https://wodolei.ru/catalog/vanny/120cm/
Ваши родители живы, Элен?
– Нет. Они умерли.
– Какая жалость, что они покинули этот мир. Но вы должны верить, моя дорогая, что их души бессмертны и теперь они обрели свое счастье.
– Да, – сказала Элен.
– Вы живете с родственниками, дорогая? Или с друзьями?
– Нет, я живу одна.
– О, моя дорогая, это так опасно. Я читала на днях об одной молодой женщине, которая жила одна, и этот монстр проследил за ней, когда она шла с работы домой однажды вечером и в прихожей… Ну, конечно, газета в подробности не вдавалась – они никогда не вдаются, особенно «Таймс» – это единственная газета, которую мистер Фэй допускал в этом доме, все остальные просто барахло, говаривал он, – так вот, бедная девушка уже никогда не будет такой, как прежде, я уверена. Вы к какой церкви принадлежите, Элен?
– Ну… – Элен закашлялась. – Видите ли, я не…
– Мы должны держаться старых добрых традиций – вы согласны со мной, моя дорогая? Церковь, любовь к Родине и несколько старых друзей. Я говорила…
Вошел ее сын, сгибаясь под тяжестью пакетов с покупками. У него хватило совести покраснеть.
– Ну, – сказал он с улыбкой, незаметной, словно складка на твидовом костюме. – Я вижу, вы уже познакомились. Хорошо.
– Право же, тебе не следовало обременять себя всем этим, – строго сказала его мать. – Надо было распорядиться, чтобы они доставили все сами. Слава богу, мы тратим у них достаточно, чтобы пользоваться этой услугой. Мужчины не знают самых простых вещей – не правда ли, моя дорогая? Мистер Фэй был точно таким же. Пошлешь его за головкой чеснока, а он вернется с ростбифом. Очень удобно для тех, кто стремится что-нибудь продать. Теперь отнеси пакеты на кухню, дорогой. Масло положи в холодильник, яйца на полку. Консервы положи в правый стенной шкаф, а имбирный эль поставь на полочку под раковиной.
– Да, Эдит. Хочешь чего-нибудь выпить? – обратился он к Элен.
– Да, Дикки.
– Мне маленький стаканчик портвейна, дорогой. Ты знаешь, что сказал доктор. Сердце, – пояснила она Элен. – Я должна быть очень осторожна. Свежая зелень и жареное мясо – вот все, что я могу себе позволить, да разве еще маленький стаканчик портвейна по особым случаям. Какое прелестное платье. В этом году носят все в обтяжку, не так ли?
– Ну, не совсем так, Эдит, – сказала Элен. – У меня замечательный портной, и после того, как я покупаю узкое платье, я иду к нему и примеряю его. Затем делаю глубокий вдох, и он подгоняет его по фигуре. Конечно, стоит съесть оливку и уже выглядишь, как беременная, но зато сидит отлично, не правда ли?
– Ах, эта погода, – горестно сказала миссис Фэй. – Последнее время так часто идет дождь. Право же, осень теперь совсем не та, что раньше – согласны, дорогая? Я помню, как мы гуляли с мистером Фэем в октябре и вечера были такие теплые, что достаточно было накинуть тонкий шарф. Дикки, ты взял эти… Ну… ничего страшного. Просто они были нашим свадебным подарком, Элен, и осталось только четыре бокала. Я очень дорожу ими и боюсь как бы с ними ничего не случилось.
– Эдит, – угрюмо произнес он.
– Я буду осторожна, – пообещала Элен. – Спасибо, Юк… Юк… Дикки. Ну, не вижу повода не выпить.
– Бог мой, – сказала Эдит, – мне нравятся остроумные женщины.
Они сделали по глотку, посмотрели друг на друга, обменялись улыбками, сделали еще по глотку, вновь посмотрели друг на друга и улыбнулись.
– Ну, – сказала Эдит, глядя на Элен блестящими и холодными, как камушки глазами, – разве не замечательно?
