– возмутился Джетро. Лейн спохватился, что слишком уж бесцеремонно разглядывает молодого ковбоя. Он отвел взгляд.
– Ничего особенного.
Джетро отшвырнул в сторону свою жестяную кружку и вскочил на ноги.
– Хочешь подраться?
Лейн уже готов был дать согласие, как Рамон сжал его плечо.
– Sientate.
Лейн сбросил его руку. Поверх плеча Джетро он заметил Чейза, поднимавшегося в гору.
– Ну, давай, начинай. Давай, ударь меня. Джетро проследил за направлением взгляда Лейна.
– Жалеешь, что ты – это всего лишь ты? Жалеешь, что не можешь выкинуть меня вон?
Рамон встал.
– Заткнись, Адаме. Хватит. У нас еще полно работы.
Джетро вытащил свои перчатки из заднего кармана и начал натягивать их.
– Думаешь, сопляк, ты что-то из себя представляешь только потому, что ты племянник Чейза Кэссиди? Нет, тебе еще многому предстоит научиться.
– Вот как? – Лейн подходил к Джетро все ближе и ближе, пока они не столкнулись носом к носу.
Чейз подъехал к костру и спешился. Продолжая держать в руках поводья, он угрожающе надвигался на спорщиков.
– Прекратите немедленно. Адаме, садись на лошадь и гони этих коров вниз, в долину. А то часть из них уже опять разбежалась.
Он повернулся к Лейну, едва сдерживаясь, чтобы не выйти из себя.
– Я что, даже на минуту не могу оставить тебя без присмотра?
Лейн уже почти решил было наябедничать, что Джетро сказал гадость об Эве, но потом передумал. Упрямо, не отводя взгляд, он смотрел в глаза Чейзу.
Лейн был готов стоять так хоть целый день. Чейз, похоже, тоже не намерен был уступать, но потом взял себя в руки и сказал:
– Ступай.
Лейн пошел прочь.
Чейз смотрел ему вслед, пока тот не скрылся из виду.
– Ты думаешь, я никогда не смогу найти к нему подход? – обратился Чейз к Рамону.
Гигант-мексиканец пожал плечами.
– Para saber hablar, hay que saber escuchar.
Чейз наблюдал за племянником, который садился на лошадь. В седле этот щенок держался так же уверенно, как и сам Чейз, а лошадь, по всему видно, управлялась опытной рукой. Чейз подозревал, что не было такого дела, которое Лейн не сумел бы выполнить, как надо, – было бы лишь время и желание. Как бы он хотел научить мальчишку слушать, но сначала нужно найти к нему подход, чтобы парень сам поделился тем, что его беспокоит.
Чувствуя, что ему необходимо побыть одному, Чейз объявил, что поднимется выше в горы – может, там тоже обнаружит павший скот. Он вскочил на лошадь и взял курс на запад, держась вдоль линии деревьев, по которой он мог автоматически ориентироваться, а сам снова вернулся мыслями к поцелую, который подарила ему Эва.
Сказать, что она поразила его тем, что первая поцеловала его, значит ничего не сказать. Не в силах стряхнуть с себя очарование этого воспоминания, он прокрутил в памяти каждую деталь, каждую мелочь, чтобы понять, как же все-таки мисс Эва Эдуарде оказалась в его объятиях.
Это ведь был такой невинный порыв – она потянулась поправить его воротник. В его памяти запечатлелось, как он перехватил ее руку и поцеловал в ладонь. А потом в какой-то момент все закружилось перед глазами, так же внезапно и неожиданно, как вспыхивает пожар в прерии. Она всего лишь хотела чмокнуть его в знак благодарности, не подразумевая ничего больше, но ему было мало. Он заставил ее подчиниться своим желаниям. С его стороны, конечно, было ошибкой допустить такую вольность по отношению к леди.
Ну, ошибка или нет, но еще ни одна женщина не была такой нежной, такой податливой в его объятиях – и ни одна женщина не была так недоступна для него. Проживи он хоть сто лет, ему никогда не забыть ее яркий румянец и выражение растерянности и изумления, застывшие на ее лице, когда он последний раз бросил на нее взгляд. Она стояла столбом, не в состоянии поначалу ни слова вымолвить, а опомнившись, начала извиняться и оправдываться перед ним.
Мыслями оставаясь с Эвой, Чейз добрался до пострадавшей от капризов погоды давно заброшенной избушки, примостившейся под соснами. Он собирался привести ее в божеский вид и использовать по назначению, как только соберет достаточно денег, но это должно было произойти еще ох как нескоро. Попридержав лошадь, он окинул взглядом раскинувшуюся внизу долину. Отсюда ранчо не было видно. Дом скрывался за излучиной речушки, одной из многих, которые впадали в Миссури. В отдалении вздымались горы, почти полностью закутанные в лохматые шубы из облаков.
