Видишь ли, однажды он…
– Джоу Родс! – вдруг раздался рядом с их столиком восхитительный низкий женский голос, и великая актриса Аниз Маклин, сияя глазами, распахнула свои объятия.
– Боже мой! – воскликнул Джоу, вскочив на ноги, и обнял ее изо всех сил, потеряв при этом пенсне. Она поймала их, похлопала Джоу по впалой щеке и поцеловала в макушку.
– Разбойник! – пропела она, и стены ресторана содрогнулись. – Почему ты не позвонил? Я истомилась по тебе, истомилась!
– Ну… а… видишь ли… Аниз, это Элен Майли. Элен, дорогая, это Аниз Маклин, мой хороший друг…
– Друг, черт возьми, – воскликнула Маклин. – Брошенная любовница и отвергнутая поклонница – так будет точнее.
И совершенно неожиданно она вдруг провела рукой по туго завитым волосам Элен.
– Ах ты мальчишка, – промолвила она. – Просто очаровательно. Блеск. Великолепно.
Взяв Джоу Родса за усы кончиками пальцев, она подергала их взад и вперед и голова его заходила ходуном.
– Берегись этого негодяя, – заметила она Элен. – Самый опасный мужчина Нью-Йорке. Не верь ни единому его слову.
– Не буду, – едва слышно выдохнула Элен.
Затем Аниз вернулась за свой столик, и бокалы перестали дребезжать.
– Боже мой, – замирая от восторга произнесла Элен, – ты что, знаешь всех?
– Ну… видишь ли… я фотографировал ее несколько лет назад для почившего в бозе журнала «Стиль». Уверен, что ты его уже не застала. Но Аниз тогда получила свою первую главную роль инженю в постановке «Секс терпит неудачу». Она позировала мне со змеей, обвившейся вокруг ее обнаженной груди. Это была сенсация.
– Могу себе представить.
– Ее благодарность была так трогательна. Она предложила…
– У тебя был с ней роман? – с искренним интересом спросила Элен.
Он закинул голову и сложил руки на груди. В углу левого глаза показалась непрошенная слеза, которая медленно поползла по его щеке.
– Ох-ох-ох, – выдохнул он. – Нет, моя дорогая, между нами ничего не было. Но мы остались добрыми друзьями. Иногда обедаем вместе. Дарим друг другу подарки на Рождество. Вот так вот. Ага! Вот и мой бальзам. Спасибо, милочка.
Официантка улыбнулась, подала меню и удалилась. Они чокнулись, отпили из своих бокалов, а затем Джоу наклонился, открыл папку и один за другим продемонстрировал три сделанные им фотографии, форматом одиннадцать на четырнадцать дюймов.
От восторга у Элен перехватило дыхание.
– Бог мой, – выдохнула она. – Я так красива?
– Ну конечно.
– Неужели я действительно так выгляжу?
– Для меня да. Я так тебя вижу.
Он уловил ее целомудрие. Оно было выражено здесь в этих черно-белых тонах. Целомудрие. Элен не могла от них оторваться.
– Спасибо тебе, Джоу.
Он поднял ее руку к своим губам и поцеловал кончики ее пальцев.
– Ну теперь… я закажу. Очень простой ланч. Креветки с чесночным соусом и маслом. Жареный цикорий. Бутылка охлажденного «Мускатеда». Кофе. Просто, быстро и со вкусом. Как тебе?
Она кивнула, по-прежнему не отрывая взгляда от своих портретов. Словно из искаженного зеркала с них на нее смотрела прекрасная незнакомка. Ее губы на портрете казались полнее, черты лица мягче, глаза моложе. Она сияла, полная надежд.
«У меня все получится», – подумала она вдруг.
Они ели, смеялись, болтали, даже обменялись одним чесночным поцелуем. Она выпила всего один бокал вина, но бутылка оказалась почти пустой, когда он снял пенсне и уставился в одну точку, находившуюся в шести дюймах над его головой. Глаза у него блестели.
