Она чувствовала на себе его пылающий взор, чувствовала, как ее тело откликается на его желание обладать ею.
Танцуя перед ним, она, наконец, поняла, что значит власть женщины. Мужчина не может жить без женщины. Он жаждет видеть ее обнаженной. Жаждет прикасаться к ее телу и знать, что оно принадлежит только ему. Жаждет проникнуть в самое ее сокровенное место и знать, что он – первый.
Все это не имело ни малейшего отношения к Саре Тэва, тем не менее, Алекс Девени был готов на все, только бы сорвать с себя одежду и глубоко, страстно вонзиться в нее – в ее лоно, ее тайну.
Казалось, еще немного, и он взорвется, словно динамит, такие сильные в нем бушевали чувства.
Франческа опустилась перед ним на колени, словно рабыня перед господином. Но даже она, неискушенная, понимала, что он в ее власти.
Молчание затянулось, напряжение росло, оно стало осязаемым. Франческа затаила дыхание, боялась шевельнуться, не зная, что может произойти в следующий момент.
Она никогда не воспринимала его как мужчину. Считая ее Сарой, он хотел, чтобы она околдовала каких-то мужчин, о которых она понятия не имела.
Но сейчас все было по-другому. Сейчас она, Франческа Рэй, реагировала на его силу, его страстное, жгучее желание, понимая, что благодаря своей наготе обрела власть.
Над ним.
Молчание и высокомерие. Франческа считала их своим самым сильным оружием против него. Но по силе воздействия не шли ни в какое сравнение с ее наготой и чувственностью.
Она силилась понять, как можно использовать их, чтобы получить то, что ей нужно, и удержать его...
Она украдкой взглянула на него, поднимаясь с колен. Нет, ей с ним не справиться. Пока он не насытится ею, не успокоится. Но ведь он жаждет не ее, а Сару.
Это безумие. Нужно немедленно отдалиться от него.
– Надеюсь, это было приемлемо, милорд.
– Сойдет. – Каждая частица его тела была напряжена до предела, он задыхался от вожделения. Он так желал ее. Так жаждал погрузиться в ее жаркое, влажное лоно.
Они проглотят ее, Кардстон и другие, словно швейцарскую булочку. Ей достаточно вот так поглядеть на них: сверкающие цепи будут подчеркивать ее покорность и послушание, и они станут ее рабами. Она вполне способна удовлетворить всех, оценивая сверкающим взглядом их силу в постели. Она будет переходить из рук в руки, потягиваясь, как кошка, и мгновенно забывая о них.
Будь проклята ее развратная душа.
Она стояла неподвижно, как статуя. Ни словом, ни жестом не показав, что хочет его, что готова на все, чего бы он ни пожелал.
Он никогда не чувствовал себя таким беспомощным, раздавленным женщиной.
Но это была не просто женщина... Сара может получить любого, кого пожелает; она вполне владеет своими чувствами и желаниями. Она имеет возможность выбрать себе жеребца, который вонзится в нее. Ей нравится, когда мужчины валяются у нее в ногах. Покупают ее.
Он не мог разглядеть сквозь вуаль ее глаза, они были сейчас недосягаемы, все остальное было открыто его взору.
У него не было сил оторвать взгляд от ее груди, от твердых, напряженных сосков. Он жаждал прикоснуться к ним, сжать их пальцами, заставить ее стонать и извиваться от страсти. Он с трудом сдерживался, чтобы не просунуть руку между ее ног, в густую рощицу волос; во влажное жаркое лоно, пульсирующее от желания.
Но Сара Тэва была совершенно безразлична. И это приводило его в ярость.
Но если он станет рабом собственных прихотей, никогда не освободится от ее власти. Но он ничего не мог с собой поделать. Тело не слушалось его. Здравый смысл уступил место необузданным эротическим фантазиям.
– Оденься, – резко приказал он, надеясь сбросить с себя пелену наваждения. – Убирайся, или я не отвечаю за последствия.
– Я действовала по вашему принуждению, милорд. – Какое счастье, что ее глаза скрыты вуалью. Это придало ей смелости, создавало иллюзию, что она одета. Давало ей уверенность и власть над ним. – Я неповинна в вашей глупости...
– Убирайся!
– Я не просила вас продавать мои таланты Кардстону да и любому другому, кто готов заплатить.
Он встал с постели, и она отступила на шаг.
– Будь ты проклята... – Она отошла еще на шаг.
– По какой-то подлой причине вы не хотите сказать мне...
– С какой стати я должен что-то говорить шлюхе? – Она, все еще пятясь, вошла в гардеробную и прислонилась к двери.
Скажи ему правду. Ты не можешь играть в эту игру. Соперничать с Сарой. Танцевать голой перед мужчинами. Зачем же ставить себя в ложное положение?
Скажи ему...
Она в страхе прислушивалась, ожидая, что сейчас он ворвется в гардеробную, и совершенно неизвестно, как разрешится эта кошмарная ситуация.
СКАЖИ ЕМУ!
...не могу...
