https://wodolei.ru/catalog/stalnye_vanny/170na75/
Бурк снял с себя бронекуртку и бросил ее к ногам, потом медленно побрел к углу ступеней, выходящих на Пятидесятую улицу, и присел там, где светился бледный солнечный зайчик. Обхватив колени руками и положив на них голову, он задремал.
* * *
Кардинал возглавлял длинную цепочку прелатов, входящих в его епархию. Над морем голов возвышался высокий позолоченный крест, который нес в руках один из высших священнослужителей, а когда процессия стала подходить к дверям в алтарной ограде, раздалось песнопение, прославляющее деяния святых.
Все столпились в центре алтарного помоста, где их уже ожидал епископ Доунс. Для проведения обряда очищения с помоста убрали все предметы религиозного характера. Немногие полицейские фотографы и эксперты-криминалисты спешно завершали свою работу. Собравшиеся хранили молчание, люди молча разглядывали пятна крови на помосте и на самом алтаре. Затем прелаты взглянули на опустошенную и разломанную кафедру, кое-кто при этом даже не сдержал слез.
Голос кардинала остановил такое проявление чувств. Он давал указания двум своим прелатам:
— Это поправим позднее, времени хватит. Пойдемте в боковые вестибюли, где особенно много раненых и убитых, и поможем полицейским и военным капелланам. — Подумав немного, спросил: — А тело отца Мёрфи уже перенесли в дом настоятеля?
Оба прелата отправились туда, а кардинал, кивнув прислужнику, пошел вместе с ним обходить алтарь, отдавая на ходу наставления:
— Как только полицейские закончат, приведите здесь все в порядок, чтобы можно было отслужить мессу после окончания обряда очищения. — Затем добавил: — Гвоздики не трогайте, пусть лежат. — Повернувшись к монсеньеру Доунсу, он впервые за это утро сказал ему: — Благодарю вас за молитвы и неустанные усилия во время этого хождения по мукам.
Монсеньер Доунс смиренно склонил голову и тихо произнес:
— Я… они попросили моего благословения, чтобы выручить вас… во время штурма.
— Я знаю об этом, — чуть улыбнувшись, заметил кардинал. — Много раз в эту ночь возблагодарил я Господа Нашего за то, что Его выбор пал на меня, чтобы решать этот… вопрос. — Кардинал повернулся и посмотрел на длинные и широкие ряды пустых скамеек для прихожан. — И Бог снизошел и услышал мои молитвы, Его враги повержены, а те, кто отверзся от Него и возроптал, теперь держат ответ там, перед Судом Божиим.
По ступеням собора святого Патрика боязливо поднимался капитан Берт Шрёдер с перевязанной и бледной, как мел, левой щекой. Его сопровождали полицейский врач и несколько детективов. К нему быстро подскочил мэр Клайн, протянул для приветствия руку.
— Берт! И ты тоже здесь!
Нескольким репортерам разрешили пройти через кордон, и они устремились к Шрёдеру. Перед носом у него защелкали фотоаппараты и появились микрофоны хроникеров. Мэр Клайн крепко пожал ему руку и обнял за плечи, шепнув при этом, почти не раскрывая рта:
— Улыбайся, черт тебя побери, и смотри, как смотрят герои.
Шрёдер выглядел смущенным и сбитым с толку. Он не знал, куда смотреть, и перебегал глазами с окружившей его толпы на собор и обратно, а затем оглянулся вокруг на стоящих в отдалении людей, о чем-то оживленно беседующих и считающих, что у него сейчас берут интервью.
— Капитан, а правда ли, что это именно вы рекомендовали провести штурм собора?
Шрёдер дипломатично промолчал, вместо него ответил Клайн:
— Да, да, именно он. Рекомендовал провести операцию по вызволению заложников. Его рекомендацию поддержала комиссия по чрезвычайным ситуациям, куда вошли я, губернатор, епископ Доунс, инспектор Лэнгли из розыскного отдела и убитый капитан Беллини. Разведка получила данные, что террористы намерены зверски расправиться со всеми заложниками, а после этого уничтожить и сам собор. Из полицейских досье стало известно, что многие из экстремистов были психически ненормальными людьми. — Мэр внимательно посмотрел на репортеров и добавил: — Иного выбора у нас просто не было.
Другой журналист спросил:
— А кто такой майор Мартин? Как он погиб?
Клайн лишь снисходительно улыбнулся и ответил:
— Этот инцидент сейчас расследуется.