Обычно он находил удовольствие в том, на что другие люди почти не обращали внимания, считая само собой разумеющимся. Даже в тюрьме достаточно было бросить взгляд на бескрайние просторы, чтобы привести в порядок мысли, успокоить душу и найти в себе силы жить дальше. Но сегодня не сработало. Над землей нависли свинцовые тучи, тяжелые, как те мысли, которые приводили его в смятение. И только одно стало ясно ему после того, как он перебрал все возможные варианты, – с сегодняшнего дня ему придется держаться подальше от Эвы и попытаться выкинуть из головы то, что произошло между ними.
ГЛАВА 10
Помещение класса было душным и тесным. Спертый воздух пропитан запахом плесени и потных детских тел и замутнен меловой пылью. После девяти посещений Эва поняла, что запах – визитная карточка этого места. Сегодняшний день не стал исключением. Эва ждала, сидя за пианино, выдвинутом на «парадную» половину комнаты. Она наблюдала за Рэйчел со смешанным чувством благоговейного страха и почтения. Как же эта девочка умудряется сохранять спокойствие, когда окружившие ее двадцать три ученика скачут, визжат и награждают друг друга тумаками и тычками. Эва была убеждена, что, окажись она на месте Рэйчел, она уже давно сдалась бы и разогнала всех по домам еще час назад.
– Как вы думаете, может, попробовать «Слушай песню пересмешника» еще раз? – завопила Рэйчел что есть силы, чтобы перекрыть шум и гам.
Эва посмотрела на нее поверх мелькающих туда-сюда ребячьих голов и в ответ выдала два мощных мажорных аккорда. Старшие ученики весело заржали, но громовые звуки привлекли-таки внимание малышни, которая разбежалась по местам и приготовилась петь.
– Ну, это уже что-то, – буркнула Эва себе под нос. Слава Богу, что в качестве своей новой профессии она не избрала преподавание.
Едва только прозвучало вступление, как девчушка лет десяти с последней парты вытолкнула вперед одного из самых младших мальчиков и завизжала:
– Он меня укусил!
Эва подождала, держа руки на клавиатуре, пока Рэйчел, выловив из толпы шалуна, путающегося в мешковатых штанах, препроводила его за плечо к первой парте, где он был обречен сидеть в полном одиночестве, уронив голову на скрещенные руки.
– Харолд Хиггинс, когда ты надумаешь вести себя, как подобает джентльмену, каковым ты, я знаю, являешься, ты снова сможешь присоединиться к нам, – с драматическими интонациями в голосе объявила Рэйчел.
Поскольку это была уже третья или четвертая подобная выходка конопатого чертенка за последние несколько дней, то Эва никак не могла понять, почему же ни один из соучеников Харолда Хиггинса просто не даст ему сдачи.
– Может, он голодный, – громко пошутила Эва. Рэйчел повернулась так, что только Эва могла видеть ее лицо. Она вытаращила глаза и произнесла одними губами: «Он просто маленькая бестия».
Эва хихикнула и снова вернулась к созерцанию своей партитуры.
Безалаберный хор наконец призвали к порядку, и Эва играла, пока нестройные, ломающиеся голоса не добрались наконец до последней строки песни: «Слушай песню пересмешника, что звенит в ветвях орешника».
Когда смолкли последние аккорды, Эва повернулась на вертящейся табуретке и улыбнулась ученикам.
– Я думаю, вы наконец готовы к завтрашнему концерту. Не правда ли, мисс Рэйчел?
Рэйчел Олбрайт кивнула.
– Вполне согласна. Это еще раз наглядно доказывает, что систематические репетиции творят чудеса, верно?
Эва начала закрывать нотную тетрадь, когда Рэйчел завопила:
– Джордж Райли, стой спокойно! А потом, уже к Эве:
– А вам не кажется, что нам не помешал бы еще один музыкальный номер – что-нибудь повеселее?
Эва, уже решившая для себя, что ей не мешала бы хорошая порция выпивки, все же вымученно улыбнулась и начала наигрывать «Глиняный кувшинчик». Некоторые ученики, узнавшие мелодию, нестройно затянули:
– Ха, ха, ха, ты и я…
Рэйчел всплеснула руками и завопила:
– Замолчите все, немедленно!
Эва остановилась. Ученики – хор в заштопанных рубахах, линялых штанах, стоптанных башмаках до щиколоток, дырявых носках – затихли – муха пролети, и то слышно было бы, а Рэйчел подошла к пианино, укоризненно качая головой.
– Эва, я полагаю, эта песня нам не подходит. А вы как считаете? – прошипела она.
– Ну, я…
– Мелодия не плоха, но слова! – Она неловко поежилась, явно волнуясь, не обидела ли она Эву, не одобрив ее выбор песни.
Нахмурившись, Эва мысленно произнесла про себя слова и залилась румянцем: «С моей женой живу один, шалаш из веток – вот наш дом. Я ром люблю, а женка – джин, как веселимся мы потом! »
Она немедленно признала свою оплошность, конечно же, в школьном концерте такой музыкальный номер совершенно недопустим.
Настоящая леди в таком случае никогда не попала бы впросак.
Рэйчел положила руку на плечо Эвы.
