Они бережно перенесли туда его самого. Гарри вынес коробку вниз, на улицу. В холле дежурил Марв, и он едва не попал под машину, стремясь во что бы то ни стало остановить такси. Они повезли Рокко к ветеринару.
В приемной сидела пожилая женщина. На коленях она держала крохотного котенка. Котенок мяукал.
– Заткнись, – сказала ему женщина.
Они ждали пять минут. Гарри уже собирался выбить дверь и ворваться в кабинет, когда оттуда появилась накрахмаленная и улыбающаяся сестра.
– Доктор сейчас вас примет, – сказала она Элен.
– Я пришла сюда первой, – недовольно проворчала пожилая женщина.
– Это срочно. – Сестра улыбнулась. – Пожалуйста, потерпите.
Котенок завыл.
– Да заткнись же ты, – сказала женщина.
Гарри внес коробку с Рокко в кабинет и осторожно поставил ее на стол из нержавеющей стали. Он коснулся плеча Элен, ободряюще улыбнулся ей, затем вышел в приемную и закрыл дверь.
– Ну так, – спросил ветеринар, – что же у нас случилось?
– Доктор, он не может дышать и весь дрожит. Он ничего не ел сегодня утром и у него то и дело приступы…
– Так, так, – сказал он. – Так, так.
Казалось, он весь сверкает. Серые волосы отливали сталью, кожа лица была такой гладкой, что казалось будто ее долго терли наждачной бумагой. Огромные руки безукоризненной формы. Ослепительно белый халат без единого пятнышка. Сияющий ореол над головой, и на заднем плане едва различимый хор, поющий: «Ооо-ааа-иии-ууу-ааа. Алилуйя!»
Он отнял стетоскоп от тяжело вздымающейся груди Рокко и посмотрел на Элен.
– Минутку, – сказал он. – Давайте посмотрим его медкарту.
Это было великолепное зрелище – карточки во вращающейся картотеке, на каждой карточке номер, под которым животное значится в основной картотеке. Достаточно набрать номер в основной картотеке и история болезни тут как тут. Вот и Рокко – глисты, коньюктивит, диатез, астма, семь удаленных зубов и так далее и тому подобное.
– Рокко, – сказал он. – Так. Ему двенадцать? Или тринадцать?
– Будет тринадцать.
– Так. Ну что ж, боюсь, ему не выкарабкаться.
– Не выкарабкаться?
– Он очень плох, мисс Майли. Мы ничем не можем ему помочь. Язва в желудке так и не зажила. Рот у него сами видите в каком состоянии. И взгляните вот на это…
Он поднял лапу Рокко и отпустил ее. Она бессильно упала обратно на стол.
– Не смейте! – яростно воскликнула Элен.
– Он ничего не чувствует. Полагаю, у него паралич.
– Паралич? С чего вдруг?
– Мисс Майли, он стар. Псы этой породы – не долгожители. Он уже совсем развалина. Мы не можем собрать его заново. Сейчас ему очень больно. Он едва дышит.
– Значит, вы ничего не можете сделать?
– Нет.
Она положила руку на морду Рокко. Он высунул язык и лизнул ее.
– Ничего? – переспросила она.
– Нет, – ответил блистательный доктор. – Ничего.
Внизу промчалась пожарная машина. Завывания сирены заполнили кабинет.
– Как вы это делаете?
– Что? Простите, я вас не расслышал.
– Как вы это делаете?
– А-а. Шприцом. Один укол. Абсолютно безболезненно. Он просто уснет. Вы можете остаться с ним, если пожелаете. Уверяю вас, для него это будет гораздо менее болезненно, чем испытываемое сейчас.
– А потом?
– Что потом?
– Вы… вы изрубите его на кусочки, ведь нет?
– Разрубим на кусочки? – негодующе воскликнул он. – Конечно нет. Мы обо всем позаботимся. Предоставьте это нам. Ну так как?
– Вы уверены, что ничего не можете сделать?
– Абсолютно. Это безнадежный случай. Итак?