Затем посыпался целый град вопросов, на которые мэр не соизволил отвечать. По-дружески обняв Шрёдера, он сказал:
— Капитан Шрёдер сыграл решающую роль в том, чтобы держать террористов в состоянии психологической паники, а капитан Беллини в это время разрабатывал тактику операции по спасению заложников с помощью Гордона Стиллвея, архитектора-смотрителя собора святого Патрика.
И он кивнул на Стиллвея, стоящего в отдалении перед парадными дверями и чиркающего памятки в блокноте.
Клайн продолжил безрадостным тоном:
— Эта трагедия могла бы принять еще более ужасный оборот. — В этот момент на звоннице раздались громкие колокольные звуки Те Deum — благодарственной молитвы, и мэр, величественным жестом показав рукой на собор, воскликнул: — Собор стоит, как и стоял! Кардинал, сэр Гарри Бакстер и Морин Мелон уцелели. За это поблагодарим же Господа Бога. — Он склонил голову, выдержал уместную паузу и опять заговорил, но уже решительным тоном: — И наша операция по спасению заложников проведена более или менее благополучно по сравнению с подобными же гуманными мероприятиями против террористов в других странах мира.
Один из репортеров прямо спросил Шрёдера:
— Капитан, а вы как считаете, с этим человеком по имени Флинн и еще с другим — Хики, кажется, его зовут — трудно было вести переговоры?
Шрёдер посмотрел на него и ответил:
— Невероятно трудно…
Мэр Клайн взял Шрёдера под руку и дернул, не дав досказать.
— Берт, осторожнее…
Глаза у Шрёдера забегали, он не знал, что говорить дальше.
— Да, трудно… То есть нет, нет, не труднее, чем… Простите, я чувствую себя что-то неважно… Извините… извините меня.
Он освободился от хватки мэра и торопливо пошел по ступеням, избегая репортеров. Они проводили его взглядами, а затем повернулись к Клайну и стали забрасывать его вопросами о количестве убитых и раненых с обеих сторон, но мэр ловко отбивался от каверзных вопросов. Обернувшись, он показал рукой поверх голов репортеров, громко проговорив:
— Вон губернатор переходит улицу. Губернатор Доул! Идите сюда, к нам!
* * *
Дэн Морган стоял у окна, не отрывая глаз от телевизионного экрана, где в этот момент показывали ступени собора, толпящихся репортеров, полицейских и чиновников муниципалитета. Терри О'Нил сидела одетая на постели, поджав под себя ноги. Оба они застыли на месте и не говорили ни слова.
На экране появились мэр Клайн и капитан Шрёдер, за кадром какой-то репортер рассказывал, почему перевязана щека Шрёдера.
Наконец Морган произнес:
— Он не ответил на вопрос.
— И правильно сделал, — заметила Терри.
Морган глубоко вздохнул и, подойдя к постели, сказал:
— Все мои друзья погибли там, и в этом нет ничего хорошего.
Терри, не отрываясь от телевизионного экрана, спросила осипшим голосом:
— И вы намерены теперь убить?..
Морган вытащил пистолет из-за пояса и ответил:
— Нет. Ты теперь свободна.
Держа пистолет с глушителем у ее затылка, он положил ей руку на плечо. Она закрыла лицо руками и зарыдала. Поставив затвор пистолета на предохранитель, Дэн сказал:
— Я возьму твое пальто…
Она вдруг оторвала руки от лица и, повернувшись, увидела перед глазами дуло пистолета.
— О… не надо…
Рука Моргана дрожала. Он взглянул на нее, глаза их встретились. Коснувшись дулом ее щеки, он спрятал пистолет в кобуру и проговорил:
— На сегодня хватит смертей. — Затем повернулся и вышел из комнаты. Терри О'Нил услышала, как открылась, а затем громко захлопнулась входная дверь.
Она увидела на столе пачку сигарет, забытую Морганом, закурила и снова уставилась на экран.
— Бедный мой папочка!
