Поморгав и прогнав слезы, Филиппа подняла голову.
– Ну, разумеется, тебя, дорогой.
– О, – сказал Маркус, переваривая эти слова. Он так устал притворяться, будто ничего не произошло, что вряд ли был способен удовлетворить Филиппу. – Ну, конечно, мы будем одни. Ты и я.
Бал длился уже три часа, и гости постепенно начали разъезжаться.
Франческа стояла в холле с Алексом, провожая гостей.
– Дорогая, дорогая Сара.
– Аластэр.
– Я никогда не забуду вас. – Он поцеловал ей руку.
– И я вас.
– До встречи, моя дорогая.
– Буду считать часы.
Аластэр послал ей воздушный поцелуй.
– Она – само совершенство, Алекс. Не отпускай ее.
– Только ради тебя, старина.
– О, я... вряд ли... что ж, это мысль. До встречи, дорогая... – Он уходил последним, и задержаться хотя бы на минуту было бы уже дурным тоном. Алекс закрыл за ним дверь.
– Он может утомить.
– Он очень милый, – заметила Франческа.
– И очень хорошо тебя знает.
– Да, он наговорил лишнего. – В этом платье Сара буквально преобразилась, будто и не было у нее греховного прошлого. – А в остальном все прошло хорошо.
Все действительно прошло великолепно, однако Алекс так и не получил доказательств того, что посланец Главного Игрока был где-то рядом. Хотя мог поклясться, что пригласил всех, кто жил в радиусе десяти миль от Миэршема.
Это было смелое предположение, и даже сейчас Алекс не был уверен, что контакта не состоялось. Возможно, произошло нечто, о чем даже она не знала.
Алекс указал на лестницу, и Франческа стала неохотно подниматься наверх, остановившись на площадке, чтобы посмотреть в зал, сейчас пустынный, без каких-либо следов бала.
Он открыл дверь и пропустил ее вперед.
– О Боже, Алекс, Боже мой...
Он мгновенно оказался рядом, обхватив ее рукой за плечи, и они оба уставились на разгром, царивший в спальне: матрас и все постельное белье были изрезаны в клочья и разбросаны по комнате.
Глава 15
– Я кому-то очень не нравлюсь, – заметил Алекс, поддев матрас ногой. – Если только ты не спрятала здесь все свои деньги.
Франческа застыла.
– Нет, не спрятала. – Перед балом она прикрепила все деньги к корсету, к нижней юбке и к подкладке платья.
В комнате царил такой разгром, словно ярость душила человека, поработавшего здесь ножом. Разрезы были неровными, глубокими; все было разворочено с каким-то животным наслаждением.
Она не могла оставаться в этой комнате ни минуты и подумала, что должна сказать Алексу правду, пока не произошло что-то еще более ужасное.
Алекс вызвал Уоттена.
– Таинственный враг вновь нанес нам удар. Подготовь комнату для гостей и распорядись, чтобы здесь убрали.
– Хорошо, сэр.
– Ты, конечно, не видел, чтобы кто-то входил в эту комнату?
– Нет, милорд, но я могу спросить у служанок. Возможно, кто-нибудь из них что-то видел.
– Спасибо, буду очень признателен. – Однако Алекс не сомневался, что никто ничего не видел. В этот вечер в доме было слишком много шума и суеты. И никто бы не обратил внимания на гостя, поднимающегося наверх, чтобы освежиться или привести в порядок костюм.
Фактически было два реальных подозреваемых, и они этим вечером вновь очернили Франческу. Да и эти загадочные намеки Филиппы... Она в последнее время казалась взвинченной, словно ходила по острию ножа.
Алекс давным-давно знал, что Филиппа его добивается. Это была грустная история, но он нисколько не жалел Филиппу, не сочувствовал ей. В браке с Маркусом есть свои плюсы и минусы, и она должна нести этот крест.
