Она обернулась и выпустила в сторону кабины всю обойму. Выстрелы прекратились. Улица ожила — к ним с криками и свистом неслись люди. Их крики заглушал гул подъезжающих машин.
Флинн повернулся и увидел, что ветровое стекло их машины выбито, а шины спущены, Фитцджеральд и Дивайн бежали вдоль улицы. Внезапно тело Фитцджеральда дернулось и скользнуло по булыжной мостовой. Дивайн продолжал бежать и скрылся в разрушенном взрывом здании.
Флинн услышал, как из фургона выпрыгнули десантники и устремились в погоню. Он быстро схватил Морин за руку, и они помчались что было сил, пытаясь оторваться от преследователей. Начинался дождь.
Брайен и Морин резко свернули на Дэнджелл-стрит, примыкающую с севера к Уоринг-стрит, кругом свистели пули, ударявшиеся о булыжную мостовую. Морин поскользнулась на мокром камне и упала, винтовка вылетела у нее из рук, со стуком упав на тротуар, и затерялась в темноте. Флинн помог ей встать, и они побежали в длинный узкий переулок, выходящий на Хилл-стрит.
Вдогонку за ними устремился армейский бронетранспортер «сарацин», его шесть огромных колес визжали на поворотах. Громадный прожектор медленно высвечивал каждый клочок открытого пространства, пока не обнаружил то, что искал. Машина повернулась и поехала прямо на них. Громкоговоритель, установленный наверху машины, резко прорвал дождливую ночь:
— Стойте! Руки за голову!
Флинн услышал, что по узкому переулку к ним бегут десантники. Он вынул из-под пальто картонную трубку и упал на колени. Сорвав пломбу с нового американского противотанкового гранатомета М-72, он потянул за шнурок, оглянулся на приближающийся транспортер и прицелился.
Два автомата выпустили длинные очереди, кроша бетонные стены зданий около них, и Брайен почувствовал, как на него посыпались камешки. Он положил палец на пусковую кнопку и постарался прицелиться поточнее. Портативный гранатомет одноразового использования. Все равно как разовая столовая салфетка. Кто, как не Америка, мог создать подобное реактивное противотанковое оружие? Спокойно, Брайен, спокойно.
Автоматы снова начали стрельбу, он услышал позади себя короткий сдавленный крик Морин и почувствовал, что она упала к его ногам.
— Сволочи!
Флинн нажал на пусковую кнопку. Из трубки с ревом вылетела 66-миллиметровая кумулятивная ракета, молнией промелькнув в темноте туманной улицы.
Башня бронетранспортера «сарацин» вспыхнула оранжевым пламенем, сметающим и разрушающим все вокруг. Уцелевшие десантники пытались вылезти из машины, схватившись в ужасе за головы, оглушенные взрывом и испытывая дикую боль. Флинн видел, как горит на них одежда. Он повернулся и склонился над Морин. Она пошевелилась, и он подсунул свои руки ей под голову.
— Тебе очень плохо?
Она открыла глаза и попыталась присесть.
— Не знаю. Грудь…
— Ты можешь идти?
Она кивнула, и он помог ей встать.
На улице вокруг них творился сущий ад: гул моторов машин сливался с криками, свистом, визгами бегающих в панике людей и неистовым собачьим лаем. Флинн осторожно стер свои отпечатки пальцев с автомата «томпсон» и бросил его в переулок.
Вдвоем они потащились по направлению к католическому кварталу, окруженному Нью-Лодж-роуд. Так они добрались до жилых домов и увидели знакомый лабиринт переулков и дворов.
Топот бегущих по улице солдат, грохот прикладов в запертые двери, распахнутые окна, возмущенные громкие выкрики, плач детей — привычная, знакомая картина Белфаста.
Морин прислонилась к кирпичной стене, окружающей сад. От быстрого бега кровь из раны стала течь сильнее. Она осторожно скользнула рукой под свитер.
— Ох…
— Что, плохо дело?
— Не знаю.
Она вынула руку — та была вся в крови.
— Нас предали, — тихо проговорила она.
— Такое часто случается, — с болью в голосе ответил Брайен.
— Но кто?
— Скорее всего, Куган. Хотя, может быть, и кто-то другой. — Флинн точно не знал этого. — Жаль Шейлу.
Морин согласно кивнула головой.
— Я понимаю, они использовали ее, как приманку, чтобы поймать нас… Не думаешь ли, что она… — Морин закрыла лицо руками. — Столько хороших людей мы потеряли этой ночью.
Брайен посмотрел за стену сада, затем помог Морин подняться, и они снова побежали через квартал примыкающих друг к другу домов. Миновав их, они очутились на протестантской территории, отличавшейся большим разнообразием и сохранностью зданий. Брайен знал это место еще с юных лет, он вспомнил школьные выходки — били стекла и бегали, как черти, ну вот как сейчас, по этим переулкам и дворам. Припомнились ему и запахи простой пищи, веревки с бесцветным льняным бельем, розовые сады и садовая мебель на газонах.
