Постепенно его движения стали боле уверенными, он увеличивал темп и продолжал эту сладкую пытку до тех пор, пока Эва не начала извиваться на кровати под его руками.
– О Чейз! – закричала Эва и забилась в руках Чейза. Он накрыл ее своим телом. Он гладил и успокаивал ее, пока она не перестала дрожать и затихла.
Он был не в силах оторваться от нее. Его желание разгоралось все жарче. Чейз поцеловал ее в ушко, легонько прикусил мочку и спустился губами к шее. Эва отвечала ему, начав медленно водить рукой вверх-вниз по его спине.
Она никогда раньше не испытывала такого блаженства. Она лежала под ним, в гостеприимном кольце его рук и наслаждалась благословенным теплом, которое растекалось по ее телу.
Она закрыла глаза и прошептала:
– Мистер Кэссиди, на вас слишком много одежды. Я хочу вас чувствовать.
Она потянулась к Чейзу и выдернула полы его льняной сорочки из полосатых суконных брюк. Он немного отстранился от нее, давая ей возможность расстегнуть на нем одежду. Эва боролась с пуговицами, пока не одолела все до единой. Она стянула ткань с его плеч, а он выскользнул из рукавов, и Эва швырнула сорочку на край кровати.
Пальчики Эвы пробежали по густой поросли волос на его широкой, мускулистой груди. Она потянулась к нему и прикусила его сосок, и ей немало удовольствия доставил хриплый гортанный звук, вырвавшийся из его горла, когда он почувствовал прикосновение ее губ.
Отчаянно желая почувствовать его внутри себя, она начала возиться с пуговицами на его штанах. Он начал помогать ей управиться с ремнем и засмеялся. Этот звук наполнил радостью ее сердце. Он через голову снял с нее ночную сорочку и отшвырнул в сторону.
Чейз знал, что она уже готова принять его. Не в состоянии больше продолжать эту сладкую пытку, он встал на колени, раздвинул ее бедра и прижал ее к себе.
Эва вскрикнула. Раскинув руки, она вцепилась пальцами в покрывало. На фоне белой ткани ее медные волосы казались просто огненными. На его вторжение она ответила глухим воплем, который вырвался из глубины ее существа. Она изгибалась на кровати, раздвигала ноги, вытягивала ступни, а он, навалившись сверху, входил в нее снова и снова.
Она прильнула к нему. Под его мощными ударами она сжимала, обвивала, захватывала в плен его тело. Она застонала, когда он попытался отодвинуться, она могла только плакать от безумного, дикого наслаждения. Она умоляла его снова взять ее, она просила еще и еще, пока кровать опять не начала раскачиваться в такт бешеному ритму его движений.
Он наклонился над ней, вдавил в кровать, а сам лег сверху. Так они лежали: грудь к груди, бедро к бедру. Они были вместе. Она выкрикивала его имя снова и снова, когда он изливал в нее свое семя, отдавая вместе с ним и свою душу. Тихие слезы радости катились по ее щекам, когда она приникла к нему.
Эва прислушивалась к звуку их дыхания. Оно было бурным, прерывистым. Теплый летний ветер казался прохладным, когда скользил по их разгоряченной коже.
Чейз поднял руку и убрал завиток волос с ее лица. Его пальцы дрожали. Он сжал ладонь в кулак и провел косточками пальцев по ее щеке. Она инстинктивно поймала его руку и поцеловала ее.
– Я очень рад, что ты не была девственницей, – прошептал он, надеясь, что это изгонит из ее сердца обиду, которая еще могла там остаться.
– От этого только одни проблемы, насколько я знаю, – пробурчала она в ответ.
– Слишком много проблем. – Он перевернулся на бок и повернул ее лицом к себе. Все было хорошо. Естественно. Он хотел, чтобы так было всегда. Чейз ловил себя на мысли, что впервые за всю его жизнь ему кажется, что у него все в порядке. Так все и должно быть. Теперь вся горечь прошлых лет отступила. Он готов был начать все заново. С Эвой.
– О чем ты думаешь? – Эва внимательно смотрела на него. Под его глазами больше не было обычных темных теней. Она просто лежала и изучала его, и самым для нее удивительным открытием была надежда, которой светились его темные глаза.
– Я думаю о том, что мы пережили. О нас с тобой.
– И что ты о нас с тобой думаешь?
– Мне просто нравится, как это звучит. – Он улыбнулся. О нас. – Я думаю о том, какой же я счастливчик, что у меня есть ты. А что если бы газета не пришла в Вайоминг и ты бы никогда не увидела мое объявление?
Она рассмеялась.
– А что если бы я не взбрыкнула и не оставила свою работу во «Дворце»? Я бы никогда тебя не нашла.
Он сразу посерьезнел.
– Я бы тебя все равно нашел, Эва.
– Мы бы все равно нашли друг друга. – Ее сердце готово было петь от любви и гордости. Она почувствовала, что краснеет, и быстро поцеловала его в губы. – Думаю, нам стоит одеться, пока Рэйчел не вернулась домой.
