VadikV


79
Джон Фанте: «Дорога на Ло
с-Анжелес»



Джон Фанте
Дорога на Лос-Анжелес



«Джон Фанте «Подожди до весны, Бальдини»»: ЭКСМО; Москва; 2003

Аннотация

Джон Фанте (1909Ц 1983) Ц классик аме
риканской литературы ХХ века, довольно поздно пришедший к современному
читателю. Честь его повторного открытия принадлежит другому великому и
згою изящной словесности Ц Чарлзу Буковски: «…Как человек, отыскавший з
олото на городской свалке, я пошел с книгой к столу. Строки легко катились
по странице, одно сплошное течение. В каждой строке билась собственная э
нергия, а за нею Ц еще строка, и еще, и еще. Сама субстанция каждой строки пр
идавала странице форму, такое чувство, будто что-то врезано в нее. Вот, нак
онец, человек, не боявшийся эмоции. Юмор и боль переплетались с изумитель
ной простотой. Начало этой книги явились мне диким и невозможным чудом…»


Джон Фанте
Дорога на Лос-Анжелес

Один

В порту Лос-Анжелеса я много где поработал, Ц семья наша была бедной, а мо
й отец умер. Сначала, сразу после школы, я рыл канавы, но недолго. Каждую ноч
ь не мог заснуть от боли в спине. Мы рыли яму на пустыре, тени там никакой и в
помине, солнце жарило прямо с безоблачного неба, а я торчал в этой яме вме
сте с парой детин Ц рыли землю, потому что им это нравилось, беспрестанно
ржали и рассказывали анекдоты, ржали и курили горький табак.
Я начал было с остервенением, а они расхохотались и сказали, что немного п
огодя я кое-чему научусь. Затем кайло и лопата потяжелели. Я сосал сорванн
ые мозоли и ненавидел этих мужиков. Однажды в полдень я устал и присел Ц и
посмотрел на свои руки. И сказал себе: почему бы тебе не бросить эту работ
у, пока она тебя совсем не доконала?
Я встал и метнул лопату в землю.
Ц Мальчики, Ц сказал я. Ц С меня хватит. Я решил принять место в Портово
й Комиссии.
Потом я мыл посуду. Каждый день выглядывал в оконную дыру и видел сквозь н
ее кучи мусора Ц изо дня в день, Ц и мухи зудели, а я стоял, точно домохозя
йка, над стопой тарелок, и руки мои были омерзительны и плавали в синевато
й воде дохлыми рыбами, когда я бросал на них взгляд. Начальником был жирны
й повар. Он грохотал кастрюлями и заставлял меня работать. Я был счастлив,
когда муха садилась на его обширную щеку и отказывалась улетать. На этой
работе я продержался четыре недели. Артуро, сказал я, будущее у этой работ
ы весьма ограниченное; почему бы тебе не бросить ее сегодня же вечером? По
чему бы тебе не сказать повару, чтобы он пошел в жопу?
До вечера ждать я не мог. Посреди августовского полдня, оставив позади го
ру немытых тарелок, я снял фартук. Я должен был улыбнуться.
Ц Что смешного? Ц спросил повар.
Ц С меня довольно. Хватит. Вот что смешного.
Я вышел в заднюю дверь, звякнул колокольчик. Среди мусора и грязных тарел
ок он стоял и чесал в затылке. Когда я вспоминал ту посуду, я хохотал Ц мне
всегда казалось, что это смешно.
Я стал подсобным рабочим на грузовике. Мы только и делали, что развозили я
щики туалетной бумаги со склада по портовым бакалейным лавкам в Сан-Пед
ро и Вилмингтоне. Ящики большие, в три квадратных фута, и весили полсотню ф
унтов каждый. По ночам я лежал в постели, думал о них и ворочался с боку на б
ок.
Грузовик водил мой босс. Все руки у него были в наколках. Носил он узкие же
лтые маечки. Мускулы выпирали. Он их ласкал, как волосы девушки. Мне хотело
сь говорить ему такое, от чего бы он корчился. Штабели ящиков громоздилис
ь на складе на пятьдесят футов, до самого потолка. Босс сложил на груди рук
и и велел мне выносить ящики к грузовику. Сам он их складывал в кузове. Арт
уро, сказал я себе, ты должен принять решение; на вид он крутой, но тебе-то к
акая разница?
В тот день я упал, и ящик двинул меня углом в живот. Босс хрюкнул и покачал г
оловой. Он мне напоминал школьного футболиста, и, лежа на земле, я спрашива
л себя, почему он не носит на груди буквы. Я с улыбкой поднялся. В полдень об
едал медленно: болело там, где меня придавило ящиком. Под грузовиком было
прохладно, и я там лежал. Обеденный перерыв пролетел быстро. Босс вышел со
склада и увидел, как в бутерброд вонзились мои зубы, а рядом лежит еще нетр
онутый персик на десерт.
Ц Я тебе не за то плачу, чтобы ты в тенечке рассиживал, Ц сказал он.
Я выполз и встал перед ним. Слова не заставили себя ждать, они были готовы.