Записка от Кардстона пришла в тот же день. Алекс сидел в библиотеке, вертя в руке листок белоснежной бумаги, исписанный размашистым почерком Кардстона. В записке было всего несколько слов:
«Я постоянно думаю о ней. Привези фантастическую Сару Тэва в пятницу вечером, ровно в девять, готовую к выступлению перед избранными друзьями. Все расходы беру на себя».
Друзья Кардстона... Алекс стал перебирать в памяти имена знатных людей и достопочтенных пэров, считавших себя друзьями Кардстона.
Все порочные, жаждущие легкой наживы, но хуже всех Кардстон, учитывая его личные пристрастия. Кардстон не брезговал ничем, только бы быстрее достичь цели.
Деньги решали все, цена нисколько не волновала его, лишь бы получить желаемое.
Вечер должен был состояться уже через два дня. Путь предстоял неблизкий – три часа езды в глубину графства Сомерсет, но Алекс пока не знал, останутся ли они на ночь. Возможно. В зависимости от того, что ему удастся сделать, пока Сара будет развлекать друзей Кардстона.
Его плоть мгновенно напряглась, до боли, как бывало всякий раз, стоило ему подумать о ней. Он безжалостно подавил нараставшее желание. Если он позволит себе думать о Саре, выставляющей все свои прелести перед друзьями Кардстона, то окончательно потеряет над собой контроль или сойдет с ума.
– Снова провел с ней ночь, да? – Маркус стоял на пороге.
– Господи, Маркус, неужели у тебя нет дел в церкви?
– А как насчет спасения души?
– Почему бы тебе не заняться спасением души твоей жены? – рявкнул Алекс.
Маркус напрягся.
– С Филиппой все хорошо. А вот деревня в шоке от того, что эта женщина все еще живет в нашем доме.
– Правда? А я, было, подумал, что она покорила тебя.
– Нет, если ты спишь с ней. С женой твоего покойного брата...
– Мне кажется, жена слишком обыденное для нее слово.
– Шлюха твоего покойного брата, – язвительно поправился Маркус.
– Какие благочестивые выражения, – заметил Алекс, сдерживая раздражение. – Ты умеешь быть таким добродетельным, Маркус. Видит Бог, ты в этом преуспел. Ну, все? И запомни: Сара будет находиться здесь до тех пор, пока я не решу ее отправить.
– Слуги болтают, – сказал Маркус.
– Пусть болтают.
– Мама подавлена.
– Отдых пойдет ей на пользу.
– Ты мерзавец, Алекс.
Алекс повертел в руках записку Кардстона.
– Такие выражения, брат, не к лицу священнику. Вот что я тебе скажу: занимайся своими подопечными, а моих оставь мне.
– Я не стану спрашивать, кого ты имеешь в виду. Ты совершил непоправимую ошибку, Алекс, введя эту... женщину... в наш дом, в нашу жизнь.
– Я устал от тебя, Маркус. Ты не перестаешь говорить об этом с тех пор, как я решил отправиться в Берлин.
– Не могу дождаться, когда ты снова уедешь, – пробормотал Маркус.
– Забавно слышать это от тебя. Как раз в пятницу мы с Сарой отправляемся к Кардстону.
– Боже милостивый, Алекс. Нет. Кардстон!
– Кардстон.
– Одного вечера тебе было мало? Ты с ума сошел, Алекс. Только знай, я не стану отвечать за последствия.
– А тебя никто и не просит, – холодно заметил Алекс.
– Ты что-то затеваешь.
– Послушайся моего совета, Маркус, занимайся своими делами.
Маркус резко повернулся и пошел прочь.
Алекс глянул на приглашение. Там наверняка будет Сиэрл, и Крукенден тоже, если сможет выбраться. Остальные – холостяки, гоняющиеся за любой юбкой.
И Кардстон собирается отдать ее им прямо в руки.
Алекс медленно скомкал записку.
Глава 10
Настало время расплаты за всю ее ложь, за попытки выдать себя за Сару. Теперь придется ей стать Сарой окончательно и бесповоротно.
Либо это – либо тюрьма. Алекс не преминул ей напомнить, что она приняла его условия. И сейчас, когда карета катилась по темным, неприветливым дорогам Сомерсета, он, молча задумчиво смотрел на нее, вынуждая еще больше нервничать.
Как она сможет сделать это?
Какие же он преследует цели, используя ее таким образом?
Как же он безжалостен, эгоистичен... Боже, ей просто не верится, что весь этот кошмар происходит с ней. Но ей следовало это предвидеть. Она сама во всем виновата.
Надо было бежать, и пропади пропадом эти деньги. Даже ради Кольма не стоило так рисковать.
Шестеро мужчин, включая Крукендена и Джаспера Кардстона, будут присутствовать на предстоящем вечере. Ее совершенно не успокаивала мысль о том, что там будут знакомые лица; нет никакой гарантии, что в чисто мужской компании они станут вести себя пристойно.