– Да. Хорошо.
Он вытащил из папки специальную форму.
– Подпишите здесь, пожалуйста, – сказал он.
Она вернулась в приемную. Гарри ждал ее. Сидел и курил сигарету.
– Заткни свою пасть, – сказала пожилая женщина своему котенку.
– Слушай, Гарри, – сказала Элен, – ты вполне можешь возвращаться в офис. Здесь тебе делать больше нечего. Я буду позже. Может быть, к полудню. Спасибо за все. Ты очень помог. Без тебя я бы не справилась.
– Как он?
– Рокко? Ну… не очень. Они собираются его усыпить. Доктор сказал, что его необходимо усыпить.
– Ох, – сказал он. – Ах, – сказал он. – Ну, может быть, я подожду тебя? Я просто буду сидеть здесь и ждать. Пока ты не выйдешь.
– Нет, – сказала она, положив руку ему на плечо и слабо улыбнувшись.
– Спасибо, но я справлюсь сама. Возвращайся в офис. Я буду позднее. О'кей?
– Конечно, милая, – сказал он, наклоняясь, чтобы чмокнуть ее в щеку.
– Держись.
Он повернулся и вышел за дверь.
Рядом с кабинетом располагалась маленькая комнатка. Она села на стул с пластиковым сидением и стала ждать. Ей показалось, что прошло полчаса, но, возможно, на самом деле всего минут пять. Сияющий доктор вынес Рокко на одноразовом бумажном матрасике – ни дать ни взять метрдотель: «А вот и жареный поросенок, начиненный…» Он хотел положить Рокко на пол, но Элен взяла у него собаку и положила себе на колени.
– Я полагаю, двадцать минут самое большее. – Он улыбнулся.
Она посмотрела на него с ненавистью.
– Спасибо, – сказала она.
Рокко был очень спокоен. Он лежал, уставившись прямо перед собой. Его дыхание стало легче. Элен принялась гладить его.
– Смейся и весь мир будет смеяться вместе с тобой, – сказала она ему.
– Плачь и будешь плакать один.
Он скосил глаза, чтобы взглянуть на нее. Его хвост слабо завилял.
– Человек, который чего-то стоит, это тот, кто может улыбнуться, когда все идет к чертям.
Эта мысль понравилась Рокко. Он чуть-чуть приподнял голову, и Элен наклонилась поцеловать его, вдыхая показавшийся вдруг таким милым запах из его пасти.
– Ну что, грязный ты негодник, – сказала она, – оставляешь меня одну? Оставляешь меня совсем одну?
Больше она почти ничего не говорила. Она просто сидела и гладила его, лежащего на бумажном матрасике.
– Глупый песик, – только раз сказала она.
Он был очень хороший. Он то и дело косил глазом, стараясь не потерять ее из виду. Наконец его губы обвисли, обнажив ужасающие десна и зубы, и он тяжело засопел, высунув черный язык. Она машинально гладила его размеренными движениями: голова, холка, спина…. Потом она начала осторожно почесывать около хвоста – ему всегда это нравилось.
Он уходил, уходил… закрывались глаза, дыхание становилось все тише. Она наклонилась к нему.
– Слушай, лапочка, – прошептала она, – прежде, чем ты оставишь меня, я хотела бы тебе кое-что сказать. Я всегда скрывала от тебя это…
Рокко попытался поднять голову, но у него не получилось.
– Ты на самом деле не мой сын, – прошептала она. – Ты приемный. Но я хотела тебя. Я хотела тебя.
Немного погодя в комнату вошел доктор.
– Ну, – энергично спросил он, – мы закончили?
– Да, – ответила Элен Майли, – мы закончили.

Она вышла на залитую солнечным светом улицу и первый, кто попался ей на глаза, был высокий, черный Гарри Теннант, прислонившийся к стене здания ветеринарной лечебницы. Он курил сигарету, рассеянно глядя по сторонам.
И увидел ее.
– О'кей?
Она кивнула.
Он взял ее за руку и они зашагали по улице.