Ц Я ухожу, Ц сказал я. Ц И вы, и ваша дурацкая мускулатура могут идти к че
рту. С меня хватит.
Ц Хорошо, Ц ответил он. Ц Туда они, наверное, и пойдут.
Ц С меня довольно.
Ц И слава Богу.
Ц Вот только еще одно.
Ц Что?
Ц По моему мнению, вы Ц сукин сын-переросток.
Он меня не поймал.
После этого мне было интересно, что стало с персиком. Наверное, босс разда
вил его каблуком. Прошло три дня, и я сходил туда глянуть. Персик лежал нет
ронутый на обочине дороги, и на нем пировала сотня муравьев.

* * *

Потом я получил работу бакалейного служащего. Лавкой, заправлял мужик-и
тальянец, с брюхом, как бушельная корзина. Когда Тони Ромеро не был ничем з
анимался, он стоял над канистрой сыра, отламывая пальцами маленькие кусо
чки. Дела у него шли хорошо. Портовый народ затаривался у него в магазине,
когда нужны были импортные товары.
Однажды утром он вразвалку вошел в лавку и застал меня с блокнотом и кара
ндашом. Я проводил инвентаризацию.
Ц Инвентаризация, Ц сказал он. Ц А что это такое?
Я объяснил, но ему не понравилось. Он огляделся.
Ц Займись делом. Мне кажется, я уже сказал тебе: первым делом сегодня пер
во-наперво подмети пол.
Ц Вы то есть не хотите, чтобы я проводил инвентаризацию?
Ц Нет. Займись делом. Никакой инвентаризации.
Каждый день в три часа у нас случался большой наплыв покупателей. Работы
для одного человека было многовато. Тони Ромеро вкалывал не покладая рук
, но все равно не успевал Ц ковылял по лавке, обливаясь потом, и люди уходи
ли, потому что времени ждать у них не было. Тони не мог меня нигде найти. Заб
ежал в подсобку и забарабанил в дверь туалета. Я как раз читал Ницше Ц учи
л наизусть длинный отрывок о сладострастии. Грохот я слышал, но проигнор
ировал. Тони Ромеро придвинул к двери ящик из-под яиц и взобрался на него.
Оперся толстым подбородком о край перегородки и, заглянув вниз, увидел в
нутри меня.
Ц ManaggiaJesuChristi! Ц заверещал он. Ц Вылезай оттуда!
Я сказал ему, что выйду немедленно. Он с ревом убрался восвояси. Но за это м
еня не уволили.
Однажды вечером он сверял у кассы чеки за весь день. Было уже поздно, почти
девять часов. Мне хотелось еще успеть в библиотеку, пока та не закрылась.
Тони вполголоса выругался и позвал меня. Я подошел.
Ц Не хватает десяти долларов. Я ответил:
Ц Это смехотворно.
Ц Их здесь нет.
Я проверил все цифры тщательно, три раза. Десятки в самом деле не хватало.
Мы обшарили весь пол, вздымая тучи опилок. Потом еще раз выпотрошили касс
у, в конце концов вытащив ящик для денег и заглянув в пустой корпус. Десятк
и след простыл. Я предположил, что, быть может, он отдал ее кому-нибудь по ош
ибке. А Тони утверждал, что такого случиться не могло. Он шарил пальцами по
карманам рубашки. Пальцы напоминали сардельки. Снова обхлопал себе все
карманы.
Ц Дай мне сигарету.
Я вытянул пачку из заднего кармана, и вместе с сигаретой вылезла десятид
олларовая бумажка. Я утрамбовал ее на самое дно пачки, но бумажка разверн
улась. И упала на пол между нами. Тони сжал в кулаке карандаш, и тот хрустну
л. Лицо лавочника побагровело, щеки надулись и сдулись. Он втянул шею и хар
кнул мне в лицо.
Ц Ах ты, грязный крысеныш! Вон отсюда!
Ц Ладно, Ц сказал я. Ц Как вам будет угодно.
Из-под прилавка я достал своего Ницше и направился к двери. Ницше! Что он з
нает о Фридрихе Ницше? Тони скомкал десятку и швырнул ее мне вдогонку.
Ц Твое жалованье за три дня, ворюга! Ц Я только пожал плечами. Ницше Ц и
в таком месте!
Ц Я ухожу, Ц сказал я. Ц Не кипятитесь.
Ц Пошел вон отсюда!
Тони стоял от меня в добрых пятидесяти футах.
Ц Слушайте, Ц сказал я ему. Ц Я просто в восторге, что ухожу. Меня тошнит
от вашего слюнявого, слоновьего ханжества. Мне вот уже неделю хотелось о
ставить эту абсурдную работу. Поэтому ступайте прямиком к черту, фальшив
ка макаронная!
Бежать я перестал, лишь когда подлетел к библиотеке Ц отделению Лос-Анд
желесской публички. Сегодня дежурила мисс Хопкинс. Ее светлые волосы был
и длинны и туго стянуты на затылке. Я постоянно думал о том, как бы уткнуть
ся в них лицом и понюхать. Мне хотелось почувствовать их у себя в кулаках.