* * *
Бурк шел, засыпая на ходу и пробуждаясь от шума вокруг и колющей боли в спине. Протерев глаза, он обнаружил, что поврежденный глаз снова воспалился, а по всему телу разливается тупая боль, точнее сказать, все тело онемело, кроме тех мест, где чувствуется тупая боль. Да и мысли его были какими-то тупыми и затемненными, хотя все кругом заливал яркий солнечный свет. Он стоял на трясущихся ногах, смотрел на толпу на ступенях собора и щурился от режущего света. В центре внимания толпы находились Берт Шрёдер и Мюррей Клайн. Их окружили репортеры. Как показалось Бурку, выглядел Шрёдер самоуверенным, как наглая проститутка, но, приглядевшись получше, заметил, что специалист по ведению переговоров о заложниках чувствует себя явно нехорошо. Он увидел, как Шрёдер внезапно сник, сгорбился и пошел по ступеням, пробиваясь сквозь плотную толпу журналистов, словно сошедший с дистанции бегун. Когда тот проходил мимо, Бурк окликнул его:
— Шрёдер!
Казалось, он не расслышал оклика, продолжая идти к портальной арке южного вестибюля. Бурк быстро подошел к нему, сказав: «Стой!» Шрёдер попытался высвободить руку, но Бурк прижал его к каменной подпорке.
— Послушай-ка, мне известно… насчет Терри…
Шрёдер взглянул на него, широко раскрыв глаза. Бурк между тем продолжал:
— Мартин мертв, а фении все либо погибли, либо смертельно ранены. Я должен был сообщить Беллини, но он… тоже погиб. Лэнгли в курсе дела, но он не проболтается, а просто-напросто заставит тебя когда-нибудь заложить их всех. Идет? Так что держи язык за зубами и успокойся немного.
Он отпустил Шрёдера. У того на глаза навернулись слезы, и он забормотал:
— Бурк… Боже Всемогущий… да знаешь ли ты, что я натворил?..
— Да знаю, все знаю. И всерьез хотел бы, чтобы тебя засадили в тюрягу лет этак на двадцать, но это вряд ли теперь что изменит… Не поможет ни управлению полиции, ни мне, ни Лэнгли. И конечно же, черт побери, никак не поможет ни твоей жене, ни дочери. — Он притиснулся теснее к Шрёдеру. — И не вправит тебе мозги… Это же грех, понимаешь? Ты уже достаточно долго вешал всем лапшу на уши, так что вскоре кто-нибудь все же выведет тебя на чистую воду.
Шрёдер перевел дыхание:
— Нет… я намерен подать в отставку… отказаться от должности… признаться во всем… сделать публичное…
— Тебе все же лучше держать свой поганый рот на замке. Учти: никто — ни я, ни Клайн, ни Рурк, ни управление полиции, ни кто либо еще — не захочет даже выслушивать твое хреново признание, Шрёдер. Ты и так создал предостаточно проблем — так что остынь и успокойся.
Шрёдер уронил голову, затем встряхнулся и кивнул.
— Бурк… Пэт… спасибо тебе.
— Да пошел ты куда подальше, — ответил Бурк и, взглянув на дверь позади него, добавил: — Знаешь, что лежит позади тебя в этом вестибюле?
Шрёдер отрицательно мотнул головой.
— Мертвые тела. Много тел. Целый морг на поле боя. Вот теперь иди туда и разговаривай с убитыми и не забудь побеседовать с Беллини, а потом пойди на кафедру и сделай там признание или помолись, иди сделай что угодно, чтобы облегчить свою душу и продержаться еще хотя бы сутки.
Бурк прошел вперед, открыл дверь, взял Шрёдера за руку и, втолкнув его в вестибюль, закрыл дверь. Затем долго тупо глядел на тротуар, а услышав, как кто-то позвал его по имени, оглянулся и увидел Лэнгли, перепрыгивающего через ступени ему навстречу.
Лэнгли протянул было руку для рукопожатия, но, оглянувшись вокруг, быстро отдернул ее и холодно произнес:
— А ведь над тобой нависла беда, лейтенант.
— С чего бы это вдруг? — не понял Бурк и закурил сигарету.
— С чего, говоришь? — Лэнгли подался вперед и понизил голос. — Да ты же столкнул с церковных хоров собора святого Патрика официального чиновника английского консульства — дипломата, — и он разбился насмерть.
— Да это он сам сверзился.
— Разумеется, сам, но подтолкнул его ты. Что же ему оставалось делать, кроме как падать? Летать-то он не умел. — Лэнгли быстро прикрыл рот рукой, и Бурк подумал, что тот прячет улыбку. Но Лэнгли вновь обрел хладнокровие и язвительно заметил: — Очень дурацкий поступок, согласен?
Бурк ничего не ответил и лишь неопределенно пожал плечами.