– Отличная еда, – хрипло произнес он. – Лучший жареный цикорий в Нью-Йорке. Может быть даже лучший во всем мире – за исключением одного бистро в Ле Гренуале.
– Ле Гренуале?
– Это на юге Франции. У моря. Рядом с испанской границей. Кажется, я не говорил тебе, что у меня там маленькая вилла. Очень милая.
– У тебя есть дом во Франции? Джоу, это потрясающе! Расскажи мне о нем. Почему ты там не живешь?
Он перевел взгляд на нее, посмотрел ей в глаза и пожал плечами.
– Да по правде там нет ничего особенного. Ле Гренуаль – это маленькая сонная деревушка. Если ехать по шоссе по направлению к испанской границе, то это на повороте к морю. Время обошло ее стороной. Собаки спят в пыли среди улицы. Старики курят длинные глиняные трубки. Женщины собирают в подолы своих черных платьев лепестки сирени. Сирень – главная статья дохода жителей деревушки. Лепестки посылают в Париж, знаешь, для изготовления духов. Все женщины носят черное. Они говорят, что это старинный обычай в память о том времени, когда мужчины из деревни отправились в Крестовый поход и ни один из них не вернулся.
– И эта деревушка до сих по не обнаружена?
– Ты имеешь в виду туристами? Нет. Пока нет. Иногда случайные автомобилисты сбиваются с дороги и заезжают в Ле Гренуаль, но там нет ничего особенно интересного. Одно уличное кафе. Одно бистро с баром. Раз в год проводится бой быков на маленькой арене – оттуда до испанской границы рукой подать. Но быка никогда не убивают. Таков французский закон. Но если матадору удается дотронуться до половых органов быка своей палкой, которую на местном наречии называют «огурец», то он признается победителем.
– Джоу, это невероятно.
– О, да. Но это очень тихое местечко. Многим оно показалось бы скучным, но я так не считаю. Конечно, я бываю там только ранней весной или осенью в конце октября. Летом с Бискайского залива дует сухой, горячий, яростный ветер. Его называют Ля Сонора. Он вызывает заболевание, называемое «дежа вю».
– Что это такое?
– Что-то вроде чесотки. Так что понимаешь, почему эта деревня не упоминается в туристических проспектах. Но мы, побывавшие там, любим ее. Она лежит, погруженная в дремоту, под жарким средиземноморским солнцем. Ни звука, лишь изредка слышится лай собак, да крики торговцев лотерейными билетами. Иногда из-за границы, из Испании, приходит табор цыган и раскидывает свои шатры. Они устраивают пляски и продают жареных устриц и свежий фенхель.
– О, Джоу, это звучит просто восхитительно.
– Так оно и есть. Ле Гренуаль. Как я скучаю по нему. Жестяные вывески, раскачивающиеся на ветру. Раскрашенные телеги, запряженные ослами. Рыбачьи лодки.
– Какую рыбу они ловят?
– Анчоусов. Они уходят в море на недели, большинство мужчин и юношей деревни. Затем, когда наступает срок их возвращения, по деревне разносится клич, (разумеется на французском): «Лодки возвращаются! Лодки возвращаются!» И все одетые во все черное женщины спешат вниз, на пляж, чтобы поприветствовать своих мужчин и посмотреть хороший ли у них улов.
– Как замечательно.
– Да это замечательное зрелище. Там бы многое тебе понравилось. Местные мальчишки, прыгающие с утесов солдатиком, чтобы доказать свою храбрость. Местное вино. Они не производят вино на экспорт; их виноградники невелики… вино называется blank de blank de blank. Изысканное белое вино. Очень сухое. Песчаные пляжи, образованные застывшим потоком лавы, за многие века размытые морем и высушенные солнцем. Песок мелкий и ровный, как сахар.
– О, Джоу, я отдам все, что хочешь лишь бы ты записал свой рассказ. Я прямо вижу все это перед глазами!