Но мисс Хопкинс была так прекрасна, что я едва мог с нею заговорить. Она ул
ыбнулась. Толком не отдышавшись, я глянул на часы.
Ц Думал, не успею, Ц сказал я.
Она ответила, что у меня еще есть несколько минут. Я осмотрел весь ее стол
и обрадовался, что на ней сегодня просторное платье. Если получится заст
авить ее под каким-нибудь предлогом пройти по залу, может, мне повезет, и я
увижу силуэт ее ног. Мне всегда было интересно, как они выглядят под этими
блестящими чулками. Мисс Хопкинс не занималась ничем особенным. У нее то
лько двое каких-то стариков читали газеты. Пока я переводил дух, она отмет
ила в формуляре моего Ницше.
Ц Вы не покажете мне секцию истории? Ц спросил я.
Она улыбнулась Ц покажет, Ц и я последовал за нею. Какое разочарование.
Платье не того типа Ц светло-синее; не просвечивает. Я водил взглядом по
изгибам ее пяток. Мне хотелось их расцеловать. У полок Истории она оберну
лась и почувствовала, что я о ней глубоко думаю. Я ощутил, как ее
пробило холодом. Она вернулась к столу. Я вытягивал с полок книги и ставил
их на место. Она по-прежнему чувствовала мои мысли, но я не хотел думать ни
о чем другом. Она скрестила под столом ноги. Чудесны они были. Мне хотелось
их обнять.
Глаза наши встретились, и она улыбнулась. Улыбка ее говорила: давай, смотр
и, если нравится; я с этим ничего поделать не могу, хотя по физиономии тебе
съездить хочется. А я желал с нею поговорить. Я мог бы процитировать ей что
-нибудь роскошное из Ницше; тот отрывок из «Заратустры» про сладостраст
ие. Ах! Но процитировать его я бы никогда в жизни не смог.
В девять она позвонила в колокольчик. Я поспешил к Философии и схватил, чт
о попалось под руку. Еще один Ницше: «Человек и Сверхчеловек». Я знал,
что это на нее подействует. Прежде чем поставить штампик, она пролистнул
а несколько страниц.
Ц Ух! Ц сказала она. Ц Ну и книжки ты читаешь! Я ответил:
Ц Хо… Это еще что… Я никогда не читаю безделиц.
Она улыбнулась мне на прощанье, и я сказал:
Ц Сегодня колоссальная ночь, эфемерно колоссальная.
Ц Вот как? Ц отозвалась она.
И странновато на меня посмотрела, почесав кончиком карандаша в волосах.
Я сдал назад, вывалился в дверь и едва не оступился. Снаружи мне стало парш
ивее, поскольку ночь была вовсе не колоссальной, а холодной и туманной, ул
ичные фонари смутно светились в дымке. У обочины стояла машина с мужчино
й за рулем и работавшим мотором. Мужчина ждал, чтобы отвезти мисс Хопкинс
обратно в Лос-Анджелес. По-моему, на вид он Ц полный ублюдок. Читал ли он Ш
пенглера? Знает ли он, что Европа закатывается? И что он собирается с этим
делать? Ничего! Он быдло и хам. Пошел он вообще.
Туман вился вокруг, впитываясь в меня, а я шел, и сигарета тлела. Остановил
ся у Джима на Анахайме. Возле стойки ел какой-то мужик. В доках я его часто в
идел. Стивидор по фамилии Хэйз. Я сел рядом и заказал обед. Пока готовилось
, я подошел к книжной полке и стал просматривать книги. Перепечатки по дол
лару за штуку. Я вытащил пяток. Потом перешел к стойке с журналами и просмо
трел все «Художники и Модели». Нашел два номера, где на женщинах одежды бы
ло меньше всего, и, когда Джим принес мне еду, я велел завернуть журналы. Он
увидел у меня под мышкой Ницше: «Человек и Сверхчеловек».
Ц Нет, Ц сказал я. Ц Это я так понесу.
И хлопнул книгой о стойку. Хэйз взглянул на обножку и прочел название: «Че
ловек и Сверхчеловек». Я заметил, как он вытаращился на меня в зеркале. А с
ам я приступил к стейку. Джим не спускал глаз с моих челюстей, пытаясь опре
делить, мягкое мясо или нет. Хэйз не мог оторваться от книжки Я сказал:
Ц Джим, эта трапеза в самом деле допотопна.
Джим переспросил, что конкретно я имею в виду, и Хэйз перестал есть, тоже п
рислушавшись.
Ц Стейк, Ц пояснил я. Ц Он архаичен, первобытен, каменновеков и древен.
Короче, он сенилен и стар.
Джим улыбнулся в том смысле, что не понял, а стивидор аж прекратил жевать,
так ему было интересно.
Ц Чё такое? Ц спросил Джим.
Ц Мясо, друг мой. Мясо. Эта трапеза, что стоит передо мной. Жестче сучьего.