Незаметно от толпы на ступенях отделилась Роберта Шпигель и, пройдя по порталу, остановилась рядом с Лэнгли. Посмотрев на обоих мужчин, она обратилась к Бурку:
— Боже праведный, и надо же — на глазах сорока полицейских и национальных гвардейцев учудить такое? Вы что, умом тронулись?
Ответил за Бурка Лэнгли:
— Я вот только что спросил его, не сдурел ли он, но есть и другой, более уместный вопрос. — И, обернувшись к Бурку, он спросил напрямик: — Ты дурак или сумасшедший?
Бурк ничего не ответил и, присев у каменной стены на корточки, молча смотрел на вьющийся дымок сигареты. Затем пару раз зевнул.
— Вас собираются арестовать за убийство. Удивляюсь, как до сих пор еще не сцапали. — В голосе Шпигель явственно звучала угроза.
Бурк посмотрел на Шпигель и ответил:
— Меня все еще не схватили, потому что вы им не велели. А не велели потому, что вам хочется посмотреть, как поведет себя Патрик Бурк: сдастся по-тихому или же начнет брыкаться и вопить.
Шпигель промолчала. Бурк волком глянул сначала на нее, потом на Лэнгли и продолжил:
— Ладно. Позвольте мне решать, знаю ли я правила этой игры. Я имею в виду досье на Бартоломео Мартина. Он страдал головокружением и боялся избытка веса.
— А как насчет того, что двадцать полицейских, лично присутствовавших на хорах и письменно подтверждающих, что Мартин получил сильнейший удар и свалился вниз?
— Нет, не так — это я получил такой удар…
Шпигель резко оборвала его, заявив:
— Этот человек был официальным лицом консульства…
— Дерьмом он был, а не официальным лицом.
Шпигель укоризненно покачала головой и заметила:
— А вот этого никто не может письменно засвидетельствовать, лейтенант.
Бурк оперся спиной о стену и, зевнув, ответил:
— В этом городе вы, леди, являетесь фиксатором всех событий, поэтому вы и засвидетельствуете. И рекомендуете меня на капитанскую должность, поскольку уж занимаетесь этими вопросами. К завтрашнему дню.
Шпигель даже побагровела от его наглости.
— Вы что, угрожаете мне? — Их взгляды встретились, но никто не отвел глаз. — Кто же поверит в вашу басню о том, о чем говорилось ночью?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
* * *
Кардинал возглавлял длинную цепочку прелатов, входящих в его епархию. Над морем голов возвышался высокий позолоченный крест, который нес в руках один из высших священнослужителей, а когда процессия стала подходить к дверям в алтарной ограде, раздалось песнопение, прославляющее деяния святых.
Все столпились в центре алтарного помоста, где их уже ожидал епископ Доунс. Для проведения обряда очищения с помоста убрали все предметы религиозного характера. Немногие полицейские фотографы и эксперты-криминалисты спешно завершали свою работу. Собравшиеся хранили молчание, люди молча разглядывали пятна крови на помосте и на самом алтаре. Затем прелаты взглянули на опустошенную и разломанную кафедру, кое-кто при этом даже не сдержал слез.
Голос кардинала остановил такое проявление чувств. Он давал указания двум своим прелатам:
— Это поправим позднее, времени хватит. Пойдемте в боковые вестибюли, где особенно много раненых и убитых, и поможем полицейским и военным капелланам. — Подумав немного, спросил: — А тело отца Мёрфи уже перенесли в дом настоятеля?
Оба прелата отправились туда, а кардинал, кивнув прислужнику, пошел вместе с ним обходить алтарь, отдавая на ходу наставления:
— Как только полицейские закончат, приведите здесь все в порядок, чтобы можно было отслужить мессу после окончания обряда очищения. — Затем добавил: — Гвоздики не трогайте, пусть лежат. — Повернувшись к монсеньеру Доунсу, он впервые за это утро сказал ему: — Благодарю вас за молитвы и неустанные усилия во время этого хождения по мукам.
Монсеньер Доунс смиренно склонил голову и тихо произнес:
— Я… они попросили моего благословения, чтобы выручить вас… во время штурма.
— Я знаю об этом, — чуть улыбнувшись, заметил кардинал. — Много раз в эту ночь возблагодарил я Господа Нашего за то, что Его выбор пал на меня, чтобы решать этот… вопрос. — Кардинал повернулся и посмотрел на длинные и широкие ряды пустых скамеек для прихожан. — И Бог снизошел и услышал мои молитвы, Его враги повержены, а те, кто отверзся от Него и возроптал, теперь держат ответ там, перед Судом Божиим.