Не в состоянии расстаться с ней даже на минуту, Чейз, однако, сказал:
– Она дала понять, что вернется еще очень нескоро, но мне кажется, что представать перед ней в таком виде не стоит. Ее девичья стыдливость этого не переживет.
– Я тоже так считаю.
Он взял ее за руку и поднес ее к своим губам. 4Потом поцеловал кончики ее пальцев и смотрел на золотые блики на ее ресницах.
– Поехали домой.
Эва сделала глубокий вдох.
– Вы мне делаете предложение, мистер Кэссиди, или мне на всю жизнь оставаться падшей женщиной?
– Я думаю, что сейчас нам обоим самое время приобрести чуточку добропорядочности, не правда ли?
ГЛАВА 21
Спустя неделю они поженились.
Через две недели ее родители приехали навестить их.
Они вовсе не собираются оставаться здесь насовсем, объяснили они сразу после своего неожиданного появления, а только хотят «провести несколько безмятежных неделек и получше узнать своего новоиспеченного зятя».
Ужасно жалея о том, что Эва послала родителям телеграмму сразу после их свадьбы, Чейз умудрялся большую часть первой недели пребывания Эберхартов на ранчо проводить в седле, в конюшне или заниматься какими-нибудь хозяйственными делами. Но сегодня он обнаружил, что ужасно соскучился по Эве, поэтому присоединился к ней и ее родителям, расположившимся на крылечке. У них уже вошло в привычку сидеть на улице, наслаждаясь тихими летними вечерами, наблюдать за светлячками, летавшими в садике Эвы, и считать звезды, когда те высыпали на небе.
Эва уже давно раскусила его ненависть к замкнутому пространству, поэтому соорудила то, что она называла «летней гостиной», позаимствовав из настоящей гостиной стулья и два столика и расставив их на крыльце.
Эстер Эберхарт устроилась со всеми удобствами, взгромоздив ноги на стол, нисколько не беспокоясь о том, что ее лодыжки выставлены на всеобщее обозрение, как и ее нижняя юбка. Широкие оборки ее фиолетовой нижней юбки были видны во всей красе. Она уже запуталась в хитросплетениях очередной истории о ее театральных похождениях и успехах, которой она угощала слушателей.
Эва совершенно не походила на эту высокую, пышнотелую женщину с широким ртом, блестящими голубыми глазами, толстым носом и копной крашеных хной волос. Их с дочерью различие было просто поразительным. Она разговаривала так громогласно, что любое ее слово было слышно даже в пристройке. Не желая, как она выражалась, «наступить в какую-нибудь гадость», она редко сходила с крыльца.
– Как ты думаешь, Эндикотт? Где лучше начинать новый сезон в марте – в Топеке или Калифорнии? Я бы предпочла Калифорнию. Там лучше платят. Кроме того, погода там тоже лучше. Хотя в марте один черт. И это несправедливо по отношению к Топеке…
Пока Эстер продолжала в том же духе, Чейз присматривался к Эндикотту Эберхарту. Уронив голову на спинку глубокого кресла, тот, казалось, дремал. Но это было своего рода защитой от приставаний жены. Хотя Чейз и находил отца Эвы весьма приятным мужчиной, общались они редко. Вообще-то вставить хоть слово, когда Эстер была в настроении поболтать, обычно никому никогда не удавалось.
Отец Эвы носил короткие кожаные панталоны с яркими подтяжками и белую сорочку с пышными рукавами. Актер утверждал, что именно так одеваются горцы в Европе, а поскольку в Монтане он чувствовал себя почти так же, как в Альпах, он будет с гордостью носить свой «лидерхозен». Каждое утро он совершал моцион по холмам и равнинам ранчо, опираясь на трость, которую вырезал для него Орвил, и декламируя строчки из своих излюбленных театральных ролей.
В пристройке ему постоянно перемывали косточки.
Сидя на крыльце и опираясь спиной о перила, Чейз смотрел на Эву, которая прикорнула у него под мышкой. Кудлатый лежал тут же, на ступеньке, мирно посапывая. Голова старого пса покоилась на коленях Чейза. Совершенно бездумно Чейз крепче прижал к себе Эву и чмокнул ее в макушку.
Он почувствовал, как ее рука легла на его бедро, как бы давая понять, что она оценила его ласку. Он находил просто замечательным это их безмолвное общение. Несмотря на то что рядом находились ее родители, он никогда еще не чувствовал себя таким умиротворенным и довольным. Хотя, когда его посещали мысли о Лейне, сердце начинало тихонько ныть.
– Мама, – Эва попыталась прервать монолог Эстер. – Мама.
– Что, милая? – Эстер опустила ноги, оправила свою юбку и поудобнее устроилась на стуле. – Ты что-то хочешь сказать?
Эва улыбнулась Чейзу, потом переключила внимание обратно на свою мать.
– Чейзу интересно узнать историю Честера. Ты не можешь припомнить, не рассказывал ли тебе прадедушка Эберхарт что-нибудь о нем?
Эстер потерла щеку.
– Постой-ка…
Эндикотт Эберхарт вдруг выпрямился, как будто пробудился от спячки. Чейз еле сдерживался от смеха. Совершенно очевидно, что отец Эвы просто ждал случая, чтобы выйти на сцену.
