Прекрасно! Чудесно! Диво распада. Бандини, поздравляю тебя! Вот тут ты с
овершил чудо. Ты ускорил вечные законы и поторопил возвращение к первоис
точнику. Молодец, Бандини! Замечательная работа. Мощно. Истинный бог, могу
чий сверхчеловек; повелитель жизни и литературы.
Я миновал бильярдную «Экме», подошел к ломбарду. Сегодня лавка работала.
Витрина оставалась той же самой, что и три недели назад, когда она туда заг
лядывала, та женщина в фиолетовом пальто. А вот и табличка: «Платим Самые В
ысокие Цены За Старое Золото».
И все это нахлынуло на меня с той самой, давней ночи, когда я разгромил Гуч
а в полумильном забеге и так достославно вырвал победу для Америки. А где
же теперь он, Гуч, Сильвестр Гуч, этот могучий голландец? Старина Гуч! Не ск
оро забудет он Бандини. Великим бегуном ведь был, почти равным Бандини. Чт
о будет рассказывать он внукам! Когда мы встретимся вновь в какой-нибудь
иной земле, уж мы поговорим о старых добрых временах, Гуч и я. Но где же он те
перь, этот удар голландской молнии? Вне всякого сомнения, снова в Голланд
ии, поигрывает там своими ветряными мельницами, тюльпанами и деревянным
и башмаками, этот богатырь, почти равный Бандини, ждет смерти, весь перепо
лненный сладкими воспоминаниями, Бандини поджидает.
А она где Ц моя женщина той яркой ночи? Ах, туман, веди же меня к ней. Мне пре
дстоит многое забыть. Прими меня к себе, текущая вода, туманная, словно сам
а душа, и отнеси меня в объятья той женщины с белым лицом. «Платим Самые Вы
сокие Цены За Старое Золото». Слова эти врезались глубоко в ее зрачки, глу
боко в ее нервы, глубоко в разум ее, глубоко в черноту ее мозга за этим белы
м лицом. Они оставили там прореху, спичечную черточку памяти, росчерк, кот
орый пронесет она до самой могилы, впечатление. Чудесно, чудесно, Бандини,
как глубоко ты зришь в самый корень! Как таинственна твоя близость богоп
одобию. Такие слова, такие славные слова, красота языка твоего Ц и в самый
висок ее разума.
Я ведь вижу тебя сейчас, женщина той ночи, Ц я вижу тебя в святилище каког
о-нибудь грязного меблированного портового клоповника, а снаружи туман
, и ты лежишь, раскинув в бессилии ноги, вся захолодевшая от смертельных по
целуев тумана, и волосы твои пахнут кровью, они сладкие, как кровь, драные
протертые чулки твои болтаются на изможденном стуле под холодным желты
м светом одинокой заляпанной лампочки, вокруг заворачивается вонь пыли
и мокрой кожи, у кровати грустно сброшены твои стоптанные синие туфли, и л
ицо твое очерчено утомительным убожеством девственности, потерянной в
«Вул-ворте», и изнурительной нищетой, губы твои блядские, и все же мягкие
посиневшие губы красоты, взывающей ко мне: приди приди приди же в эту жалк
ую каморку и пируй разлагающимся экстазом этих форм, а ведь я отдам тебе в
сю эту скрученную красоту за убожество, и скрученную красоту за дешевку,
свою красоту за твою, и свет провалится в черноту в нашем крике, в котором
и жалкая любовь наша, и прощанье с мучительным миганием серенькой зари, ч
то отказалась по-настоящему заняться и на самом деле по-настоящему нико
гда не кончится.
«Платим Самые Высокие Цены За Старое Золото».
Идея! Решение всех моих проблем. Побег Артуро Бандини.
Я вошел.
Ц До скольки вы открыты?
Еврей даже глаз не поднял от своих счетов за проволочной сеткой.
Ц Еще час.
Ц Я вернусь.
Когда я пришел домой, их не было. На столе Ц записка без подписи. Ее написа
ла мать.
«Мы поехали к дяде Фрэнку на ночь. Приезжай сразу же».