– Да. Раз или два в год круизное судно заходит в очаровательный маленький заливчик, и лодки отвозят туристов на берег. Они слоняются по главной улице – по правде сказать единственной улице – и покупают ожерелья из зубов акул и отшлифованных персиковых косточек. Если им повезет, они могут попасть на ежегодный грибной праздник. Грибы являются основной статьей дохода в Ле Гренуале.
– Мне показалось, ты сказал, что основная статья дохода – сирень.
– Грибы – основная статья дохода после сирени. Их собирают, подвешивают в мешках для просушки, затем пакуют и отправляют во все страны света. Во время сбора урожая грибов проводится праздник. На деревенской площади устанавливают палатки. В них продают вино, запеченные лепешки с черникой и каштанами и ломти жареной свинины со спаржей и маринованными баклажанами. Вечером все юноши и девушки деревни танцуют миньонет. Они образуют два круга – девушки внутри, юноши снаружи – и начинают двигаться в противоположных направлениях. Когда музыка замолкает, каждый хватает ближайшую партнершу и при малейшей возможности скрывается в сумерках – лишь юбки мелькают, да эхо приносит отдаленные звуки смеха.
– О, боже, Джоу. Как бы я хотела все это увидеть. Какой у тебя дом?
– Мой дом? Ну, ему более двухсот лет. Раньше там была мельница. Сохранилось даже покрытое мхом мельничное колесо. Конечно, сейчас оно уже никуда не годится. Главное здание из камня. Там чертовски холодно зимой и поэтому я приезжаю туда только весной и осенью. Я сделал там современную канализацию – ну, относительно современную для Ле Гренуаля. Но готовим мы по-прежнему на плитах, которые топим дровами.
– Дом закрыт, когда ты там не живешь?
– О нет. Там живет пожилая чета, которая присматривает за домом. Я не беру с них денег. Пьер и Мари. Он был рядовым во время первой мировой войны и потерял руку в битве при Вердене. Она тоже очень пожилая, лицо как сморщенное яблочко. Замечательные люди. Оба курят глиняные трубки. У них есть дочь, которая стала звездой у Фоли Бержера, а затем вышла замуж за английского лорда. Но они уже давно ничего о ней не знают. По правде говоря, она…
Но внимание Элен уже переключилось на пару за соседним столиком – грустно улыбающаяся молодая женщина завтракала со своим умственно отсталым сыном. Ему было двенадцать, а может восемнадцать лет – это не поддавалось определению. На голове у него была выстрижена небольшая тонзура, напоминающая ермолку.
Краем глаза Элен заметила, как мать разрезала кусочки телятины мальчику на маленькие кусочки и с тревогой стала следить, как он, скалясь и чавкая, неловко принялся их насаживать на вилку и отправлять в рот. Он справился с рисом и бобами и начал пить молоко из стакана, а мать заботливо утирала ему подбородок после каждого глотка.
Вскоре трапеза была закончена. Официантка унесла тарелки. Мать наклонилась вперед и положила руку сыну на плечо. Он слушал ее, ухмыляясь и кивая. Она поднялась, отошла на несколько шагов, оглянулась, улыбнулась ему и поспешила в дамскую комнату.
Стоило ей скрыться из виду, как ее сын поднялся и проковылял к их столу в тот самый момент, когда Джоу Родс произносил:
– …обнаженной, если хочешь. На рассвете пляж абсолютно пустой и если…
Почувствовав присутствие мальчика за своим плечом, Джоу оглянулся и, сообразив в чем дело, тут же вскочил на ноги.
– Привет, – улыбнулся он. – Хочешь присоединиться к нам?
Он выдвинул стул, и мальчик сел, продолжая улыбаться.
– Меня зовут Джоу, – сказал Родс, – а это Элен. Как тебя зовут?
– Как зовут? – переспросил мальчик.
– Да. Как твое имя?
Владелец ресторана подался было вперед, но Джоу знаком остановил его. Официантки замерли неподалеку.