Но Филиппа настолько ненавидит Сару, что вполне может попытаться запугать ее. И, скорее всего это была Филиппа, потому что у Джудит не хватило бы сил так орудовать ножом.
Или все же это она? И кто знает, на что способна его мать в припадке яростного гнева? Эта мысль ужаснула его, впрочем, не больше, чем разгром в комнате.
– Пойдем, комната для гостей готова. Агнес должна принести туда чай.
– Правда? А как я смогу заснуть, зная, что кто-то в этом доме так ненавидит меня?
– Я думаю, ты сможешь все, что угодно. Ты же смогла сегодня.
Она открыла рот, чтобы признаться ему, и снова закрыла его.
– Мне нужна ночная рубашка. Мне нужно побыть одной. Я должна уехать.
– Нет. Никакого уединения. И ты никогда не уедешь отсюда. А ночную рубашку тебе принесут.
– Тогда скажите мне, когда закончится эта наша договоренность?
– Моя дорогая Сара, вряд ли та сумма, которую ты имеешь, может удовлетворить твою алчную душу.
– Напрасно вы так думаете, – пробормотала она. – Я не хочу умирать.
– Если бы я оставил тебя в Берлине, ты бы умерла, – сказал он, пристально глядя на нее.
– Да, – сказала она, – Сара Тэва определенно бы умерла.
– Почему? – резко спросил он.
Она посмотрела на него темными, холодными, бездонными глазами.
– Я была больна, милорд, или вы забыли? В пансионе жила женщина, которая помогала мне. Я могла бы умереть.
– Ты не это имела в виду.
Она долго и задумчиво смотрела на него, в душе упрекая себя за неосторожность. А может, она и хотела, чтобы он заметил ее оговорку. Она разрывалась между желанием прижаться и стремлением пройти путь до конца и ответить за последствия.
– Если бы вы не приехали, – наконец сказала она, – я бы никогда больше не танцевала.
– А что бы ты делала? – с любопытством спросил он. Существовали такие вопросы, на которые у нее не было ответов. И она слишком устала, чтобы думать.
– Ты продолжала бы работать на Кольма, не так ли? – спросил Алекс. – Ты все равно приехала бы в Англию, как только он передал бы тебе содержимое черной шкатулки.
Опять Кольм. Каждый раз, когда она думала, что наконец избавилась от лжи Сары, Алекс вновь упоминал о Кольме. Это не ее Кольм. Нет, не ее.
– Ну, право же, милорд. Вы видели, что осталось от моих костюмов. Я не могла бы спрятать там даже иголку, не то, что ваши таинственные бумаги. И почему вы все время говорите о них? Он ведь так и не появился.
– Он пришел бы, – пробормотал Алекс. – И, возможно, пришел, когда мы уже уехали.
– Так, может, он сам привез в Англию эти несчастные бумаги?
Алекс раньше не задумывался о такой возможности. Кольм, несомненно, знал, куда отправилась Сара. Почему же он не попытался связаться с ней? Потому что это было опасно, и в определенных кругах Кольма слишком хорошо знали. И он не мог быть уверен в преданности Сары.
Потому что Алекс, как никто другой, понимал, что Сару Тэва можно купить.
– Возможно, – ответил он. – Но, видимо, он не стал так рисковать. Прошу сюда. Комната в передней части дома.
– Комната для гостей, вы сказали.
– И ты – моя гостья.
– Вы хотите сказать – ваша пленница.
– Не будем пререкаться. А, все уже готово. Выпей чаю.
Эта комната, поменьше и поуютнее покоев Алекса, располагалась в передней части дома, слева от лестницы. Стены были отделаны штофом с вытканными на нем розами; мебель из красного дерева, как и в комнате Алекса: туалетный столик, умывальник, кровать с балдахином и скамеечкой в изножье. У камина – два стула и стол, который можно использовать и для работы, и для чаепития. Сейчас там стоял дымящийся чайник, принесенный Агнес.
