Флинн насмешливо посмотрел на Хики:
— Дело тут не в том, что могло случиться, а в том, что я не допущу, чтобы ты вышел отсюда живым. — Резко повернувшись на каблуках, он направился к алтарному помосту. Остановившись перед престолом кардинала, он обратился к нему: — Ваше Преосвященство, полиция начнет штурм где-нибудь около пяти пятнадцати. Отец Мёрфи находится в относительной безопасности, мы же — нет, весьма вероятного, что мы можем погибнуть. — Флинн внимательно посмотрел в лицо кардинала, пытаясь понять, как тот отреагирует на его слова, но никакой реакции не последовало. Тогда он продолжил: — Я хочу, чтобы вы знали, что все люди, находящиеся за пределами собора, тоже несут ответственность за случившееся. Как и я, они суетны, самовлюбленны и порочны. Весьма печальный жребий преподносила нам за тысячелетия христианская заповедь любви к ближнему и милосердия. Вы не согласны?
Кардинал наклонился к нему с трона.
— Этот вопрос всегда встает перед человеком, когда он ищет путь, по которому идти всю жизнь. Ваша жизнь окончена, и очень скоро вы получите ответы на все вопросы. Так используйте последние минуты, чтобы поговорить с ней, — сказал он и кивнул в сторону Морин.
Флинн отшатнулся. Такого ответа он, по-видимому, не ожидал от священнослужителя. Отойдя от трона, он повернулся и пошел на другую сторону алтаря.
Морин и Бакстер так и сидели там молча, прикованные к первой скамье. Не говоря ни слова, Флинн расковал наручники, а затем сдержанно проговорил:
— Мне хотелось бы, чтобы вы оба находились в менее открытом месте, но кое-кто не разделяет моего мнения. Как бы то ни было, когда начнется стрельба, вас не казнят, потому что мы сможем отразить штурм, и вы снова нам понадобитесь. — Он посмотрел на часы и продолжил все так же бесстрастно: — Вскоре после пяти пятнадцати вы увидите, как взорвутся все двери собора вместе с полицейскими, которые станут крушить их. Знаю, что вы оба можете сохранять хладнокровие. Постарайтесь спрятаться под скамейки, которые позади вас. А ближе к шести часам трем минутам, если, конечно, останетесь живы, убирайтесь отсюда, что бы ни происходило вокруг вас… Большего для вас я сделать не могу.
Морин встала и пристально посмотрела на Флинна.
— Никто не просил тебя что-то делать для нас. Если что-нибудь хочешь сделать для всех, иди вниз и открой ворота ризницы. Затем поднимись на кафедру и скажи своим людям, что все кончено. Никто не остановит тебя, Брайен. Думаю, они ждут от тебя этих слов.
— Когда откроют ворота Лонг-Кеш, я открою все двери здесь.
— Ключи от тюрем Ольстера находятся не в Америке, не в Лондоне или Дублине. Они в Ольстере, — не унималась Морин. — Дай мне срок — год, и я освобожу в Белфасте и Лондондерри больше людей, чем когда-либо освободил ты, прибегая к захвату заложников, налетам и покушениям…
Флинн рассмеялся:
— Год? Да тут многих лет не хватит. Если католики позволят, протестанты не согласятся.
Морин глубоко вздохнула, чтобы говорить спокойно, и продолжала:
— Хорошо… Теперь к этому лучше не возвращаться. Но ты не имеешь права вести этих людей на верную смерть. И ты лишь одним словом можешь устранить угрозу смерти, нависшую над этим проклятым местом. Иди же! Сделай это! Сейчас же!
Она размахнулась и ударила его по лицу. Бакстер отшатнулся в сторону и отвернулся. Флинн притянул Морин к себе за руки и сказал:
— Этой ночью каждый считает нужным давать мне советы. Странно, что люди не обращают на тебя особого внимания, пока не подложишь им адскую машину, не правда ли? — Он выпустил ее руки. — А ты, кстати, ушла от меня четыре года назад, так и не дав ни единого совета на будущее. Все, что ты наговорила мне сегодня ночью, могла бы сказать еще тогда.
