– Я хочу пройтись, – сказала она, и в тишине ее голос прозвучал как-то вымученно.
– С чего это, Сара? До дома еще добрых две мили. – Она боялась взглянуть на него.
– У меня все тело затекло. Мне нужно размяться. – Ее страшила его близость и собственная беспомощность.
– Это не то, что тебе нужно.
Она вся сжалась. Ну вот, ей снова придется сопротивляться его натиску. Это просто невыносимо. Уж если быть честной, то не это ей нужно.
Но она все еще не знала, хочет ли его.
Он почти слился с ее телом – так близко он сейчас был, так грозен, так разгорячен. Он мог бы взять ее прямо здесь, в этом лесу, и никто не услышал бы ее стонов.
Но этого она тоже не хотела, а все возможности сопротивления уже исчерпаны.
Молчание и презрение – вот ее оружие.
– А что, по-вашему, мне нужно, милорд?
Тут он повернулся, и она поняла, что ей не укрыться от этих горящих глаз и его неутолимой жажды обладать ею. И что он привез ее сюда именно затем, чтобы околдовать, беззастенчиво соблазняя поцелуями.
Он приподнял рукой ее подбородок.
– Вот что, – пробормотал он, скользя пальцами по ее бледной, нежной коже. – Вот что, – он провел пальцами по ее презрительно сжатым губам, – и вот что, – он припал губами к ее губам в нежном поцелуе, и волна удовольствия захлестнула ее.
Всего лишь поцелуй, и она в смятении.
– Мне нужно одно, – заявила Франческа, – взять заработанные деньги и исчезнуть.
Совсем не таких слов он ожидал в это почти романтическое мгновение; но ничего другого и нельзя было ожидать от нее. Она ничего не подарит. Ей за все надо платить. Сначала он застал ее врасплох, но теперь она уже подсчитала, какую выгоду ей сулит его желание обладать ею, и сумма получилась кругленькая.
Его охватило знакомое чувство ярости.
– Я еще не закончил с тобой, Сара Тэва. – Его голос дрожал от негодования. Эта шлюха не желает подарить ему даже поцелуй при свете дня. – Это только начало. – Он дернул вожжи, и кобылка затрусила к дому. – И клянусь, Сара, ты будешь молить Бога, чтобы не наступил конец.
Глава 13
Теперь Франческа считала часы до поездки в Тафтонборо. Она нависла над ней, словно дамоклов меч. Сара Тэва вновь должна танцевать. Или это – или тюрьма. Еще сто фунтов или смерть.
Ожидание этого вечера витало в воздухе весь день и во время обеда, закончившегося катастрофически. Джудит демонстративно отказалась обедать, а Филиппа вплыла в обеденный зал с опозданием.
– О, леди Сара сегодня обедает дома. А у Алекса такой вид, словно он хотел бы пообедать ею. Дорогой, я что-нибудь пропустила?
– А где ты была? – спокойно поинтересовался Маркус.
– В деревне, дорогой. Ты закончил свою проповедь?
– Эта задача становится все труднее и труднее в свете того, что происходит в моей собственной семье, – посетовал Маркус. – Разве можно в такой ситуации требовать соблюдения нравственных устоев? Я сделал все, что мог. И, возможно, изменю проповедь завтра. Передай, пожалуйста, овощи.
– Дорогой Алекс, – взмолилась Филиппа, – нельзя ли закончить этот спектакль? Ты поставил нас в щекотливое положение.
Алекс приподнял брови.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду. А ты, Сара?
Да, судя по всему, вечер не сулит ничего доброго. А Франческе еще нужно было пережить предстоящую ночь наедине с Алексом и его необузданными желаниями.
Она так устала притворяться Сарой, так устала бояться, что они – особенно Алекс – разоблачат ее.
Она долго не выдержит такого напряжения. Ей нужно прекратить весь этот фарс до завтрашней ночи.
Она с тоской оглядела пустой коридор, когда Алекс вел ее в свою комнату.
Ни одного слуги, никто не следит. Часы в библиотеке пробили девять. Будь у нее время... пятнадцать минут... хотя бы десять минут... она даже не стала бы укладывать чемодан. Взяла бы деньги и быстрее молнии выскочила за дверь.
Но у нее нет этого времени...
Уоттен появился из-под лестницы, как всегда начеку. Преданный дворецкий, которого невозможно купить. Это так замечательно!
Франческа знала, что этим вечером все будет иначе. Все изменилось – за каких-то два дня.
Она изменилась.
Алекс заметил вспыхнувшее в ней желание, свойственное скорее Саре, этой роковой женщине.
Франческа не была роковой женщиной. Не знала, как ею стать. Да и не хотела.
Алекс втолкнул ее в спальню и Демонстративно запер за собой дверь.
Франческа устало опустилась на постель.
Еще одна ночь. Еще один ужасный, бесстыдный танец. Она этого не выдержит. Алекс между тем отправился в гардеробную и через несколько минут появился с одним из костюмов Сары в руках.
Он швырнул его на постель – пояс и полоску из плетеных атласных колечек.
