— Да брось ты, даже если из этого ничего хорошего не выйдет, ты, по крайней мере, нашел себе подходящего напарника.
Отец Мёрфи слышал каждое слово, но ничего не понимал; у него перехватило дыхание, когда Меган спросила Флинна:
— Мой брат умер?
Флинн кивнул. Ее лицо осталось на удивление безразличным. Она подошла к Лири, в то же время пристально глядя на Флинна своими зелеными глазами.
— Мы не позволим тебе сдаться. Никакого компромисса не будет, — с угрозой произнесла она. Флинн огрызнулся:
— Мне не нужны твои напоминания о моих обязанностях и твоя забота о моей судьбе.
— Когда они заявятся сюда? Каким образом собираются проникнуть? — поинтересовался Лири.
Флинн разъяснил ситуацию и добавил специально для Лири:
— А тебя ждет богатейший в твоей жизни урожай.
— Да, даже после того как ты сдохнешь, я еще долго буду стрелять, — заметил Лири.
Флинн пристально посмотрел в его темные глаза, которые глядели на него из-под маски, и спросил:
— А что будешь делать потом?
Лири ничего не ответил.
— Мне трудно верить, мистер Лири, в готовность умереть вместе с нами.
— Он так же предан нашему делу, как и ты. Если нам суждено умирать, так умрем вместе, — вмешалась Меган.
Флинн так не думал. У него возникло желание предупредить Меган, но он не знал, что сказать, поэтому желание быстро прошло, и он просто произнес:
— До свидания, Меган. Желаю удачи!
Она вернулась обратно к скамьям и села рядом с Лири.
Отец Мёрфи внимательно посмотрел на две фигуры в рясах, и они тоже оглянулись. Он подумал, что они не колеблясь могли бы прикончить его оттуда и даже не задумались бы, что человек — не насекомое. Но все же…
— Я должен спросить их… — сказал он Флинну.
— Пойдемте, не выставляйте себя опять дураком, — остановил его Флинн. Отец Мёрфи повернулся к нему:
— Дурак — вы, потому что привели их сюда.
Меган и Лири, казалось, почувствовали, о чем они говорят. Меган обернулась и позвала наигранно приторным голосом:
— Идите сюда, отец! Отпустите нам наши грехи. — Лири рассмеялся, а она продолжала: — Только приходите ночью, святой отец, а то, боюсь, все увидят ваше лицо, покрасневшее, как кардинальская шапочка, потому что вам навряд ли доводилось слыхивать о таких грехах, как наши.
Она рассмеялась, и Флинн подумал, что никогда раньше не слышал, как она смеется. Он снова взял священника за руку и повел его, без всякого сопротивления с его стороны, в южную башню. Поднявшись по лестнице, они вошли в длинный юго-западный трифорий. Там стоял у парапета Джордж Салливан и не спускал глаз с двери северного трансепта. Его одеяние — юбка шотландских горцев и гимнастерка — как-то не очень гармонировало с черной автоматической винтовкой и патронташем. Флинн тихо позвал:
— Джордж, можешь поведать обо всех своих грехах священнику.
Салливан покачал головой и, не поднимая на них глаз, закурил. Казалось, что его мысли витают где-то далеко. Флинн слегка подтолкнул его локтем и показал на пустой трифорий, виднеющийся сразу за трансептом.
— Ты должен будешь подстраховывать Галлахера.
Салливан поднял глаза.
— А почему Меган не пойти туда?
Флинн не ответил, а Салливан не настаивал. Флинн внимательно посмотрел на Абби Боланд. Личные отношения всегда только усиливали фениев, но, случалось, и становились помехой…
Салливан тоже взглянул через неф и смущенно сказал:
— Я видел, как она исповедовалась священнику… Эти наши проклятые бабы вечно считают себя в чем-то виноватыми, и их мучит совесть… Чувствую какую-то измену…
— Ну вот и расскажешь ему, что видел, — мягко сказал Флинн.
Салливан начал сбивчиво излагать, но остановился и задумался. Флинн протянул к нему руку, и Джордж крепко пожал ее.
Затем отец Мёрфи и Флинн вернулись в южную башню, поднялись там на десятый этаж и оказались в башенке, где в темноте у окна стоял Рори Дивайн. Лицо его потемнело, на худых плечах свободно висела большая, не по размеру, куртка. Он приветливо поздоровался с пришедшими, но вид священника с пурпурной накидкой на плечах, пожалуй, не поднял его настроения.
— Примерно в пять пятнадцать эту башенку со всех сторон начнут обстреливать бронебойными пулями снайперы, — пояснил Флинн.
— Их будет целая толпа, не так ли?
Флинн продолжал:
— И тем не менее ты должен остаться здесь и стрелять по вертолетам. По бронетранспортерам стреляй из противотанкового гранатомета.
Дивайн подошел к разбитому окну и посмотрел вниз. Флинн добавил еще пару фраз к своим указаниям, а потом сказал:
— Вот отец Мёрфи интересуется твоей душой.
Дивайн посмотрел назад, на священника:
— Я уже исповедовался минувшим утром в этом же самом соборе у отца Бертеро. После этого никаких особых грехов не было.
