений.
Именно такого эффекта и добивался Алекс.
– Агнес подпорет швы на первом платье для представления, которое ты дашь завтра вечером. Я рассчитываю на прекрасное исполнение. От этого зависит твоя дальнейшая жизнь.
Он снова пугает ее. А она настолько глупа, что позволяет ему это, теперь, когда стало ясно, что она ему нужна. Молчание и презрение – вот ее оружие против него; именно оно и давало ей власть над Алексом.
– Вы же платите мне, не так ли? – вызывающе спросила Франческа. – Мне необходимо зеркало в полный рост. И мне нужно побыть одной.
Черт бы побрал и ее саму, и это ее высокомерие, эту неприступность. Алекс почувствовал, как в нем снова вспыхнуло желание, и безжалостно подавил его. Еще успеет. Впереди много времени.
Он вызвал Агнес.
– Мадам нужно зеркало и ванна. А потом займешься шитьем.
– Да, сэр.
Именно это и нужно Алексу, с досадой подумала Франческа, когда он ушел, – женщина, готовая выполнить любое его требование.
«Да, сэр», – произнесла она, насмешливо присев перед пологом кровати. «Да, сэр», – сказала она письменному столу, кланяясь еще ниже, потому что Алексу понравилось бы такое проявление покорности. «Да, сэр», – прорычала она двери и хлопнула по ней ладонью, вообразив, что это лицо Алекса.
Дверь распахнулась, и Франческа отпрянула.
– О, мэм. – Испуганная Агнес замерла на пороге с двумя слугами, державшими большое зеркало в оправе из орехового дерева.
– Все в порядке. Благодарю. – Франческа жестом велела слугам внести зеркало в комнату и установить в указанном месте.
– Что-нибудь еще, мэм? – спросила Агнес, когда слуги удалились.
Как приятно исполнять роль хозяйки дома, подумала Франческа.
– Через час принесите мне, пожалуйста, ванну. – Как прекрасно это прозвучало, как властно.
– Да, мэм, – пробормотала Агнес, тихонько закрыв за собой дверь.
Франческа повернулась к зеркалу и замерла при виде своего отражения.
Кто эта женщина?
Она не видела себя в большом зеркале очень давно. И сейчас перед ней стояла незнакомка в облегающем черном платье с высоким воротником и длинной, ниспадающей складками юбкой, с бледным лицом, горящими черными глазами и длинными спутавшимися волосами, которые выбились из пучка и струились по спине.
В зеркале отражалась крепкая девушка, выросшая в сельской местности, чистая и невинная. Но Алекс Девени почему-то видел в ней искусительницу и грешницу. Точнее, желаемое выдавал за действительное. Как можно поверить в то, что она – исполнительница ритуальных танцев? Уж кто-кто, а она ни капельки не похожа на Сару Тэва.
Она попробовала плавно вытянуть руки. Корова, да и только. Потом подняла руки и стала медленно их опускать, растопырив пальцы и вращая запястьями. Смотреть тошно.
Франческа не отрываясь, смотрела на свое отражение. Как же она будет танцевать?
Франческа скрестила на груди руки, медленно провела ими по груди и развела в стороны.
Слишком вяло.
А ведь в танцах Сары было столько огня и страсти.
Однако же Франческа танцевала для Алекса Девени, и он поверил в то, что она Сара, даже заплатил ей сто фунтов. Что же она сделала той ночью?
Она была полуголой, вот что.
Франческа провела дрожащими пальцами по непослушным волосам. Она должна сделать это.
...Я зачаровывала публику руками , когда танцевала...
Эти слова Сары до сих пор звучали в ее ушах. Возможно, в этом и был ее секрет: обнаженное тело и руки. Что еще нужно, чтобы околдовать публику?
Но завтра она будет танцевать в платье, и по тому сценарию, который Алекс еще не до конца изложил ей, должна удалиться от гостей и исполнить печальный ритуальный танец, в память об Уильяме.
Может ли эта женщина с бледным лицом превратиться за ночь в печальную сирену? Корыстную сирену...
Она подняла руки, чтобы еще раз попробовать. Как бы стала двигаться скорбящая обольстительница? Плавно и медленно, решила она; ее тело должно извиваться, выражая тоску по возлюбленному, которого больше нет.
Вот так. И вот так. Мольба. Гнев. Отчаяние. Если на выражение всех этих чувств хватит времени. Вот так хорошо: заломленные руки, трепет тела, которое тоскует по возлюбленному. И пробуждение страсти после смирения.
Да. Так лучше. Она оттачивала движения до тех пор, пока не уловила суть.
Но там, в глубине зеркала, двигалась совершенно незнакомая ей женщина, изображая безграничное горе. Какая-то марионетка, обманщица.
Сможет ли она обмануть друзей Алекса, этих людей света?
Она уставилась в зеркало на свое бледное лицо.
Сможет.
Другого выхода нет.
Оказалось, что планы Алекса выходили далеко за рамки ее представлений.
Он четко и ясно изложил ей всю программу, появившись в комнате после того, как она приняла ванну и готовилась ко сну.
И он остался на ночь; а она все это время пролежала без сна, в ужасе продумывая каждую деталь, с трудом сдерживаясь, чтобы не задать самый волнующий вопрос о представлении, от которого зависело ее будущее.
Все оказалось не так просто, как она думала.
Она спустилась по лестнице, опираясь на руку Маркуса, одетая в роскошное черное кружевное платье на светлом чехле, до смерти боясь, что Джудит узнает платье и заявит об этом гостям.
Парадный зал сверкал сотнями огней; собравшиеся с нетерпением ожидали ее появления.
Мужчины были во фраках, женщины в платьях из атласа и расшитого жемчугом кружева, в бриллиантах и других драгоценностях.
Франческа остановилась на нижней ступеньке, и все взгляды обратились к ней, когда Алекс подошел и подал ей руку.
– Леди и джентльмены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37