– Ты наденешь это завтра вечером. А сейчас – для меня.
Франческа закрыла глаза. И тут же открыла, вздрогнув, когда что-то довольно увесистое упало ей на колени.
Деньги. Он хотел купить то, что желает, у женщины, готовой продать все, что у нее есть. Даже самое себя.
Что же ей теперь делать? Это не тот случай, когда можно подразнить, поискушать, а потом закрыть дверь. После той встречи днем, после тех поцелуев пути назад нет.
Она вошла в гардеробную и стала раздеваться. Теперь его невозможно было сдержать. Куртизанка с такой дурной славой не могла сказать «нет» выгодному клиенту. Могла лишь помучить его ожиданием.
Алекс испытывал такое же возбуждение, как и тогда, когда впервые заставил ее примерять костюмы. Но сейчас ему уже было знакомо ощущение ее стройного тела, сладостный вкус ее поцелуев, и воображение тут же заработало при мысли о том, как она будет выглядеть в этом костюме из прозрачных колечек.
Она раздевается для него. Для него одного.
Франческа приоткрыла дверь гардеробной. Колечки ничего не скрывали; они обхватывали ее бедра и грудь, словно золотые цепи, оттеняя кремовую кожу и соски, отчетливо, чувственно проступавшие сквозь прижатый к груди атлас.
Она не знала, что делать дальше, поэтому взобралась на кровать, прекрасно понимая, что сейчас ее тело предстанет перед жадным взором Алекса во всей красе.
Сара надевала этот костюм, танцевала в нем, сводила мужчин с ума. Франческа чувствовала, как этот костюм действует сейчас на Алекса, стоявшего у двери. Даже на нее он действовал, рождая в голове мысли о порабощении и власти.
Ее тело затрепетало. Вот в чем была суть Сары – капитуляция и власть. Франческа тоже осознавала эту власть, сидя неподвижно, словно сфинкс, под пристальным взглядом Алекса.
Но он хотел большего. Она видела это по его напрягшемуся телу. На этот раз он не собирался держаться от нее на расстоянии. Сейчас это вопрос времени. Как долго он сможет сдерживать себя.
Возможно, если она не шевельнется, он не подойдет?
Наивно было на это надеяться.
Алекс начал медленно приближаться к кровати. Его комната, его кровать, все в ней и на ней принадлежит ему, думал он, сдерживая себя. Все.
Она.
Эти холодные, бездонные глаза, следящие за ним. Это выражение лица недотроги.
О, он хотел прикоснуться к ней. Он хотел поработить ее и заставить умолять. Его угрозы сделали ее более сговорчивой, но холодное, безразличное выражение лица говорило о том, что она никогда не покорится.
Что бы он ни придумывал, что бы ни говорил. Если даже он овладеет ею, она никогда не будет принадлежать ему полностью.
Но это не должно его беспокоить. Он возьмет ее, и черт с ними, с последствиями.
Она следила за ним своими непроницаемыми глазами, когда он сел на постель. Теперь ей некуда деваться. Алекс Девени собирается получить от нее то, что Сара с легкостью отдавала любому мужчине.
Франческа прочла в его глазах настойчивую решимость. Слова тут излишни. Все было ясно с того самого момента, когда она впервые танцевала перед ним.
Он обхватил ее лицо руками, дрожащими от желания. Сначала губы. Он будет овладевать ими неторопливо, чтобы понять, как ей удается, при всем ее опыте, наполнять эти поцелуи такой невинностью, такой искренней страстью. Он будет целовать ее долго, бесконечно.
Но выдержит ли он? Не сорвется ли? Ведь она могла удовлетворить любую его прихоть, и он жаждал войти в нее одним мощным рывком.
Но вместо этого он принялся ласкать ее, нежно гладил ее плечи и грудь.
И когда прикоснулся к твердым, упругим соскам, почувствовал, как она затрепетала. Он сжал соски, и по телу ее пробежала судорога. Он обрел над ней власть, иначе она не реагировала бы так сильно на его ласки.
Какое наслаждение! Жар ее губ, упругие бутоны между его пальцами. Может, этого достаточно?
А может, и нет.
Он толкнул Франческу на постель и накрыл своим телом. Именно это ему и нужно: чувствовать, что тела их слились, утолить мучившую его жажду из этого драгоценного сосуда.
Он не отрывался от ее губ, возбуждал ее, демонстрируя свою силу.
Никогда еще она не испытывала ничего подобного: эти восхитительные ощущения струились по телу ласковым, нежным потоком, от его жарких, настойчивых поцелуев кружилась голова.
Она вся была в его власти, он мог делать с ней все, что хотел. Она даже не могла вздохнуть под тяжестью его тела.
Она оказалась такой, как он хотел... И в то же время не такой. Она была уступчивой, покорной, открытой – но, черт возьми, витала где-то в облаках.
Никогда еще он не испытывал такого отчаяния. Знаменитая Сара Тэва оказалась всего лишь тряпичной куклой, с которой можно делать все, что угодно, использовать ее тело так, как только пожелает мужчина.