– Ничего страшного. Наверняка многие дети неоднократно слышали это дома, но большинству родителей очень не понравится, если это споют здесь.
Когда Рэйчел жестом разрешила ученикам расходиться, Эва чуть не подпрыгнула, потому что кто-то дернул ее за подол. Подобрав свою пышную юбку, но так, чтобы не выставлять на всеобщее обозрение алое нижнее белье, она обнаружила Харолда Хиггинса, этого поросенка, лежащим на полу в такой позе, чтобы удобно было заглядывать под подол.
– Ах ты, дрянной мальчишка!
Быстро наклонившись, она схватила хулигана за ухо и поставила его рядом с табуреткой. Вот уже кем-кем, а грозой класса он совсем не казался. В полный рост он едва доходил ей до пояса. Глядя на огромные голубые глазищи и чумазую мордочку, она едва сдерживалась от смеха. Однако заставила себя изобразить свирепое выражение на лице и нагнулась к нему так низко, как только осмелилась. Не хватало только, чтобы ей откусили кончик носа, особенно, если ей придется оставить место экономки и перебираться в другие края.
– Тебе разве никто никогда не говорил, что заглядывать под дамские юбки неприлично?
– Конефно. – Воздух с шипением вырывался из щели, где, по идее, должны были находиться два его передних зуба. – Об этом мне мама фегда говорит.
– Так почему же ты ее не слушаешься?
– Потому фто мой папа говорит, ефли хофефь быть нафтояфим Хиггинфом – не пожволяй фебя поймать.
Мудрый совет. Эва покачала головой и, повернув озорника к двери, легонько подтолкнула его туда, где толпились его соученики.
– Хорошенько умойся к завтрашнему дню, Харолд, и, пожалуйста, обязательно поешь дома.
Она наблюдала, как тот пробирается к выходу каким-то уж очень запутанным маршрутом между партами. Потом он неожиданно остановился в двух шагах от двери и, обернувшись, одарил ее озорной беззубой улыбкой и поклонился, как будто это не она только что прочитала ему нотацию.
– До жавтра, миф Эва. Вы ждорово играете! – И помчался догонять остальных.
Наслаждаясь благословенной тишиной, Эва тряхнула головой и позволила себе хихикнуть.
– Вы и правда думаете, что они готовы? – спросила Рэйчел.
Эва встала и взяла нотную тетрадь, решив, что сегодня вечером надо будет потренироваться дома.
– Думаю, они готовы, насколько это возможно. Должна высказать вам свое восхищение, Рэйчел.
У вас просто ангельское терпение. Я бы на вашем месте половину из них уже давно выставила бы вон.
Рэйчел улыбалась и сновала по комнате, собирая бумажки, вытирая исписанную мелом доску и разговаривая одновременно.
– Вы привыкните. А когда вы увидите их «в кругу семьи», вы поймете, почему они так себя ведут.
Эва вспомнила про Лейна. Она видела его в домашней обстановке, с Чейзом, но не могла понять, почему с ним так трудно общаться и откуда в нем столько злобы. Конечно, переходный возраст и связанные с ним трудности в какой-то степени объясняют его поведение, но дело ведь не только в этом. Она догадывалась, что открытое неповиновение Лейна связано с отсутствием Чейза и его освобождением из тюрьмы. Сколько же времени пройдет, пока мальчик сможет избавиться от груза прошлого, тяготеющего над ним.
Рэйчел носилась по комнате, расставляя все по местам к завтрашним урокам, а Эва молча ждала, уронив на колени ноты и совершенно забывшись. Мыслями она вернулась к событиям последних двух недель. Каждый день кто-то из работников отвозил ее в город и дожидался, пока она освободится. Поначалу она пыталась возражать, так как прекрасно знала, что у Чейза все рабочие руки на счету, но потом, когда ее предоставили заботам Орвила, смирилась.
Чейз никогда не вызывался собственноручно отвезти ее в город. После поцелуя, который она подарила ему тем туманным утром на кухне, он держался отчужденно. С тех самых пор он выглядел таким угрюмым, что Эва боялась, не обидела ли она его своей бесцеремонностью. Она старалась держать себя в руках и избегала даже мимолетных прикосновений, хотя все ее существо так и тянулось к нему.
Последние несколько дней она посвятила переоборудованию кухни, руководствуясь советами книги по домоводству, и даже выкроила время, чтобы посадить возле крыльца несколько цветочных кустов. Она заручилась поддержкой Орвила, и они вместе наконец убедили Чейза, что курятина внесет приятное разнообразие в их извечное меню из говядины. И теперь Орвил строил курятник из деревянных реек. На первый взгляд, жизнь на ранчо текла спокойно, потому что она и Чейз вели себя, как актеры, выучившие назубок свои роли и строго следующие сценарию. О том, как их влечет друг к другу, они как будто забыли.
Какое-то движение за двустворчатыми дверьми школы отвлекло ее и заставило поднять глаза. На долю секунды у нее перехватило дыхание, потому что она решила, что это Чейз приехал за ней, но она тут же пришла в себя, вспомнив, что сегодня с ней поехал Лейн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44