– Честер принадлежал моим предкам, дорогая, поэтому я расскажу тебе о нем, если ты не против. Кстати, где он?
– В сарае, вместе с остальной моей рухлядью, – ответила Эва.
– В очень надежном месте, – добавил Чейз.
– Мой дедушка, Эллисон Эберхарт, приобрел Честера задолго до того, как мой отец, Эмерсон, появился на свет. Если я не ошибаюсь, то отец рассказывал, что у дедушки когда-то был очень хороший друг и сослуживец на Востоке. Удача всегда обходила его стороной. Когда пришел его смертный час, он завещал Честера моему дедушке. Кажется, я припоминаю, что Честер когда-то был фараоном. Да, точно, фараоном. Египетским царем.
– Очень маленьким Египетским царем, – встряла Эстер, пренебрежительно фыркнув. – Иногда мне жаль, что мы все-таки не успели расспросить дедушку о том, как мумия попала в Америку. Бедный старик, к тому времени, как он умер, он уже почти выжил из ума, – заявила она, сделав неопределенный жест рукой. – Распевал день и ночь.
Арии из опер. Во всю мощь своих легких. Это было ужасно. Нам приходилось давать ему огромные дозы снотворного, чтобы заставить его заснуть и дать нам покой хоть на время.
Чейз прочистил горло. Интересно, подозревают ли старшие Эберхарты, какими эксцентричными они кажутся окружающим? Если и да, то их, очевидно, это совершенно не беспокоит. Он посмотрел на Эндикотта.
– А у вашего деда было много денег?
Эва бросила на него быстрый взгляд. Он видел, что его бесцеремонность раздосадовала и покоробила ее, но, во всяком случае, на Эндикотта этот вопрос особого впечатления не произвел.
– В какой-то период своей жизни он был богат. Кажется, он получил солидное наследство, но потом, когда стал актером, спустил все свое состояние, чтобы прокормить семью в промежутках между постоянными контрактами. – Отец Эвы поднял вверх большие пальцы рук и вращал их туда-сюда, глядя на звездное небо. – Я и не думал, что тут так много звезд.
Чейз встал.
– Я сейчас вернусь, – прошептал он на ухо Эве. – Никуда не уходи.
Эва улыбнулась и смотрела ему вслед, когда он шел к сараю. Даже его походка заставляла учащенно биться ее сердце. Сладкая истома охватила ее и разгорячила некоторые потаенные уголки ее тела, заставив залиться румянцем. Он был любящим, нежным и заботливым мужем, но оставался упрямым ослом, когда она пыталась уговорить его съездить в Последний Шанс.
Эва поклялась любить его, гордиться им и повиноваться ему – при любых обстоятельствах. А еще она дала себе обещание никогда не оставлять своих попыток помочь Чейзу стать полноправным членом общества.
– Ты влюблена, дорогая, да? – спросила Эстер.
– Да, мама, я влюблена.
– Нам он нравится, – заявил отец, как будто она забыла, что он твердит ей это постоянно, когда Чейза поблизости не было. – Славный парень. И о тебе заботится. Но я не хотел бы, чтобы он имел на меня зуб.
Эва посмотрела в направлении сарая и увидела Чейза, выходящего из двери с саркофагом в руках. От ее внимания не ускользнуло, что эта вещица ему, судя по всему, очень нравится.
Она наклонилась к отцу и прошептала:
– А среди твоих вещей случайно не сохранилась книга о Древнем Египте, папа?
Эндикотт почесал в затылке.
– Я точно не помню. А что?
– Я никогда не видела, чтобы Чейз был чем-то так заинтригован, кроме своего ранчо… и меня, конечно. – Она засмеялась. – Может, он захочет почитать об этом, чтобы узнать побольше сведений из этой области.
– Из какой области? – Чейз остановился у низенького крылечка и поставил одну ногу на ступеньку. Кудлатый довольно дружелюбно обнюхал ящичек, а потом снова завалился на бок.
Эва подняла на него глаза. Его горящий взгляд, устремленный на нее, теплым никак нельзя было назвать. Он был испепеляющим. Она провела языком по своим губам и чуть не замурлыкала.
– Из области египтологии. Ты, похоже, очень заинтересовался Честером и его происхождением.
Он не мог отвести взгляда от ее губ. Ну, зачем только он сейчас заварил эту кашу. Как ему хотелось бросить эту мумию, схватить Эву в охапку и потащить ее в ближайшую спальню. Но ему пришлось отвести глаза, пока его плоть не возбудилась слишком явно, и он не осрамился перед ее родителями.
– Думаю, что я знаю о Честере больше, чем любой из вас, – объявил он, поставив ящичек на землю.
– Откуда, Чейз? – Эндикотт подался вперед, поставив локти на колени. Солнце еще скупо освещало землю, но вот-вот должно было закатиться. Эва привстала и зажгла лампу, стоявшую на столике между стульями ее родителей. Потом она забежала в дом, чтобы зажечь лампу на камине, и вернулась к остальным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44