– Бобби, – сказал мальчик, оглядываясь и счастливо улыбаясь.
– Хорошее имя – Бобби. – Кивнул Джоу. – Вкусно поел?
Мальчик внимательно посмотрел на него.
– Хорошо позавтракал?
Бобби улыбаясь кивнул. Тоненькая струйка молочно-белой жидкости появилась в углу его рта. Джоу взял салфетку, наклонился вперед и вытер ее.
– Да, – сказал он, – кухня здесь замечательная. Мы тоже вкусно поели. А что ты собираешься делать после ланча, Бобби?
Лицо мальчика исказилось, пальцы растопырились, приняв вид уродливой лапы и он, опустив голову, уставился на них.
– Белый медведь, – наконец выговорил он.
– Боже мой! – воскликнул Джоу. – Белый медведь. Ты собираешься идти в Центральный зоопарк посмотреть на белого медведя? Так? Ты идешь смотреть на белого медведя и слона?
Бобби торжествующе рассмеялся.
– И слона, – кивнул он.
– И обезьяну, – рассмеялся Джоу, – и льва.
– Обезьяну, – хохотал Бобби. – Льва.
Элен изо всех сил старалась сдержаться. Но ей это не удалось и, прижав салфетку к глазам, она заплакала.
Когда вернувшаяся мать увидела, что происходит, лицо ее исказилось от ужаса. Она схватила Бобби под руку и заставила его встать.
– Простите, – еле переводя дыхание обратилась она к Джоу. – Простите меня.
– За что? – Джоу улыбнулся мальчику. – Мы с Бобби друзья. Верно ведь?
– Друзья, – мальчик улыбнулся, и его красивые глаза заблестели.
Джоу Родс протянул руку. Мальчик взглянул на нее в полном недоумении. Затем он медленно и робко протянул свою вялую растопыренную кисть. Джоу взял ее и жаром пожал.
– Желаю тебе хорошо провести время в зоопарке, Бобби, – улыбнулся он.
– Белый медведь, – сказал Бобби и позволил матери увлечь себя прочь.
– Друзья, – оглянувшись, проговорил он.
Сжав обеими руками ладонь Джоу, Элен поцеловала ее и провела по ней своей мокрой от слез щекой.
– Ты был такой замечательный, – сказала она, шмыгая носом. – Таким замечательным.
– Ерунда, – сердито возразил он. – О чем ты говоришь?
Владелец ресторана принес им коньяк.
– Позвольте мне, – сказал он.
– Так вот, что я хотел тебе сказать, – наконец проговорил Джоу Родс, зажав в углу рта свой неизменный «Голуаз», – у меня есть замечательная вилла на юге Франции. Я в два раза старше тебя. Но у меня есть деньги. Я бы хотел… я бы хотел… я бы хотел, чтобы ты поехала со мной во Францию. На сколько захочешь. На день, на месяц, на год, навсегда. Никаких условий. Никаких требований. Просто новая жизнь. Я приготовлю все необходимое. Естественно, я за все плачу. Я не обманываю себя. Я знаю, что у меня осталось мало времени. Я думаю, мы могли бы обрести счастье – на день, на месяц, на год, навсегда. Как пожелаешь. Пожалуйста, не отвечай сейчас. Но ты подумаешь об этом? Ты обещаешь мне, что подумаешь об этом?
Элен восхищенно посмотрела на него.
– Я подумаю об этом, Джоу. Спасибо тебе. Я люблю тебя.
Он прикурил новую сигарету от восковой спички.
– Ну, тогда, – поспешно сказал он, – тебе пора возвращаться на работу, а я должен посмотреть новую выставку в галерее Гольдштейна. Эти снимки я оставлю: не могу же я заставить тебя таскаться с этой папкой. К тому же, они будут служить приманкой, чтобы ты не забыла меня. Верно ведь?
– Верно.
Он вывел свои инициалы на чеке, а Элен тем временем направилась к выходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32