Карета неуклонно приближалась к конечной цели их путешествия. Она уже замедлила ход, повернула, и неожиданно впереди появились яркие огни, свидетельствовавшие о том, что они приближались к дому Кардстона, который Алекс называл замком. Каменные руины, за исключением главной части здания, жуткие, мрачные, словно в готическом романе.
Франческа выпрямилась, когда карета подъехала к железным воротам, которые волшебным образом открылись, пропуская их во внутренний дворик.
Повсюду горели факелы, свечи, стояли грумы, готовые принять лошадей, и встречавший гостей дворецкий.
Лакей установил лесенку у дверцы кареты, и Франческа, ступив на нее, ухватилась за предложенную ей руку.
– Вас ожидают, – церемонно произнес дворецкий и пошел вперед, пригласив их следовать за ним, к величественному приемному залу. Он был широк и просторен, с каменными стенами, уходящими ввысь, каменными лестницами по обеим сторонам, тремя деревянными дверями, обитыми кованым железом. Две из них располагались под лестницами, одна – прямо перед ними, и все три были закрыты, храня какие-то свои тайны.
Прикрепленные к стенам пылающие факелы отбрасывали зловещие тени на мраморный пол.
Дворецкий жестом указал на центральную дверь и открыл ее.
Шестеро мужчин стояли полукругом у массивного камина, с бокалами шерри в руках и вели между собой тихий разговор. При ее появлении они сразу оживились.
О Боже! Ни внешняя пристойность момента, ни элегантная обстановка не могли скрыть того факта, что главным событием вечера, главным блюдом была она.
Кардстон, раскрыв объятия, устремился к ней.
– Миледи!
Что делать? Как себя держать? Франческа не нашлась, что сказать и наклонила голову. Кардстон принял это как должное, и она подумала, что, несмотря ни на что, они склонны относиться к ней с уважением.
Держись по-королевски , и тебя будут встречать , как королеву.
Франческа с изумлением поняла, что может диктовать правила, устанавливать нормы поведения. Они, словно дети, хотели этого; хотели, чтобы кто-то сдерживал их неуемные мужские натуры.
Кардстон представил ей гостей. Помимо Крукендена, которого она уже знала, здесь были Джеймисон, Хэнском, Шефферс и Фогг.
Спустя минуту Франческа уже не могла отличить одного от другого. Все они были высокие, внушительного вида, в вечерних костюмах. У одного из них – Хэнскома – были пронзительно голубые глаза, у Шефферса – борода. Фогг оглядел ее с ног до головы с уверенностью человека, который может купить все. Про Кардстона можно было сказать то же самое; правда, в Миэршеме он показался ей добрым и милым.
Но здесь благодушия не было и в помине. Сам воздух, казалось, дрожал от похоти, подогреваемой вином и соперничеством. Слишком много было сосредоточено мужской энергии в одной комнате.
Они хотели ее. Они не были друзьями – соперниками, сражающимися за нее. И от них можно было ждать любой непристойности.
А Алекса рядом не будет.
– Немного шерри, миледи? – любезно осведомился Кардстон. На самом деле это был просто предлог приблизиться к ней, коснуться ее руки, продемонстрировать свою власть по праву хозяина дома. – Что-нибудь перекусить?
Казалось, он сам готов ее съесть. Франческа растерянно взглянула на Алекса, Кардстон между тем продолжал говорить:
– Музыканты устроились на галерее. Вам стоит только сказать – и все будет сделано. – И чуть тише добавил: – Я не перестаю о вас думать.
Алекс расслышал его слова и вспыхнул. Франческа отняла у Кардстона руку, возмущенная тем, что Алекс ей не приходит на помощь. Кардстон явно ожидал, что Сара растает перед ним.
Ей придется самой разбираться с этими напыщенными болванами при помощи главного своего оружия – молчания и пренебрежения и контролировать ситуацию, чтобы не стать жертвой их сумасбродных фантазий.
– Очень сожалею, милорд, но я о вас ни разу не вспомнила.
Кардстон сник.
– Вспомните, – пообещал он каким-то зловещим тоном, видимо оскорбленный ее отпором, да еще в присутствии соперников.
Она приподняла брови, что еще больше разозлило его.
– По-моему, вы просили начать ровно в девять, милорд? – Чем быстрее все это закончится, тем лучше. – Нельзя ли пройти на галерею?
Кардстон предложил ей руку и многозначительно посмотрел на собравшихся, словно говоря: «Ну разве не аппетитная штучка?»
Алекс хмыкнул. Кардстон проводил Франческу на первый этаж, где находились комнаты для приемов.
Все они были довольно скромно обставлены. В последней, с низким потолком, находилась сцена, а перед ней обитые бархатом кресла. На балконе скрипач и виолончелист настраивали инструменты.
Франческа тяжело вздохнула. Расстояние между креслами оказалось слишком маленьким.
– Можете переодеться вон там, – холодно сказал Кардстон, указывая на дверь позади сцены. – Если захотите переговорить с музыкантами, поднимитесь по лестнице. Мы вас ждем.
– Замечательно. – Она направилась к двери, но Алекс удержал ее за локоть.
– Мне нужно двадцать минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37