Покрывало с кровати стянули, а с ним Ц и одну наволочку. Они лежали кучкой
на полу, все заляпанные кровью. На комоде Ц бинты, голубой пузырек переки
си водорода. На стуле Ц кастрюлька с порозовевшей водой. Рядом Ц матери
нское кольцо. Я положил его в карман.
Из-под кровати я выволок чемодан. В нем много чего хранилось: воспоминани
я о нашем детстве, которые мать тщательно берегла. Одно за другим я вынима
л их оттуда. Сентиментальное прощание, последний взгляд в прошлое перед
тем, как Бандини пустится в путь. Локон светлых волос в белом молитвенник
е: это мои младенческие волосики; а молитвенник Ц дар в день первого прич
астия.
Вырезки из газеты Сан-Педро, когда я закончил начальную школу; еще вырезк
и Ц когда закончил среднюю. Вырезки про Мону. Фотография из газеты: Мона в
парадном платье на свое первое причастие. Наш с ней портрет на конфирмац
ии. Наш портрет на Пасху. Фотография, когда мы с ней вдвоем пели в хоре. Мы вм
есте на Балу Непорочного зачатия. Матрикул за контрольную по правописан
ию, когда я учился в начальных классах: над моей фамилией Ц 100%.
Вырезки про школьные пьесы. Все мои табели с самого начала. Все табели Мон
ы. Я не шибко умный был, но всегда сдавал. Вот, например: Арифметика 70; Истори
я 80; География 70; Правописание 80; Закон Божий 99; Английский 97. Ни с богословием,
ни с английским у Артуро Бандини никогда никаких хлопот не было. А вот Мон
ин: Арифметика 96; История 95; География 97; Правописание 94; Закон Божий 90; Англий
ский 90.
Она могла превосходить меня в других вещах, но по английскому или Закону
Божию Ц никогда. Хо! Оч-чень занятно. Неплохой анекдотец для биографов Ар
туро Бандини. У наизлейшего врага Господа Бога оценки по Закону Божию лу
чше, чем у Его лучшего друга, причем оба Ц из одной семьи. Великолепная ир
ония. Что за биография получится! Ах, господи, только б дожить и почитать!
На самом дне чемодана я нашел то, что искал. Семейные драгоценности, оберн
утые в пеструю шаль. Два толстых золотых кольца, массивные золотые часы с
цепочкой, набор золотых запонок, набор золотых сережек, золотая брошка, н
есколько золотых заколок, золотой медальон, золотая цепь, всякие безделу
шки из золота Ц драгоценности, купленные отцом за всю его жизнь.
Ц Сколько? Ц спросил я. Еврей скривился.
Ц Все это мусор. Я не могу это продать.
Ц Все равно, сколько? У вас же тут табличка: «Платим Самые Высокие Цены За
Старое Золото».
Ц Ну, может быть, долларов сто, но я не смогу с ними ничего сделать. Тут зол
ота мало. В основном дутое.
Ц Давайте двести и забирайте все.
Он горько ухмыльнулся, черные глаза съежились между лягушачьих век.
Ц Никогда. Ни за что на свете.
Ц Ладно, давайте сто семьдесят пять.
Он оттолкнул драгоценности обратно ко мне.
Ц Уноси. Пятьдесят и ни цента больше.
Ц Давайте сто семьдесят пять.
Сошлись на ста десяти. Одну за другой он передал мне купюры. Таких денег я
никогда в жизни не видел. Мне показалось, я сейчас грохнусь в обморок. Но в
иду я не подал.
Ц Это пиратство, Ц сказал я. Ц Вы меня грабите.
Ц Ты хочешь сказать Ц благотворительность. Я практически дарю тебе пя
тьдесят долларов.
Ц Чудовищно, Ц сказал я. Ц Неслыханно. Через пять минут я уже был у Джим
а. Он надраивал стаканы за стойкой. Приветствие у него не изменилось.
Ц Здорово! Как на фабрике работается?
Я уселся, извлек пачку банкнот и снова их пересчитал.
Ц Ну у тебя тут и богатство, Ц улыбнулся он.
Ц Сколько я тебе должен?
Ц Чего? Ничего.
Ц Ты уверен?
Ц Ты не должен мне ни цента.