По ступеням собора святого Патрика боязливо поднимался капитан Берт Шрёдер с перевязанной и бледной, как мел, левой щекой. Его сопровождали полицейский врач и несколько детективов. К нему быстро подскочил мэр Клайн, протянул для приветствия руку.
— Берт! И ты тоже здесь!
Нескольким репортерам разрешили пройти через кордон, и они устремились к Шрёдеру. Перед носом у него защелкали фотоаппараты и появились микрофоны хроникеров. Мэр Клайн крепко пожал ему руку и обнял за плечи, шепнув при этом, почти не раскрывая рта:
— Улыбайся, черт тебя побери, и смотри, как смотрят герои.
Шрёдер выглядел смущенным и сбитым с толку. Он не знал, куда смотреть, и перебегал глазами с окружившей его толпы на собор и обратно, а затем оглянулся вокруг на стоящих в отдалении людей, о чем-то оживленно беседующих и считающих, что у него сейчас берут интервью.
— Капитан, а правда ли, что это именно вы рекомендовали провести штурм собора?
Шрёдер дипломатично промолчал, вместо него ответил Клайн:
— Да, да, именно он. Рекомендовал провести операцию по вызволению заложников. Его рекомендацию поддержала комиссия по чрезвычайным ситуациям, куда вошли я, губернатор, епископ Доунс, инспектор Лэнгли из розыскного отдела и убитый капитан Беллини. Разведка получила данные, что террористы намерены зверски расправиться со всеми заложниками, а после этого уничтожить и сам собор. Из полицейских досье стало известно, что многие из экстремистов были психически ненормальными людьми. — Мэр внимательно посмотрел на репортеров и добавил: — Иного выбора у нас просто не было.
Другой журналист спросил:
— А кто такой майор Мартин? Как он погиб?
Клайн лишь снисходительно улыбнулся и ответил:
— Этот инцидент сейчас расследуется.
Затем посыпался целый град вопросов, на которые мэр не соизволил отвечать. По-дружески обняв Шрёдера, он сказал:
— Капитан Шрёдер сыграл решающую роль в том, чтобы держать террористов в состоянии психологической паники, а капитан Беллини в это время разрабатывал тактику операции по спасению заложников с помощью Гордона Стиллвея, архитектора-смотрителя собора святого Патрика.
И он кивнул на Стиллвея, стоящего в отдалении перед парадными дверями и чиркающего памятки в блокноте.
Клайн продолжил безрадостным тоном:
— Эта трагедия могла бы принять еще более ужасный оборот. — В этот момент на звоннице раздались громкие колокольные звуки Те Deum — благодарственной молитвы, и мэр, величественным жестом показав рукой на собор, воскликнул: — Собор стоит, как и стоял! Кардинал, сэр Гарри Бакстер и Морин Мелон уцелели. За это поблагодарим же Господа Бога. — Он склонил голову, выдержал уместную паузу и опять заговорил, но уже решительным тоном: — И наша операция по спасению заложников проведена более или менее благополучно по сравнению с подобными же гуманными мероприятиями против террористов в других странах мира.
Один из репортеров прямо спросил Шрёдера:
— Капитан, а вы как считаете, с этим человеком по имени Флинн и еще с другим — Хики, кажется, его зовут — трудно было вести переговоры?
Шрёдер посмотрел на него и ответил:
— Невероятно трудно…
Мэр Клайн взял Шрёдера под руку и дернул, не дав досказать.
— Берт, осторожнее…
Глаза у Шрёдера забегали, он не знал, что говорить дальше.
— Да, трудно… То есть нет, нет, не труднее, чем… Простите, я чувствую себя что-то неважно… Извините… извините меня.
Он освободился от хватки мэра и торопливо пошел по ступеням, избегая репортеров. Они проводили его взглядами, а затем повернулись к Клайну и стали забрасывать его вопросами о количестве убитых и раненых с обеих сторон, но мэр ловко отбивался от каверзных вопросов. Обернувшись, он показал рукой поверх голов репортеров, громко проговорив:
— Вон губернатор переходит улицу. Губернатор Доул! Идите сюда, к нам!