— Если вы покаетесь, — сказал отец Мёрфи, — обретете спасение. — Он повернулся и направился к входу на лестницу.
На прощание Флинн пожал Дивайну руку:
— Удачи тебе! Увидимся в Дублине.
— Пока, Брайен… Жду тебя в пивной Каванахса или на нашем старом месте… в пивнушке у черной стены.
Флинн повернулся и бросился вниз по лестнице, догнав отца Мёрфи на ближайшем пролете. Они вышли из южной башни и, пройдя церковные хоры, подошли к колокольне. Флинн, показав рукой на винтовую лестницу, сказал:
— Я должен снова поговорить с Маллинсом.
Отец Мёрфи хотел напомнить, что существует полевой телефон, но что-то в поведении Флинна остановило его. По винтовой лестнице они добрались до площадки, откуда вверх приходилось подниматься по скобам пожарной лестницы. Добравшись до нижней звонницы и войдя в нее, Флинн огляделся. В большом четырехугольном помещении тускло блестели стекла маленьких окошек, вделанных в толстые стены. Маллинс предусмотрительно разбил почти все окна на случай, если придется менять позицию. Подняв с пола толстый осколок стекла, Флинн посмотрел на него, а потом на священника и проговорил:
— Великое множество людей смотрят сейчас на собор по телевидению и в болезненном нетерпении ожидают того момента, когда покажут, как он выглядит после всего случившегося.
Отец Мёрфи не дал ему продолжить:
— Я не хочу больше выслушивать от вас никаких откровений. Я — священник, и меня вряд ли чем-нибудь удивишь, но я все еще сохранил веру в человечность.
— Вот уж воистину чудо. Я испытываю благоговейный трепет перед…
На этот раз отец Мёрфи понял, что Флинн не шутит, а говорит искренне. Поэтому он сказал:
— Я видел, как ваши люди заботятся друг о друге и о вас тоже… Я выслушал их исповеди… Все это вселяет добрые надежды.
Флинн кивнул:
— А как Хики? Меган? Лири? Я, наконец?
— Да будет Бог милостив ко всем душам.
Флинн ничего не ответил, а отец Мёрфи продолжал:
— Если вы собираетесь убить меня, то делайте это побыстрее.
На лице Флинна отразилось сперва крайнее недоумение, а затем обида.
— Но… Почему вы так подумали?
Отец Мёрфи машинально стал бормотать извинения, но почувствовал, что в данных обстоятельствах это совсем лишнее. Флинн приблизился и, взяв его за руку, произнес:
— Послушайте, я сдержал свое обещание и позволил вам обойти всех и выполнить свой долг. Но теперь я хочу просить вас исполнить мою просьбу.
Отец Мёрфи настороженно посмотрел на него. Флинн продолжал:
— Обещайте мне, что после того как все закончится, вы проследите, чтобы всех моих людей похоронили в Гласневине вместе с ирландскими патриотами. Можете хоронить по католическому обряду, если сочтете нужным… Я знаю, устроить все будет нелегко… Могут пройти годы на уговоры этих чертовых свиней в Дублине… Они никогда не знали своих героев и признают их лишь через полвека после их смерти…
Священник с недоумением посмотрел на Флинна, затем ответил:
— Меня не будет в живых, так что…
Флинн взял священника за руку, будто собираясь пожать ее, но вместо этого надел на запястье Мёрфи одну половинку наручников, а вторую прикрепил к железным перилам винтовой лестницы.
Отец Мёрфи пристально посмотрел на свое прикованное запястье и перевел взгляд на Флинна.
— Освободите меня.
По лицу Флинна проскользнуло жалкое подобие улыбки.
— Вы даже не предполагали, что окажетесь здесь. Постарайтесь сохранить рассудок, когда здесь начнут летать пули. Эта башня при взрыве уцелеет.
Лицо священника побагровело, и он закричал:
— Вы не имеете права! Освободите меня!
Флинн будто не слышал его слов. Он достал из-за пояса пистолет и прыжком вскочил на ступеньку лестницы.
— Может случиться, что Хики, Меган… или кто-нибудь еще заявится к вам… — Он положил оружие на пол. — Убейте их, падре… — Флинн начал спускаться по лестнице. — Удачи вам, святой отец!
Мёрфи нагнулся и схватил пистолет свободной рукой. Взведя курок, он нацелился в голову Брайена.
— Стоять!
Флинн улыбнулся, продолжая невозмутимо спускаться по лестнице.
— Живи, Ирландия! — выкрикнул он по-ирландски. — Прощай, Тимоти Мёрфи.
Он рассмеялся, и его смех эхом разнесся по всей башне.
Отец Мёрфи закричал ему вслед:
— Остановитесь! Послушайте… вы должны спасти и других!.. Морин!.. Бога ради, вы же мужчина, она любит вас… — Не отрываясь он смотрел в темноту лестничной клетки, пока Флинн не скрылся из виду.