Морин бросила взгляд на Бакстера — ей было неловко от того, что он все слышал. Она тихо-тихо проговорила:
— Да и тогда я тоже высказала все, что должна была, но только ты не прислушался.
— Видимо, ты говорила слишком тихо. — Флинн повернулся к Бакстеру: — Насчет вас, Гарри. — Он придвинулся ближе. — Майору Бартоломео Мартину очень нужно, чтобы здесь нашел бы свою смерть какой-нибудь англичанин. Вы прекрасно подходите для этой роли.
Бакстер на мгновение задумался и ответил:
— Да… он больной человек… одержимый… Мне кажется, я всегда подозревал его…
Флинн посмотрел на часы.
— Извините, мне нужно поговорить со своими людьми.
Он отвернулся и направился к кафедре. Морин побежала за ним и, положив руку ему на плечо, развернула к себе.
— Черт побери, ты что, даже не собираешься попрощаться?
Лицо Флинна вспыхнуло, похоже, он потерял самообладание, но, откашлявшись, произнес:
— Извини… Я даже не подумал, что ты… Ну что ж… Прощай… Больше нам не представится случай поговорить. Удачи!..
Поколебавшись, он наклонился к ней, но внезапно выпрямился. Морин начала что-то говорить, но ее прервал Галлахер, выкрикнувший из ризницы:
— Брайен! Здесь Бурк, он хочет тебя видеть!
Флинн с некоторым удивлением посмотрел на часы. Из-за органа донесся голос Хики:
— Это ловушка!
Флинн неуверенно посмотрел на Морин. Она чуть заметно кивнула. Он на пару секунд удержал ее взгляд и прошептал:
— До сих пор я доверяю тебе. — Улыбнувшись, он быстро обогнул алтарь и спустился по ступенькам.
У решетки стоял Бурк, без пиджака, в рубашке с короткими рукавами и с пустой наплечной кобурой, держа руки в карманах брюк. Флинн без опаски приблизился к решетке и остановился перед ней.
— Ну, что скажешь?
Бурк ничего не ответил, тогда тон Флинна стал еще грубее:
— Разве ты не собираешься требовать, чтобы я сдался или…
— Нет.
Флинн обернулся и крикнул Галлахеру:
— Отдохни немного. — Потом опять повернулся к Бурку. — Ты пришел, чтобы убить меня?
Бурк вынул руки из карманов и положил их на прутья решетки.
— Почему ты так считаешь? Потому что я пришел без белого флага?
— Ты должен. Ты обязан убить командира противника при любом удобном случае. Если бы на твоем месте был Беллини, я не задумываясь убил бы его.
— На этот счет, к сожалению, установлены правила.
— Да, и в отношении тебя я придерживаюсь одного такого правила.
Пара секунд прошла в тишине, потом снова заговорил Флинн:
— Что тебе надо на сей раз?
— Я только хотел сказать, что не испытываю к тебе личной враждебности.
— Я это знал, — улыбнулся Флинн. — Я чувствовал это. И к тебе, Бурк, у меня нет неприязни. Да черт с нею, с этой неприязнью. У меня также нет личной ненависти к твоим людям, впрочем, и у большинства из них тоже, видимо, нет личной ненависти ко мне.
— Тогда почему же мы находимся здесь?
— Потому, что в тысяча сто пятьдесят четвертом году Адриан Четвертый позволил английскому королю Генриху Второму ввести свою армию в Ирландию. Мы здесь потому, что четыре года назад красный автобус до Кледи прошел мимо Уайтхорнского аббатства. Поэтому я здесь. А вот почему ты пришел сюда?
— До пяти часов я был на дежурстве.