* * *
Дэн Морган стоял у окна, не отрывая глаз от телевизионного экрана, где в этот момент показывали ступени собора, толпящихся репортеров, полицейских и чиновников муниципалитета. Терри О'Нил сидела одетая на постели, поджав под себя ноги. Оба они застыли на месте и не говорили ни слова.
На экране появились мэр Клайн и капитан Шрёдер, за кадром какой-то репортер рассказывал, почему перевязана щека Шрёдера.
Наконец Морган произнес:
— Он не ответил на вопрос.
— И правильно сделал, — заметила Терри.
Морган глубоко вздохнул и, подойдя к постели, сказал:
— Все мои друзья погибли там, и в этом нет ничего хорошего.
Терри, не отрываясь от телевизионного экрана, спросила осипшим голосом:
— И вы намерены теперь убить?..
Морган вытащил пистолет из-за пояса и ответил:
— Нет. Ты теперь свободна.
Держа пистолет с глушителем у ее затылка, он положил ей руку на плечо. Она закрыла лицо руками и зарыдала. Поставив затвор пистолета на предохранитель, Дэн сказал:
— Я возьму твое пальто…
Она вдруг оторвала руки от лица и, повернувшись, увидела перед глазами дуло пистолета.
— О… не надо…
Рука Моргана дрожала. Он взглянул на нее, глаза их встретились. Коснувшись дулом ее щеки, он спрятал пистолет в кобуру и проговорил:
— На сегодня хватит смертей. — Затем повернулся и вышел из комнаты. Терри О'Нил услышала, как открылась, а затем громко захлопнулась входная дверь.
Она увидела на столе пачку сигарет, забытую Морганом, закурила и снова уставилась на экран.
— Бедный мой папочка!
* * *
Бурк шел, засыпая на ходу и пробуждаясь от шума вокруг и колющей боли в спине. Протерев глаза, он обнаружил, что поврежденный глаз снова воспалился, а по всему телу разливается тупая боль, точнее сказать, все тело онемело, кроме тех мест, где чувствуется тупая боль. Да и мысли его были какими-то тупыми и затемненными, хотя все кругом заливал яркий солнечный свет. Он стоял на трясущихся ногах, смотрел на толпу на ступенях собора и щурился от режущего света. В центре внимания толпы находились Берт Шрёдер и Мюррей Клайн. Их окружили репортеры. Как показалось Бурку, выглядел Шрёдер самоуверенным, как наглая проститутка, но, приглядевшись получше, заметил, что специалист по ведению переговоров о заложниках чувствует себя явно нехорошо. Он увидел, как Шрёдер внезапно сник, сгорбился и пошел по ступеням, пробиваясь сквозь плотную толпу журналистов, словно сошедший с дистанции бегун. Когда тот проходил мимо, Бурк окликнул его:
— Шрёдер!
Казалось, он не расслышал оклика, продолжая идти к портальной арке южного вестибюля. Бурк быстро подошел к нему, сказав: «Стой!» Шрёдер попытался высвободить руку, но Бурк прижал его к каменной подпорке.
— Послушай-ка, мне известно… насчет Терри…
Шрёдер взглянул на него, широко раскрыв глаза. Бурк между тем продолжал:
— Мартин мертв, а фении все либо погибли, либо смертельно ранены. Я должен был сообщить Беллини, но он… тоже погиб. Лэнгли в курсе дела, но он не проболтается, а просто-напросто заставит тебя когда-нибудь заложить их всех. Идет? Так что держи язык за зубами и успокойся немного.
Он отпустил Шрёдера. У того на глаза навернулись слезы, и он забормотал:
— Бурк… Боже Всемогущий… да знаешь ли ты, что я натворил?..
— Да знаю, все знаю. И всерьез хотел бы, чтобы тебя засадили в тюрягу лет этак на двадцать, но это вряд ли теперь что изменит… Не поможет ни управлению полиции, ни мне, ни Лэнгли. И конечно же, черт побери, никак не поможет ни твоей жене, ни дочери. — Он притиснулся теснее к Шрёдеру. — И не вправит тебе мозги… Это же грех, понимаешь? Ты уже достаточно долго вешал всем лапшу на уши, так что вскоре кто-нибудь все же выведет тебя на чистую воду.
Шрёдер перевел дыхание:
— Нет… я намерен подать в отставку… отказаться от должности… признаться во всем… сделать публичное…
— Тебе все же лучше держать свой поганый рот на замке. Учти: никто — ни я, ни Клайн, ни Рурк, ни управление полиции, ни кто либо еще — не захочет даже выслушивать твое хреново признание, Шрёдер. Ты и так создал предостаточно проблем — так что остынь и успокойся.