Шелковые шторы были зелеными, в тон листьям на обоях. Шторы, покрывало и подушки на стульях отделаны золотистым шелковым галуном.
Здесь тоже была гардеробная, но не такая просторная, как у Алекса, полки встроенных шкафов пустовали. Лишь на вешалке сиротливо висело траурное платье; внизу было аккуратно сложено нижнее белье и ночная рубашка из цветастого муслина. В уголке приютился ее чемодан, в котором остался единственный костюм Сары – атласный пояс и лиф – память о карьере Сары Тэва.
Алекс налил в чашку чая и передал ее Франческе.
– Здесь ты будешь в безопасности.
– Еще бы, при таком неусыпном наблюдении, – сказала она, добавив сахару, размешав его миниатюрной серебряной ложечкой и сделав небольшой глоток.
Скажи ему сейчас. Сколько можно жить в этой лжи ?
Момент был вполне подходящим...
Франческа чувствовала себя такой незащищенной, испуганной. А Алекс казался неустрашимым. Даже когда вокруг царил полный разгром.
Она подняла голову и взглянула на него.
– Алекс...
Столько граней было в Саре, столько лиц, что он никак не мог соединить их в одно целое. Она была сейчас такой нежной, такой женственной, неуверенной в себе. Куда девалась та высокомерная, соблазнительная, невозмутимая роковая женщина?
И Алекс, несмотря на всю его осторожность, потянулся к ней.
– Мне нравится, когда ты называешь меня по имени... – пробормотал он.
Она спохватилась.
– Милорд...
– Слишком поздно. – Он обхватил ладонями ее лицо. – И мне нравится, когда ты слегка растеряна.
– Любой бы растерялся, увидев свою постель изрезанной. Или для вас это привычно?
– Я найду того, кто сделал это. – Она не сомневалась.
– Мой чай, – пробормотала она.
– Поставь его.
Она поставила на стол чашку. Ее тревожила его близость, ее страх, его желание, ее ложь.
Ничто сейчас не могло сдержать его. Уж как он разъярился в последний раз, а сейчас так же яростно хотел ее целовать. Казалось, его влекло к этой новой Саре, играющей роль леди, хозяйки его дома.
Подумать только: Сара Тэва, хозяйка Миэршем-Клоуз!
Что за мысли ей лезут в голову? Она же пытается забыть о Саре, а не жить ее жизнью.
И, тем не менее, сейчас он был рядом, стремясь познать в ней ту суть, которая никогда не была присуща Саре. Он покрыл легкими поцелуями ее губы, затем привлек к себе и жадно припал к ним, как изголодавшийся, измученный болью человек.
И теперь, наконец, она тоже жаждала этих поцелуев, наслаждалась ими, потому что сегодня была самой собой, Франческой.
И Алекс почувствовал это, ее уступчивость, податливость ее тела, ее жадные ответные поцелуи. Теперь никаких секретов, никакой лжи. Сара Тэва больше не может от него прятаться. Сегодня она безраздельно принадлежит ему, жаждущая и податливая.
Что-то изменилось, но он не хотел задумываться о причинах. Хотел лишь одного – чтобы эта женщина, ее губы, ее тело принадлежали ему.
Он боготворил ее, обращаясь с ней как с леди, с трепетом и жгучим желанием, которое только она могла удовлетворить. И она понимала это.
Она целовала его жадно, безрассудно, не скрывая своих желаний.
От этих поцелуев она была, словно в тумане. Вспыхивала, как порох. К тому же чувствовала себя такой незащищенной, испуганной.
Надо признаться , сказать ему правду. Нет , не сейчас , еще нет... еще не время.
Налетевший на нее ураган чувств оторвал ее от земли, унес в облака, и теперь она парила там, охваченная блаженством. Ничего подобного она никогда не испытывала. Вот что знала Сара, мелькнула мысль. Вот какие испытывала ощущения.