Ц Я уезжаю из города, Ц сообщил я. Ц Обратно в штаб-квартиру. Мне показа
лось, я тебе должен несколько долларов. Расплачиваюсь со всеми долгами.
Он ухмыльнулся деньгам.
Ц Неплохо, если б ты мне хотя бы половину должен был.
Ц Тут не все мои. Кое-что принадлежит партии. Командировочные расходы.
Ц О-о. Так ты партейку расписать собрался на прощанье, а?
Ц Не такую партию. Я имею в виду Коммунистическую партию.
Ц В смысле, русских?
Ц Можно и так назвать, если хочешь. Их прислал комиссар Деметриев. Команд
ировочные.
Глаза у него расширились. Он присвистнул и положил полотенце.
Ц Так ты коммунист? Ц Произнес он это не с тем ударением Ц так, что рифмо
валось с Бакуниным.
Я встал, подошел к двери и выглянул наружу, внимательно осмотрев всю улиц
у. Вернувшись, кивнул в сторону черного хода.
Ц Там никого нет? Ц прошептал я.
Джим покачал головой. Я сел. Мы таращились друг на друга в молчании. Я обли
зал губы. Он посмотрел на улицу, потом перевел взгляд на меня. Глаза его то
выкатывались из орбит, то снова становились на место. Я прокашлялся.
Ц Ты умеешь держать рот на замке? Похоже, я могу тебе доверять. Умеешь?
Он сглотнул слюну и подался вперед.
Ц Тихо, Ц сказал я. Ц Да. Я коммунист.
Ц Русский?
Ц В принципе Ц да. Дай мне шоколадного эля. Ему как будто стилет воткнул
и между ребер. Он
боялся отвести от меня взгляд. Даже отвернувшись поставить стакан в микс
ер, он смотрел на меня через плечо. Я хмыкнул и полез за сигаретой.
Ц Мы довольно безобидны, Ц хохотнул я. Ц Да, вполне.
Он не произнес в ответ ни слова. Я пил медленно, то и дело хмыкая в паузах. Ве
селый бесстрашный хохоток вырывался у меня из горла.
Ц Нет, в самом деле! Мы вполне человечны. Вполне! Он смотрел на меня так, бу
дто я Ц налетчик в
банке. Я снова рассмеялся Ц весело, заливисто, легко.
Ц Деметриев об этом услышит. Я расскажу в следующем докладе. Старина Дем
етриев просто заревет в свою черную бороду. Ах, как же он заревет от хохота
, этот черный русский волк! Но в самом деле Ц мы довольно безобидны Ц впо
лне. Уверяю тебя, вполне. Ну в самом деле, Джим. Разве ты не знал? Ну, в самом де
ле…
Ц Нет, не знал…
Я вновь залился хохотом.
Ц Но конечно же!… Ну, разумеется, ты должен был знать!
Я встал с табурета и довольно человечно расхохотался.
Ц Да Ц старина Деметриев об этом услышит. И как же он будет реветь в свою
черную бороду, этот черный русский волк!
Я остановился перед стойкой с журналами.
Ц Ну-с, что же сегодня вечером читает буржуазия?
Джим ничего не ответил. Его зазвеневшая тугим проводом враждебность обо
жгла меня, а он в ярости полировал стаканы Ц один за другим.
Ц Ты мне должен за выпивку, Ц процедил он.
Я протянул ему десятку.
Лязгнула касса. Он вытянул из ящика горсть мелочи и жахнул ею по стойке.
Ц На! Чего еще?
Я сгреб все, кроме четвертачка. Мои обычные чаевые.
Ц Ты забыл четвертак, Ц сказал он.
Ц О нет! Ц улыбнулся я. Ц Это тебе Ц на чай.
Ц Не хочу. Оставь свои деньги себе.
Без единого слова, лишь уверенно, мечтательно улыбаясь, я положил четвер
тачок в карман.
Ц Старина Деметриев Ц как же он будет реветь от хохота, этот черный волк
.
Ц Тебе чего-нибудь еще надо?
Я взял с полки все пять номеров «Художников и Моделей». Лишь коснувшись и
х, я понял, зачем пришел к Джиму с такими деньгами в кармане.