Шрёдер уронил голову, затем встряхнулся и кивнул.
— Бурк… Пэт… спасибо тебе.
— Да пошел ты куда подальше, — ответил Бурк и, взглянув на дверь позади него, добавил: — Знаешь, что лежит позади тебя в этом вестибюле?
Шрёдер отрицательно мотнул головой.
— Мертвые тела. Много тел. Целый морг на поле боя. Вот теперь иди туда и разговаривай с убитыми и не забудь побеседовать с Беллини, а потом пойди на кафедру и сделай там признание или помолись, иди сделай что угодно, чтобы облегчить свою душу и продержаться еще хотя бы сутки.
Бурк прошел вперед, открыл дверь, взял Шрёдера за руку и, втолкнув его в вестибюль, закрыл дверь. Затем долго тупо глядел на тротуар, а услышав, как кто-то позвал его по имени, оглянулся и увидел Лэнгли, перепрыгивающего через ступени ему навстречу.
Лэнгли протянул было руку для рукопожатия, но, оглянувшись вокруг, быстро отдернул ее и холодно произнес:
— А ведь над тобой нависла беда, лейтенант.
— С чего бы это вдруг? — не понял Бурк и закурил сигарету.
— С чего, говоришь? — Лэнгли подался вперед и понизил голос. — Да ты же столкнул с церковных хоров собора святого Патрика официального чиновника английского консульства — дипломата, — и он разбился насмерть.
— Да это он сам сверзился.
— Разумеется, сам, но подтолкнул его ты. Что же ему оставалось делать, кроме как падать? Летать-то он не умел. — Лэнгли быстро прикрыл рот рукой, и Бурк подумал, что тот прячет улыбку. Но Лэнгли вновь обрел хладнокровие и язвительно заметил: — Очень дурацкий поступок, согласен?
Бурк ничего не ответил и лишь неопределенно пожал плечами.
Незаметно от толпы на ступенях отделилась Роберта Шпигель и, пройдя по порталу, остановилась рядом с Лэнгли. Посмотрев на обоих мужчин, она обратилась к Бурку:
— Боже праведный, и надо же — на глазах сорока полицейских и национальных гвардейцев учудить такое? Вы что, умом тронулись?
Ответил за Бурка Лэнгли:
— Я вот только что спросил его, не сдурел ли он, но есть и другой, более уместный вопрос. — И, обернувшись к Бурку, он спросил напрямик: — Ты дурак или сумасшедший?
Бурк ничего не ответил и, присев у каменной стены на корточки, молча смотрел на вьющийся дымок сигареты. Затем пару раз зевнул.
— Вас собираются арестовать за убийство. Удивляюсь, как до сих пор еще не сцапали. — В голосе Шпигель явственно звучала угроза.
Бурк посмотрел на Шпигель и ответил:
— Меня все еще не схватили, потому что вы им не велели. А не велели потому, что вам хочется посмотреть, как поведет себя Патрик Бурк: сдастся по-тихому или же начнет брыкаться и вопить.
Шпигель промолчала. Бурк волком глянул сначала на нее, потом на Лэнгли и продолжил:
— Ладно. Позвольте мне решать, знаю ли я правила этой игры. Я имею в виду досье на Бартоломео Мартина. Он страдал головокружением и боялся избытка веса.
— А как насчет того, что двадцать полицейских, лично присутствовавших на хорах и письменно подтверждающих, что Мартин получил сильнейший удар и свалился вниз?
— Нет, не так — это я получил такой удар…
Шпигель резко оборвала его, заявив:
— Этот человек был официальным лицом консульства…
— Дерьмом он был, а не официальным лицом.
Шпигель укоризненно покачала головой и заметила:
— А вот этого никто не может письменно засвидетельствовать, лейтенант.
Бурк оперся спиной о стену и, зевнув, ответил:
— В этом городе вы, леди, являетесь фиксатором всех событий, поэтому вы и засвидетельствуете. И рекомендуете меня на капитанскую должность, поскольку уж занимаетесь этими вопросами. К завтрашнему дню.
Шпигель даже побагровела от его наглости.
— Вы что, угрожаете мне? — Их взгляды встретились, но никто не отвел глаз. — Кто же поверит в вашу басню о том, о чем говорилось ночью?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77