Флинн улыбнулся и заметил:
— Черт побери, это на удивление недостаточная причина, чтобы умереть. Я освобождаю тебя от обещания участвовать в штурме. Может, за это ты убьешь Мартина? Это он подставил бедного Гарри, и тот оказался здесь. Ты уже догадался зачем?
Лицо Бурка не отразило никаких эмоций. Флинн посмотрел на часы: 5.04. Что-то не так, видимо, какая-то накладка.
— Может, тебе лучше уйти отсюда?
— Как хочешь? Я останусь на связи с тобой до шести ноль три.
Флинн внимательно посмотрел на Бурка.
— Я хочу поговорить со Шрёдером. Пришли его сюда.
— Не могу.
— Я хочу поговорить с ним! Сейчас же!
— Твои угрозы больше никого не запугают. А меньше всего Берта Шрёдера. — Бурк глубоко вздохнул. — Капитан Шрёдер засунул дуло пистолета себе в рот…
Флинн схватил Бурка за руку и вскричал:
— Ты лжешь! Я хочу видеть его труп!
Бурк снял его руку со своей и, уже спускаясь вниз в ризницу, обернулся к Флинну:
— Не знаю, что толкнуло его на такой шаг, но уверен, что в этом есть доля и твоей вины.
У развилки коридора Бурк замедлил шаг. В каком-то метре от него стояли, прижавшись к стене, спецназовцы в масках и с автоматическими винтовками «браунинг» наготове. Бурк оглянулся на Флинна. Подумав немного, он произнес:
— Ну что ж. До скорого свидания.
Флинн покачал головой:
— Я рад, что мы снова встретились.
Глава 56
Беллини стоял у стола в конференц-зале, внимательно изучая четыре больших листа чертежей, прижатых к столешнице кофейными чашками, пепельницами и гранатами с зажигательной смесью. Вокруг него толпились командиры взводов, участвующих в штурме. На первых трех чертежах были показаны фундамент, первый этаж и верхние этажи. Четвертый изображал проекцию собора сбоку. И сейчас все склонились именно над ним, хотя Беллини не видел в нем ничего особенного.
Гордон Стиллвей, сидя перед чертежами, торопливо пояснял отдельные детали. Беллини недовольно хмурился. Он поднял голову и обвел взглядом комнату, чтобы разобраться, понимают ли его люди подробные, но несколько путаные объяснения архитектора. Но все, что он мог прочесть на темных, покрытых испариной лицах, это нетерпение и раздражение оттого, что штурм временно отложен.
Распахнулась дверь, в комнату вошел Бурк. Беллини бросил на него взгляд, который вряд ли можно было назвать благодарным и оптимистичным. Бурк заметил в дальнем углу комнаты Лэнгли и направился к нему. Несколько секунд они постояли молча, глядя на то, что происходит за столом, затем Бурк, не отводя глаз от спецназовцев, изучающих план собора, спросил:
— Ты как, лучше себя чувствуешь?
— За всю свою жизнь я не чувствовал себя так хорошо, как сейчас, — холодно ответил Лэнгли.
— Я тоже. — Взгляд Бурка остановился на пятне на полу в том месте, куда упал Шрёдер. — Как Берт?
— Полицейский врач говорит, что он, возможно, переутомился, — ответил Лэнгли. Бурк кивнул.
— А как Флинн, купился на твою ложь по поводу Шрёдера? — спустя пару секунд спросил Лэнгли.
— Следующим его шагом может стать угроза убить заложников, если он сам не увидит тело Шрёдера… с напрочь снесенным затылком.
Лэнгли пощупал карман, где лежал служебный револьвер Шрёдера.
— Важно, что Флинн верит: планы, которые у него оказались, — это планы того самого штурма, к которому готовится Беллини… — Он кивнул в сторону командиров спецназа, сгрудившихся у стола. — Многие жизни зависят от этого…
— Что ты предпринимаешь, чтобы арестовать Мартина? — сменил тему Бурк.