– Домой? – спросил он. – Или обратно в офис?
– Наверное я возьму отгул.
Он ничего не сказал. Он просто шел с ней. Просто был рядом.
– Боже, какой замечательный день, – сказала она. – Взгляни на небо. Я люблю такие дни. Только в мае и в октябре бывает такая погода. Понимаешь? Чистое небо. Воздух, которым можно дышать.
– Мне очень нравится этот день, – добавила она.
Он молчал, время от времени поглядывая на нее сверху вниз и задумчиво улыбаясь. Вскоре они оказались перед домом Элен.
– Пожалуй, я вернусь на работу, – сказал Гарри.
Она посмотрела на него.
– Хорошо, – сказал он. – Ненадолго.
Он сел согнувшись на диван в гостиной, положил локти на колени, оставив кисти свободно свисать между длинных ног. Элен приготовила кофе и принесла посыпанные сахарной пудрой пончики. Но, едва откусив кусочек, она стремглав бросилась в ванную и с треском захлопнула за собой дверь.
Он терпеливо ждал ее, разглядывая свои руки, раздумывая над тем, какие все-таки странные эти руки, если приглядеться к ним пристальнее. Куски мяса, изрезанные мелкими морщинами, оканчивающиеся пятью отростками. Кажется, будто в их форме нет и намека на красоту. Будто эта конструкция – плод больного воображения какого-то плотника или, быть может, ребенка, который привинчивает к своему скейту сзади и спереди по красной коробке, делает из проволоки руль и думает, что кадиллак готов. Вот какие они – человеческие руки, если приглядеться к ним пристальнее.
Вскоре Элен вышла из ванной. Она умылась холодной водой и теперь чувствовала себя чуточку лучше.
– Я собираюсь выпить рюмочку, – объявила она. – Ты как?
– Я присоединюсь, – кивнул он.
Она принесла бутылку виски, два стакана, тарелку с кубиками льда и кувшин с водой. Себе она смешала виски с водой, а Гарри налил себе чистого и пил его небольшими глотками.
– Сколько времени он у тебя? – спросил он.
– Всю свою жизнь. Однажды на Рождество я получила премию – пятьдесят долларов. Он сидел в витрине магазина на Лексингтон вместе со своими братьями и сестрами. То есть… Я хочу сказать, что они выглядели так, будто все из одного помета. Они гонялись друг за другом, кусались, возились на куче скомканных газет и скулили. А он сидел очень спокойно и смотрел в окно. Он казался таким одиноким. Как будто его никто не любит. Позже-то я поняла, что это меня разыграли. Щенок был прирожденным актером. Ему нужно было вступить в «Эквити» note 17 Note17
профсоюз актеров

. Он просто знал, как нужно вести себя, чтобы его купили. Нужно сидеть и смотреть в окно широкими глазами. Можно даже выжать слезу. Рано или поздно какой-нибудь мягкосердечный недотепа пройдет мимо и купит тебя, и отнесет домой, в тепло, где у тебя будет мягкая постель и тебя все будут любить и кормить. Маленький негодник, он все это просчитал.
Гарри усмехнулся.
– Да, возможно, он все просчитал.
– А… Какого черта, – сказала она. – Он был всего лишь собакой.
Гарри кивнул.
– Лучше заведи себе еще одну.
– Может быть. Когда-нибудь. Не сейчас. – Она оглянулась на клетку с попугаем. Птица чистила свои перья. – Ты думаешь, он что-нибудь понимает? Попугай?
Гарри пожал плечами.
– Может быть.
– Мне не нравится эта птица. Может, я не должна так говорить, но это правда. Мне она просто не нравится. Между нами ничего не возникает.
– Зачем ты его купила?
– Это случилось на распродаже в Гимбелсе. Я решила, что он мог бы составить компанию Рокко, пока я на работе. Но Рокко он тоже не понравился. Думаю, я от него избавлюсь. Не хочешь взять?
– Нет, – сказал Гарри. – Спасибо.