Когда я взглянул на Хэйза, тот быстренько пригнулся. Джим из-за стейка рас
строился, перегнулся через стойку и прошептал, что с радостью поджарит м
не другой.
Я ответил:
Ц Зашибись! Валяй, мужик! Это аннулирует мои самые хваленые аспирации.
В зеркале я видел, как Хэйз пристально меня изучает. Внимание его металос
ь между мной и книжкой. «Человек и Сверхчеловек». Я жевал и смотрел прямо п
еред собой, не обращая на него ни малейшего внимания. Он же, пока ел, не отво
дил настырного взгляда. А однажды надолго вперся глазами в книгу. «Челов
ек и Сверхчеловек».
Закончив есть, Хэйз пошел к кассе рассчитываться. Они с Джимом долго о чем
-то шептались у аппарата. Хэйз кивал. Джим ухмылялся, а потом они опять шеп
тались. Хэйз улыбнулся и пожелал спокойной ночи, в последний раз оглянув
шись на меня через плечо. Джим вернулся ко мне.
Ц Этот парень хотел про тебя все разузнать.
Ц Вот уж!
Ц Он сказал, что ты разговариваешь как довольно смышленый парнишка.
Ц Вот уж точно! Кто он и чем занимается? Джим ответил, что это Джо Хэйз, сти
видор.
Ц Малодушная профессия, Ц сказал я. Ц Инфицированная ослами и тупицам
и. Мы живем в мире скунсов и антропоидов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22