Лэнгли удрученно мотнул головой:
— Во-первых, он снова исчез. В этом деле он мастак. Во-вторых, я говорил с этим шутом из госдепартамента, Шериданом, и оказалось, что у Мартина дипломатическая неприкосновенность, они решают, как его удобнее выслать…
— Не хотелось бы, чтобы его высылали.
Лэнгли взглянул на Бурка:
— Нас и не спросят. Я, кроме того, говорил с нашим приятелем из ФБР, Хоганом, и тот сказал, что Мартин просто счастлив, что его высылают…
— Он уже умотал?
— Нет еще, конечно. По крайней мере, не раньше, чем закончится все это представление. На его имя забронирован билет до Бермудов из аэропорта Кеннеди…
— Когда вылет?
Лэнгли покосился на него.
— В семь тридцать пять. Завтрак в гостинице «Принцесса Саутгемптонская»… Забудь об этом, Бурк.
— Ладно.
Лэнгли с минуту наблюдал за спецназовскими командирами, толпившимися у стола, а затем проговорил:
— Наш коллега из ЦРУ, Крюгер, говорит, что это их дело. Никто не хочет, чтобы ты мельтешил и высовывался. Ясно?
— Да. Мне только лучше. Так куда, ты говорил, меня могут запихнуть? В группу по борьбе с подделками произведений искусства?
Лэнгли кивнул:
— Я знаком с одним парнем оттуда. Это сложная, но чертовки интересная работа.
Бурк делал вид, что внимательно слушает Лэнгли, который рисовал идиллические картины работы в группе по борьбе с подделками, но мысли его были заняты совсем другим.
В это время Гордон Стиллвей закончил пояснения и сказал:
— А теперь прошу повторить, что вы конкретно хотели бы узнать о планировке собора?
Беллини бросил взгляд на настенные часы: 5.09. Глубоко вздохнув, он спросил:
— Я хочу знать, как можно проникнуть в собор святого Патрика, но только не через парадную дверь.
Гордон Стиллвей снова заговорил, отвечая на вопросы, а командиры спецназа вокруг стали понемногу выходить из пессимистичного настроя.
Беллини посмотрел на взвод саперов. Их командир, лейтенант Уэнди Петерсон, единственная женщина, присутствующая в зале, склонилась над чертежами цоколя, откинув с лица длинные светлые волосы. Беллини задержал взгляд на холодных голубых глазах женщины, рассматривающей чертеж. Взвод саперов состоял из семнадцати мужчин, одной женщины и двух собак — Бренди и Салли, — и Беллини знал, что все они, включая собак, становились невменяемыми, когда дело касалось их работы.
Лейтенант Петерсон повернулась к Стиллвею. Говорила она низким, почти неслышным голосом, и это была еще одна отличительная черта этого взвода, подумал Беллини. Она спросила:
— Если бы вам пришлось применять бомбы, но так, чтобы взрывы были бы минимальными, а эффективность максимальной, то где бы их установили?
Стиллвей поставил два креста на чертежах.
— Здесь и здесь. Это две большие колонны сбоку от ступенек ризницы. — На секунду он задумался, а потом добавил: — Однажды, когда мне было всего шесть лет, эти ступеньки в цоколе уже взрывали, поэтому скальная порода, на которой покоятся колонны, ослабла. Эта информация доступна всем, кто хочет познакомиться с ней, в том числе и ИРА.
Уэнди Петерсон с пониманием кивнула. Стиллвей посмотрел на нее с любопытством.
— Вы специалист по обезвреживанию мин и бомб? Разве это работа для женщины?
— Вообще-то я больше люблю вязание, — серьезным тоном ответила она.
Стиллвей задумался на секунду-другую, затем продолжил:
— Колонны эти массивные, но, как вы знаете, имея определенный тип взрывчатки, специалист может произвести такой взрыв, что они рухнут, а вместе с ними обрушится и полсобора… и пусть тогда Господь помогает вам, если вы там окажетесь. — Стиллвей пристально смотрел на лейтенанта Петерсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77