Это возбуждение, это желание, этот жар между ног...
Она выгнулась навстречу ему, и он еще крепче прижал ее к себе.
Вот оно... что-то горячее, твердое прижималось к ее ногам... вот что... знала Сара.
Но она не Сара! Боже, она должна сказать ему. Должна.
Алекс уже расстегивал крючки на ее платье. И она не сопротивлялась. Она страстно желала этого. Платье, шурша, упало к ее ногам.
– О Бог мой, – воскликнул он, с трудом сдерживая смех. – Все твои деньги.
Она остановила его нежными, неторопливыми, головокружительными, бесконечными поцелуями.
– Сара, – прошептал он у ее губ. Сейчас – скажи ему сейчас!
– А что, если... что, если бы я оказалась не Сарой? – Голос ее дрогнул, колени подогнулись. Она не упала только потому, что он крепко прижимал ее к себе. Она едва не умерла от страха.
Он может убить ее за ложь.
Он рассмеялся. Он просто рассмеялся и стал расстегивать ее рубашку.
– Не Сарой? Кем же тогда? . Собой.
Но ему сейчас было не до шуток. Сара была его наваждением, и он хотел овладеть именно ею.
Как она раньше этого не поняла?
Сейчас ей стало по-настоящему страшно. Весь пыл угас, когда он снял с нее белье.
Настало время расплачиваться за свою глупость. Она стояла перед ним нагая, Сара его мечты.
Он легко подхватил ее на руки, такую нежную и податливую, и понес к постели.
Такую Сару он никогда не видел; такой она представлялась ему в мечтах, – все понимающей, умелой, сдержанной и застенчивой.
Именно такую он хотел; ее тело было гибким, кожа шелковистой, словно атлас, соски упругими и напрягшимися от возбуждения.
Это была не та Сара, что исполняла экзотические танцы. Эта Сара молила о любви. И он не желал медлить ни минуты, опасаясь, как бы она не передумала и снова не замкнулась в себе.
Сначала поцелуи, жаркие, настойчивые, долгие и неторопливые. Он сбросил одежду и лег на Франческу, накрыв ее своим телом. И она помогала ему. Видит Бог, помогала, забыв обо всем на свете, кроме жгучего, всепоглощающего желания.
Он уже оказался у цели, готовый вонзиться в нее.
Франческа замерла, ощутив его плоть, оружие и силу мужчин. То, что познала Сара и что было неведомо ей, Франческе, сейчас рвалось в ее лоно.
Он вошел в нее и тут же остановился, подавшись назад, довольствуясь пока возможностью хотя бы проникнуть в это бархатное лоно.
Ощущения были невероятными. Она отвечала так, словно только его и ждала, жаждала отдаться ему, потому что в этом, как она вдруг поняла, и состояло предназначение женщины.
Как она могла зайти так далеко? Она не в силах была думать об этом сейчас, когда он осторожно продолжал проникать в ее лоно, и ее тело, словно по собственной воле, открывалось ему.
Вот за что платят мужчины, ради чего умирают; и вот почему, увидев ее обнаженной, они так хотели овладеть Сарой.
Видимо, этого нельзя было избежать: узнавая секреты Сары, она раскрывала свои. Возможно, у нее просто не было выбора: она должна отдаться ему, иначе он не поверит в ее признание.
А может быть, уже слишком поздно рассказывать правду.
Алекс понял, что желал именно этого – долгого, неторопливого, жаркого проникновения в лоно Сары, а не мгновенного удовлетворения своей похоти.
Эта женщина, мечта любого мужчины, какой бы она ни была, нынешней ночью стала такой, какой он ее себе представлял в своих самых сокровенных фантазиях.
Ему хотелось погрузиться в нее без остатка. Вонзаться и отступать и снова вонзаться, терзая свою плоть невыносимой мукой, отказываясь взять у женщины то, что она готова отдать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37