И мужчины покупались на это, обманутые иллюзией ее танцев, убежденные, что это чувственное создание только и мечтает, как бы заманить мужчину в постель и дать ему полную волю.
Но получить полную свободу действий и обладать ею – это, оказывается, совершенно разные вещи. И Алекс уже начинал верить, что она настолько порочна, что ничто не может тронуть ее, и получает удовольствие лишь оттого, что заставляет мужчину молить ее о милости.
Господи, да что же она за женщина? Как все это выносил его брат?
Он осторожно отстранился, помня о состоянии своей возбужденной плоти. Он не позволит себе увлечься притягательностью этой женщины. Она просто фантазия, призрак, мираж.
Мужчины погибали в погоне за миражами, в погоне за водой, которая оказывалась всего лишь пригоршней песка.
И такова была Сара Тэва – просто пригоршня волос, кожи, костей. Мужчина может умереть от голода, пытаясь насытиться ею.
Франческа застыла, пытаясь осознать произошедшее, причину его гнева и внезапно исчезнувшего желания.
– Встань, – грубо сказал он, поднимаясь с постели и пристально глядя на нее: это тело в прозрачных колечках, это всепонимающее, словно у Евы, выражение лица.
Да, она осознавала, что сделала с ним, и продолжает делать.
Он видел ликование в ее глазах. Сучка решила, что поставила его на колени.
Будь она проклята.
– Веселье окончено, Сара. Ты получила, что хотела: довела меня до крайности. Но я не доставлю тебе удовлетворения, ты не заставишь меня сдаться. Я тебя насквозь вижу, миледи, все твои трюки и выходки. Большинству мужчин до этого нет дела, но меня ты больше не обманешь. Как глупо ты выглядишь, Сара, с этим невинным выражением лица. Вставай, готовься ко сну. И наслаждайся этой постелью – в одиночестве.
Филиппа никогда не любила утро и часто подолгу лежала в постели, вспоминая, какие благотворительные дела ей предстоит выполнить в тот или иной день, и, размышляя о том, стоит ли вообще вставать с постели.
Но как сильно переменилась ее жизнь за какие-то три дня. И для этого понадобился всего лишь решительный мужчина, вонзавшийся в нее, словно бык, имеющий твердое представление о порядке и важности вещей.
О ее важности.
Он стал неотъемлемой частью ее жизни, и она просто представить себе не могла, что будет с ней, когда он уедет.
Но это случится еще не скоро. Он сам так сказал. И еще сказал, что мечтает лишь об одном – проводить каждый день между ее ног, и ради этого готов даже умереть.
Стоило ей представить себе его восставшую, возбужденную плоть, как ее охватывала дрожь.
В первый же раз она поняла: чем быстрее она сбросит одежду, тем скорее он оседлает ее и вонзится в ее лоно.
Он был неутомим. Она и вообразить не могла, что бывают мужчины, способные раз за разом изливать свое семя. Он заставлял ее придумывать все новые и новые бесстыдные способы, чтобы довести его до экстаза.
Филиппа сегодня оделась специально для него, набросив свободное, длинное платье и фартук поверх него и собрав в узел волосы на макушке. Визиты с благотворительной целью, которые ей предстояло сделать, становились все короче и короче, она постепенно научилась не задерживаться, соблюдая при этом вежливость.
Ворочаясь в постели рядом с Маркусом, она могла думать только о нем , представляя его окаменевшую от возбуждения плоть, его муки и терзания.
Быстро, гораздо быстрее, чем накануне, она завершила визиты и выполнила поручения, которые ей каждый вечер аккуратно записывал Маркус.
Раскраснелась ли она? Заметно ли ее нетерпение?
Впрочем, ей все равно; она еще не с ним, но ее тело уже трепещет в предвкушении наслаждения. Вот он, очаровательный маленький домик, в котором поселились все ее мечты.
Она на ходу начала расстегивать платье.
Дверь распахнулась – еще одно чудо – и она, ступив за порог, сбросила платье на пол. Он уже ждал ее и, прижав к двери, вонзился в нее без единого слова, без единого вздоха, твердый, жаркий, охваченный желанием.
Она застонала, когда он неудержимо, вновь и вновь вонзался в нее. Его губы безжалостно завладели ее губами; резкие, хриплые звуки вырывались из его горла.
Он вонзался и вонзался в нее, прижав к двери, не давая пошевелиться. А она впилась пальцами в его плечи так, что побелели костяшки, и стонала, пока он не излил в нее семя.
– Ааа, ах... ах... – вторил он ее стонам.
Он без конца повторял ей слова любви, не переставая ласкать ее тело, возбуждая ее и себя. Он овладел ею, поставив на колени, затем усадив на табурет в кухне.
После этого они некоторое время валялись в постели, болтая о том о сем и, конечно же, о любви.
– Ты доводишь мужчину до полного изнеможения, – прошептал он.
– Только не тебя. Ты взгляни на себя.
– Ты самая удивительная женщина на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37