Ц Вот эти. Я возьму эти. Он перегнулся через стойку.
Ц Сколько их у тебя там?
Ц Пять.
Ц Я могу тебе только два продать. Остальные уже пообещал кое-кому.
Я знал, что он врет.
Ц Тогда пусть будет два, товарищ.
Когда я выходил на улицу, его глаза ввинчивались мне в спину. Я пересек шко
льный двор. В наших окнах свет не горел. Ах, снова эти женщины. Вот идет Банд
ини со своими женщинами. Им суждено остаться со мной в мою самую последню
ю ночь в этом городе. Сразу же во мне всколыхнулась застарелая ненависть.

Нет. Бандини не поддастся. Никогда больше не поддастся!
Я свернул журналы в трубочку и отшвырнул прочь. Они приземлились на трот
уар, хлопая в тумане страницами, и темные фотографии на них выделялись че
рными цветами. Я метнулся было за ними, но остановился. Нет, Бандини! Сверх
человек не слабеет. Сильный позволяет искушению толкать себя в бок, чтоб
ы можно было ему противостоять. И я шагнул к ним еще раз. Смелее, Бандини! Ср
ажайся до последнего! Изо всех сил я заставил себя отвернуть от журналов
прочь и зашагать прямиком к дому. У самых дверей я оглянулся. В тумане их н
е было видно.
Печальные ноги сами подняли меня по скрипучей лестнице. Я открыл дверь и
щелкнул выключателем. Я был один. Одиночество ласкало, воспламеняло. Нет.
Только не в эту последнюю ночь. Ибо сегодня я уйду завоевателем.
Я лег. Подскочил. Лег. Подскочил. Походил, поискал. В кухне, в спальне. В чула
не с одеждой. Подошел к двери и улыбнулся. Подошел к столу, к окну. Женщины в
тумане трепетали. Поискал в комнате. Это твоя последняя битва. Ты побежда
ешь. Сражайся дальше.
Но я уже шел к двери. И вниз по лестнице. Ты проигрываешь: сражайся, как свер
хчеловек! Туман, ворча, поглотил меня. Не сегодня, Бандини. Не будь же тупой
скотиной под кнутом. Будь героем в борьбе!
Однако я возвращался, зажав в кулаке журнал. Вот ползет он, слабак. Он пал в
новь.
Смотри, как крадется он в тумане со своими бескровными женщинами. Вот так
и всю жизнь будет красться он с бескровными женщинами бумажек и книжек. К
огда все завершится, его найдут, как сейчас Ц в царстве белых грез, где бу
дет пробираться он на ощупь в тумане самого себя.
Трагедия, сэр. Великая трагедия. Бесхребетное текучее существование, сэр
. А тело, сэр. Мы обнаружили его у пирсов. Да, сэр. Пуля в сердце, сэр. Да, самоуб
ийство, сэр. А что нам делать с телом, сэр? Оставить Науке Ц очень хорошая м
ысль, сэр. Институту Рокфеллера, никак не меньше. Ему бы хотелось так распо
рядиться, сэр. Его последняя земная воля. Он ведь был большим любителем На
уки, сэр, Ц Науки и бескровных женщин.
Я сел на диван и начал перелистывать страницы. Ах, женщины, женщины.
Как вдруг щелкнул пальцами.
Идея!
Отшвырнув на пол журналы, я заметался, ища карандаш. Роман! Совершенно нов
ый роман! Какая мысль! Господи ты боже мой, что за мысль! Первый не удался, ра
зумеется. А этот Ц нет. Вот вам всем идеям идея! И в этой новой ид
ее Артур Баннинг не будет сказочно богат Ц он будет сказочно беден! Он не
станет обшаривать весь мир на дорогой яхте в поисках женщины своей мечты
. Нет! Все будет как раз наоборот. Женщина будет искать его! У-ух! Что за мысл
ь! Женщина будет олицетворять счастье; она будет символизировать его, а А
ртур Баннинг будет символизировать весь род мужской. Какая мысль!
Я начал писать. Однако через несколько минут мне стало противно. Я переод
елся и сложил вещи в чемодан. Необходимо сменить обстановку. Великому пи
сателю требуется разнообразие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22