– Как дела на работе? – хриплым голосом спросил он.
– Все о'кей, – ответила она. – Лоеб и…
– Элен работает в отделе общественной информации, Эдит, – торопливо сказал он. – Они публикуют сведения о новых продуктах и тому подобное.
– Как и нт ер ес но , – сказала Эдит. – О, не ставьте сюда ваш бокал, дорогая; я боюсь, что останется след. Дикки, подай те салфетки, которые я вышила для тебя. Ты ими никогда не пользуешься. Они в бельевом шкафу на верхней полке, рядом с кружевными салфетками. Мужчины так неприспособлены к домашнему хозяйству, вы не согласны со мной, дорогая? Мистер Фэй был точно такой же. Он вечно умудрялся опрокинуть вазу или ударить ботинком о ножку стола. Я часто говорила ему: «Мистер Фэй, – говорила я, – ты может быть и в самом деле хороший торговец сассафрасом note 12 Note12
американский лавр
, но ты самое неуклюжее создание, какое когда-либо видел свет». И знаете, что он мне отвечал?
– Нет. Что отвечал мистер Фэй?
– Он говорил: «Ну, дорогая моя, ты поклялась быть со мной и в радости и в горе, и я боюсь, что второго тебе достанется больше».
– Бог мой, – сказала Элен, – как я люблю остроумных мужчин. Спасибо, Дикки. Какая замечательная салфеточка. И вышита бечевкой от бакалейной сетки. Это о ст ро ум но , Эдит.
– Благодарю вас, дорогая. Как вы думаете, вы бы хотели полдюжины таких салфеток для дома?
– О, я не моргу…
– Мне совсем недолго их вышивать, к тому же у меня полно бечевки. Я уже вышила их для всех моих знакомых и должна сказать, что они всем пришлись весьма кстати. Я начну вышивать для вас завтра. Вы бы хотели, чтобы узор был в виде листьев, Элен?
– Да, это было бы…
– Или может быть вы предпочли бы шахматную клетку?
– Ну, или…
– Но я всегда говорю, что в шахматной клетке слишком много мужского. Я думаю, что для девушки больше подойдет узор в виде листьев.
– Можно мне еще виски, Дикки? – спросила Элен.
– Бог мой, – улыбаясь, сказала миссис Фэй, – кое-кого мучит жажда. Дикки, может, ты принесешь сырные крекеры? Только положи их на поднос. И я сделала несколько сандвичей с крессом note 13 Note13
кресс водный, растение с сочными листьями, используется для салатов
. Крекеры в коробке на верхней полке, а сандвичи на нижней полке в холодильнике. Можешь взять деревянный поднос, который тетя Эвелин прислала с Гавайев.
– Я знаю, Эдит, – его голос раздавался слабо. – Я знаю.
Элен рассмотрела ее: резкие черты лица, очень короткая шея и блеклые, тщательно причесанные волосы. Вздувшиеся вены образовывали выпуклый узор на обутых чулками старческих ногах.
– Ну. – Она улыбнулась Элен. – Не правда ли, очень мило?
– У вас есть еще дети? – в отчаянии спросила Элен.
– Нет. – Она нахмурилась и выпрямилась, словно ответ на этот вопрос костью застрял у нее в горле. – Дикки мой единственный ребенок. Была еще маленькая девочка, но мы предпочитаем не говорить о ней.
– О… – сказала Элен. – Простите меня…
– Она была бы на год старше Дикки, но для нашей семьи она умерла. Может быть, это резко, но честно. Мы никогда о ней не говорим.
– Простите. Я не хотела…
– Она сама выбрала свой путь, – продолжала миссис Фэй, разглаживая складки своего синего шелкового платья, – и теперь ей придется идти по нему самостоятельно. Мы делали все, что могли, но она решила отвергнуть нашу любовь и заботу. Теперь пусть страдает. Я уверена, что она страдает. Пожалуйста не думайте, что мы жестоки, моя дорогая, но чему быть, того не миновать. Я предпочитаю не говорить о ней.