Они направились на запад и подошли к католической территории Ардойн. Дорогу преграждал гражданский патруль протестантов, а полицейские и британские солдаты устраивали обыски. Флинн перебрался через кучу мусора и осторожно перетащил туда же Морин.
— Сегодня ночью мы подняли всех на ноги.
Морин посмотрела на него и увидела на его лице улыбку.
— Ты как будто получаешь удовольствие от этого.
— Это они получают удовольствие. Мы расшевелили тихую заводь. В этих бараках и хижинах они живут лишь тем, что тешат друг друга всякими байками о своей храбрости. Мужчины любят охоту.
Морин согнула руку. Жестокая боль распространилась на верхнюю часть груди и плечо.
— Не думаю, что у нас много шансов вырваться из Белфаста.
— Все охотники находятся в лесу. Охотничье поселение поэтому стало необитаемым.
— Что ты имеешь в виду?
— Я говорю о самом сердце протестантской территории. Шенкилл-роуд уже недалеко отсюда.
Брайен и Морин повернули в другую сторону и через пять минут подошли к Шенкилл-роуд. Они долго брели по пустынной дороге, пока не остановились на углу одного из домов. Здесь светили уличные фонари, и было не так сумрачно, как в других районах города. Флинн не видел, сколько крови потеряла Морин, так как на ней было пальто, но заметил, как изменился цвет ее лица. Его собственная рана перестала кровоточить, кровь запеклась на щеке и уже почти высохла на свитере.
— Мы переедем границу на ближайшем междугородном автобусе, переночуем в амбаре, а утром направимся в Дерри.
— Да, нам теперь нужен только междугородный автобус, ну и, конечно, требуется привести себя в порядок, — согласилась Морин. Она со стоном прислонилась к стенке павильона автобусной остановки. — Когда же все это кончится, Брайен?
Флинн посмотрел на нее, стоящую в ореоле туманной дымки.
— Не забывай девиз ИРА, — тихо проговорил он. — «Вступают раз, не выходят никогда». Ты понимаешь?
Морин ничего не ответила.
Из-за угла показался красный автобус. Флинн слегка прижал Морин к себе и помог забраться по ступенькам в салон.
— До Кледи, — сказал он водителю, протягивая деньги на билеты, и шутливо добавил: — Боюсь, что дама выпила слишком много.
Коренастый шофер, похожий больше на шотландца, чем на ирландца, безразлично покачал головой.
— У вас есть пропуск для передвижений в комендантский час?
Флинн бросил взгляд в салон автобуса. Там было совсем немного людей — меньше дюжины, большей частью рабочие городских служб, и, как показалось Брайену, в основном протестанты. Но сегодня ночью все они казались ему предателями. Хотя ничто и не говорило, что они связаны с полицией.
— Да. Вот здесь. — Он вытащил из кармана бумажник и помахал им перед лицом водителя.
Тот взглянул на Флинна, молча закрыл двери, и автобус тронулся.
Флинн повел Морин в заднюю часть салона, пассажиры разглядывали их с недоумением и любопытством. В Лондоне или Дублине они могли бы легко сойти за пьяных. Но в Белфасте люди по-разному смотрели на вещи, и Брайен знал, что скоро им нужно будет выйти из автобуса. Он подвел Морин к последнему ряду сидений и сам сел рядом.
Автобус обогнул Шенкилл-роуд, проехал протестантский рабочий район, а затем направился к смешанным кварталам вокруг Старого парка.
Флинн повернулся к Морин и тихо спросил:
— Ну как, тебе лучше?
— О, вполне. Хоть начинай все по новой.
— Эх, Морин, Морин…
Пожилая женщина, одиноко сидевшая напротив, повернулась к ним:
— Что с вами такое? Что с вами, дорогая? Вам плохо?
Морин бросила на нее взгляд, но ничего не ответила. Жители Белфаста способны на все: от убийства и предательства до христианской доброты.
Женщина улыбнулась и тихо проговорила:
— Между Скверс-хилл и Макиванс-хилл есть маленькая лощина под названием Флэш. Там находится аббатство — вы знаете его — Уайтхорнское аббатство. Настоятель, отец Доннелли, приютит вас на ночь.
Флинн холодно посмотрел на женщину:
— С чего вы взяли, что мы нуждаемся в месте для ночлега? Мы едем домой.
Автобус остановился. Пожилая женщина молча встала и направилась к выходу. Автобус снова тронулся.
Флинн пребывал в растерянности.
— Это следующая остановка. Выйдем?
— Я не могу больше ни секунды оставаться здесь… — Морин на мгновение задумалась. — Эта пожилая женщина…
Флинн отрицательно покачал головой.
— Думаю, ей можно верить, — настаивала Морин.
— Я никому не верю.
— В какой же ужасной стране мы живем!
Брайен насмешливо улыбнулся:
— Ну что за жуткие вещи ты говоришь, Морин. Разве наша вина, что наша страна стала такой?
Морин склонила голову:
— Ты, конечно, прав… Как всегда.
— Ты должна понимать, кто ты такая. Я уже хорошо понял это и приспособился.
Морин кивнула. В его странной логике мир был перевернут вверх дном. Но Брайен — нормальный человек, а она нет.