– Я полагаю, ты думаешь, что я придурковатая дамочка, совершенно убитая смертью своей собаки.
– Нет, я так не думаю.
– У него ведь хорошая родословная. Его дедушка был чемпионом. На какой-то псарне в Небраске. Я могу показать тебе бумаги.
– Да нет, не надо.
– Ну, в общем, я любила его.
– В этом нет ничего плохого.
– Думаю, что нет. Маленький вонючий негодник…
Она торопливо налила себе еще виски и сделала большой глоток.
– У всех у нас случаются неприятности, – сказала она.
– Конечно. Такова жизнь.
Они сидели и прихлебывали из своих стаканов, и виски постепенно забирало их.
– Думаешь, есть рай для собак? – неожиданно спросила она.
– Конечно. А почему нет? Для всех живых существ. Для собак и для всех прочих зверей, и для тараканов, и для всяких клопов. Почему рай должен быть только для людей?
– Да, – задумчиво сказала она. – Верно.
Затем она подошла и села рядом с ним на диван. Она обняла его за шею. Она поцеловала его.
– Я просто почувствовала, что хочу сделать это, – сказала она. – Просто почувствовала.
– Я понимаю, – пробормотал он, – я понимаю, милая…
Ему не следовало говорить «милая», потому что это окончательно сломило ее. Она совершенно расклеилась и потеряла над собой контроль. Он обнял ее, начал гладить и успокаивать, пока ее рыдания не стихли, пока она не успокоилась и не перестала дрожать.
– Боже мой, прости меня, – с трудом переводя дух, сказала она. – Прости меня. Я не думала, что такое случится. Я правда думала, что смогу держать себя в руках.
Она не понимала, что он говорит. Он просто говорил что-то тихим голосом, почти шептал, поглаживая ее волосы. Он достал из нагрудного кармана желтый шелковый платок и вытер ее слезы. Он был очень внимателен и серьезен.
Он обнимал ее, пока она окончательно не пришла в себя. Она три раза глубоко вдохнула, затем отстранилась от него, встала и принялась расхаживать по комнате.
– Итак… что мы имеем? – спросила она. – Отчет для Кэнтабиля будет готов на этой неделе, верно?
– Да, все правильно.
– Так… письма в «Паркинг Ассосиэйшен»?
– Я разговаривал с Солли сегодня утром. Он работает над ними, корректура у нас будет завтра.
– Так. Хорошо. – Она посмотрела в окно. – Со мной сейчас все будет хорошо, Гарри.
Она позвонила Сьюзи Керрэр. В офисе царило спокойствие. Оба шефа не появлялись, и ничего чрезвычайного в их отсутствие не произошло. Поэтому Элен и Гарри пропустили еще по стаканчику виски.
– Это здорово, – сказала она. – Мне нравится. Здорово прогуливать. Ты когда-нибудь прогуливал?
– О, конечно. Пару раз. Это вправду здорово.
Он ослабил узел на галстуке, расстегнул воротник рубашки и развязал шнурки. Затем он развалился на диване и сказал ей:
– Я устраиваюсь как дома.
Она довольно кивнула.
– Полагаю, ты считаешь меня чересчур нахальным, босс?
– Мне нравятся нахальные мужчины, – объявила она. – Мне нравятся дерзкие и сильные мужчины. Мне нравится флиртовать с мужчинами в ресторанах. Знаешь, ну… переглядываться с ними. Мне нравится, когда мужчина подмигивает мне на улице и когда водители грузовиков свистят мне в след и говорят гадости. Однажды, на Сорок шестой улице меняли трубы, и целую неделю я проходила два лишних квартала по дороге на работу, чтобы эти парни, копающие канаву, могли свистнуть мне в след. Каждое утро они ждали меня. Это было замечательное начало рабочего дня.
– У-у-у-у, – вздохнул он. – Я так не набирался перед ланчем уже много-много лет.
– Гарри, ты голоден? – взволнованно спросила она. – Я могу тебе что-нибудь приготовить. Например сандвич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32