Отец Мёрфи бросил пистолет на пол и попытался сорвать наручники, но ничего не вышло, и он упал на колени рядом с входом на лестницу. Где-то в городе звонил церковный колокол, первые его звуки подхватили в других церквах, и вскоре до его слуха доносилось с добрую дюжину разнообразных перезвонов, на все лады играющих гимн «Не страшись». И Мёрфи подумал, что, должно быть, сейчас звонит каждый колокол в городе, каждый колокол в стране, и надеялся, что остальные также услышат этот стройный колокольный перезвон и почувствуют, что они не одни. Впервые с того момента, как все это началось, отец Мёрфи ощутил, как на его глаза наворачиваются слезы.
Глава 55
Брайен Флинн вышел из колокольной башни и направился по проходу центрального нефа, его шаги по мраморному полу гулко отдавались в тишине собора. Повернув в галерею, он подошел к Джону Хики, который стоял на платформе алтарного органа и смотрел на Флинна. Тот нарочито неторопливо поднялся по ступенькам и остановился прямо перед стариком. После краткого молчания Хики сказал:
— Сейчас четыре пятьдесят девять. Ты позволил Мёрфи потратить драгоценное время, пытаясь спасти уже проклятые души. По крайней мере, все знают теперь, что должны делать?
— Шрёдер не звонил?
— Нет. Значит: либо ничего нового, либо что-то не так. — Хики вытащил из кармана трубку и набил ее. — Всю ночь я беспокоился, что табаку мне не хватит до конца моих дней. Вот что по-настоящему заботило меня… Ни один мужчина не должен экономить на табаке до своей смерти. — Он чиркнул спичкой, и этот звук показался непомерно громким в окружающей тишине. Хики глубоко затянулся и продолжил: — О'кей… А где священник?
Флинн неопределенно кивнул в сторону башен и пояснил:
— На него мы не держим зла… Он не обязан расплачиваться за то, что оказался в неудачное время в неудачном месте.
— Почему, собственно, нет? В таком случае, почему все остальные должны умереть? — Во взгляде Хики появилось какое-то странное жуткое выражение. — А-а, понимаю, подхалимничая перед Богом, ты должен спасать жизнь каждого десятого из массы жертв.
— Кто ты такой? — неожиданно спросил Флинн. Старик весело улыбнулся:
— Что, напугал я тебя, парень? Не бойся! Я всего лишь старый человек, который забавляется, играя на человеческих страхах и суевериях. — Хики перешагнул через тело Пэда Фитцджеральда и придвинулся ближе к Флинну. С причмокиваниями посасывая трубку, он с грустным видом всматривался в его лицо. — Знаешь, парень, мне стало веселее жить с тех пор, как я сам себя похоронил, в отличие от того времени, когда я был заключенным. Ты же очень далек от воскресения — хотя однажды некто создал на этом целую религию. — Он показал пальцем на распятие, висящее над алтарем, и рассмеялся вновь.
Флинн ощутил дыхание старика и немного отпрянул назад. Положив правую руку на корпус органа, он спросил:
— Ты знаешь что-нибудь об этом кольце на моей руке?
Хики даже не взглянул на кольцо.
— Я знаю только, что ты веришь в него.
— А что же оно представляет собой на самом деле?
— Обычное кольцо, сделанное из бронзы.
Флинн снял кольцо с пальца и положил его на свою раскрытую ладонь.
— В таком случае, я ношу его слишком долго. Возьми его!
Хики пожал плечами и потянулся за кольцом, но Флинн резко зажал ладонь и настороженно посмотрел на Хики. Глаза старика сузились в темные щелочки.
— Так ты хочешь знать, кто я такой и зачем я здесь? — Хики с преувеличенным интересом уставился на тлеющие красноватые огоньки в своей трубке. — Могу сказать тебе, что я призрак, мертвец, вставший из могилы, чтобы вернуть кольцо и уничтожить тебя и новых фениев, дабы увековечить эту борьбу в последующих поколениях. Только так следует разъяснять это кельтское поверье, связанное с кольцом, ибо оно укрепляет твой дух и развеивает суеверные страхи. — Хики долго не спускал взгляда с Флинна. — Но могу также сказать тебе и гораздо более страшную правду. Я живой. Твоя собственная темная душа вообразила мертвеца, как вообразила она привидение, или злого духа, или все ночные кошмарные существа, которые хороводом бродят по темным берегам твоего сознания вокруг мерцающих огоньков торфяного болота. Господи, Брайен, это же страх, и ты не можешь найти убежище от монстров, которых носишь в себе.
Флинн не отрываясь смотрел на морщинистое белое лицо Хики. Внезапно глаза старика стали ласковыми и искрящимися, а рот скривился в добродушной улыбке.
— Что-нибудь понял из сказанного? — спросил он.
— Да, понял, — ответил Флинн. — Понял, что ты тварь, которая сосет кровь и силу из других, тех, кто слабее тебя. Я ошибся, взяв тебя сюда, поэтому на мне лежит обязанность не дать тебе совершать дальнейшие злодеяния.
— Все злодеяния уже совершены. Да если бы ты примкнул ко мне, вместо того чтобы хныкать и жаловаться на судьбу, то уже давно смог бы выполнить свои обязанности перед народом, не говоря уже о своем предназначении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77