— Идем в Уайтхорнское аббатство.
Флинн пожал плечами:
— Полагаю, это лучше, чем амбар. Тебя нужно перевязать… Но если этот добрый приходской священник сдаст нас в…
Морин не ответила и отвернулась от него. Брайен нежно обнял ее за плечи:
— Я люблю тебя, ты же знаешь.
Морин кивнула, не поднимая глаз. Автобус вновь остановился, и они направились к выходу.
— Это еще не Кледи, — заметил шофер.
— Знаю, — ответил Флинн.
Они вышли из автобуса и остановились на дороге. Брайен взял Морин за руку.
— Этот тип донесет на нас на следующей остановке.
Держась за руки, они перешли через дорогу и направились к рябиновой аллее, переходящей в пригородный переулок. Флинн взглянул на часы, а потом посмотрел на уже светлеющее небо.
— Светает. Нам нужно дойти до места, пока не проснутся фермеры, — здесь живут одни стукачи.
— Знаю.
Морин глубоко вздохнула, и они пошли быстрее, не обращая внимания на моросящий дождь. Тяжелая атмосфера и уродство Белфаста остались далеко позади, и Морин почувствовала себя лучше. Белфаст — это пятно золы на зеленом очаровании графства Антрим. Едкий пепел в душе Ирландии. Иногда у Морин появлялось странное желание, чтобы этот город погрузился в трясину и исчез навсегда.
Они миновали ряд изгородей, засеянные поля, пастбища, на которых пасся скот, стога сена. Воздух наполнила свежесть, запели первые утренние птицы.
— Я не вернусь в Белфаст, — вдруг сказала Морин. Брайен остановился, обнял ее за плечи и повернул к себе лицом. Она была очень взволнованна.
— Я все понимаю. Последние две недели были такими трудными для тебя.
— Я уеду жить на юг, в деревню, — продолжала она.
— Хорошо, а что ты там будешь делать? Пасти свиней? Или у тебя есть еще какие-нибудь мысли на этот счет, Морин? Может, ты хочешь завести ферму, хозяйство?
— Помнишь коттедж с видом на море? Ты сказал, что мы обязательно поживем там несколько дней.
— Может быть… Когда-нибудь…
— Я поеду в Дублин… Искать работу.
— А-а-а… Работа в Дублине? Через год они дадут тебе стол у окна, где ты будешь регистрировать американских туристов. Или швейную машинку у окна, где сможешь получать хоть немного воздуха и солнца. Для этого надо непременно сидеть у окна.
Некоторое время они молчали. Затем Морин снова продолжила разговор:
— Возможно, уеду в Киллин…
— Нет. Ты никогда не вернешься в свою деревню. Ехать туда тебе нельзя, и ты знаешь это. Лучше отправляйся в любую другую, но не туда.
— Тогда давай уедем в Америку.
— Нет! — Голос Брайена прозвучал неестественно громко. — Нет. Не хочу делать то, что сделали остальные.
Флинн подумал о своей семье и друзьях, многие из которых уехали в Америку, Канаду или Австралию. Он потерял их так же, как потерял мать и отца, когда хоронил их. Каждый человек в Ирландии — неважно, на севере или на юге — потерял семью, друзей, соседей, мужа или жену, любимых, которые уехали и больше сюда никогда не вернутся. Эмиграция… Подобно величайшим бедствиям, подобно чуме, она обедняет родную землю, унося ярких и отважных ее детей, губя ее молодость и оставляя ей только старость, усталость, робость, самодовольно богатых или отчаянно бедных…
— Это моя страна. Я не могу покинуть ее ради того, чтобы стать простым работягой в Америке.
Морин кивнула. «Лучше быть королем навозных куч Белфаста и Лондондерри», — подумала она, но сказала совсем другое:
— Я могла бы уехать и одна.
— Да, по-видимому, можешь.
Поддерживая друг друга, они молча шли по дороге, осознавая, что в эту ночь потеряли гораздо больше, чем немного собственной крови.
Глава 3
Переулок вывел их в небольшую, без единого деревца лощину, расположенную между двумя холмами. Вдалеке Морин и Брайен увидели аббатство. Лунный свет так преобразил белые стены монастыря, что тот превратился в некое призрачное видение, окутанное бледно-серым туманом, поднимающимся от сырой земли.
Они осторожно приблизились к аббатству и остановились под молодым платаном, на котором лишь несколько дней назад набухли первые почки. Небольшое, продолговатой формы кладбище было обнесено изгородью и окружено невысокими зелеными растениями, и простиралось оно за пределы монастырской стены. Флинн легко перепрыгнул через изгородь и помог Морин тоже перебраться на территорию аббатства.
Монастырское кладбище выглядело неухоженным, вьющиеся плети хмеля пробивались сквозь надгробия и памятники, оставляя на камнях неровные трещины. По всему кладбищу разрослась и загородила узкую тропинку, ведущую к белым каменным стенам, трава «белый рог», от которой и пошло название этого аббатства и которая стала предзнаменованием большой и счастливой удачи, если человек действительно поверит в связанное с ней суеверие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77