– Конечно.
– У нее были такие задатки. – Эдит вздохнула. – Такие задатки. Но она сама от всего отказалась, просто о тт ол кн ул а от себя все обеими руками . Трагедия, моя дорогая. Подлинная трагедия. Однажды, возможно, я вам расскажу эту историю целиком и вы поймете. Но это слишком болезненно…
– Вот и я, – сказал он. – Выпивка и кое-что на закуску. Эдит, как насчет еще одного стаканчика портвейна?
– Не сейчас, дорогой. Ты знаешь, что говорит доктор. Почему бы тебе не присесть и не поболтать с нами. Из тебя сегодня слова не вытянешь.
– Я был занят, – запротестовал он, – я готовил…
– У Дикки так мало знакомых женщин, – сказала миссис Фэй, обращаясь к Элен. – Право же, я думаю, что мальчик его возраста должен больше общаться с женщинами. Но конечно, это т ак трудно. Теперь уж нет таких вечерних мероприятий, какие устраивали в мое время. И ведь ни в чем нельзя быть ув ер ен ны м , не так ли?
– Да, – согласилась Элен, – ни в чем нельзя быть уверенным.
– Конечно, у него много друзей и они часто навещают нас. Бог мой, мы иногда веселимся совсем как в старое доброе время. Вы играете в «червонку» note 14 Note14
карточная игра
, моя дорогая?
– Нет.
– Но я чувствую, что женщина оказывает на мужчину облагораживающее воздействие. Мистер Фэй был просто самый настоящий медведь, когда я вышла за него замуж. Вечно дымил своей трубкой, прожигал себе дыры в карманах пиджака и разбрасывал все вокруг. Я уверена, что оказала на него облагораживающее воздействие. «Эдит, – признался он мне однажды, – Бог сделал меня мужчиной, но ты сделала меня джентльменом». Я никогда этого не забуду.
– Вы не возражаете, если я закурю? – спросила Элен.
– Конечно нет, моя дорогая. Я этого не одобряю, но знаю, что такое привычки. Дикки, подай Элен пепельницу. Голубую с неровными краями. Зажги ей спичку, Дикки. Что у тебя за манеры? Бог мой, вы кажется выронили фотографию из сумочки, моя дорогая. Ваши родители? Я бы с удовольствием взглянула.
– О, нет, – Элен сглотнула. – Нет, это так… Это не родители. Знакомый. Просто знакомый. Боже мой, какие вкусные сандвичи. Как вы их делаете?
– Как… – сказала Эдит, несколько изумленная. – Просто режете кресс и кладете на хлеб. Не забудьте намазать побольше масла. Право же очень просто, моя дорогая.
– Надо будет запомнить, – кивнула Элен. – Они очень вкусные. Ну, все это было очень мило, в самом деле очень мило. Но сейчас, боюсь, мне надо бежать.
– Так скоро? – спросил он, и его полное лицо обвисло. – Ты ведь только пришла.
– Вы в самом деле не можете побыть еще, Элен?
– Нет, – твердо сказала она. – Мне в самом деле пора. Я завтра еду к друзьям в Филадельфию. На крестины. Поезд очень рано. Я должна хорошенько выспаться. Так что простите меня, Эдит, я должна идти. Большое спасибо за угощение. Мне все очень понравилось.
– Ну… раз вам в самом деле пора. Я надеюсь, мы еще увидимся. Дикки говорил мне о вас так часто, что я почувствовала себя обязанной познакомиться с вами. Вы произвели сильное впечатление на моего ребенка, Элен.
– Это очень мило, – Элен улыбнулась. – Ну, еще раз спасибо вам за все.
– Возможно, в следующий раз, когда вы будете у нас, ваши салфетки уже будут готовы, – сказала миссис Фэй, рассматривая темные пятнышки на своих руках.
– Замечательно. Жду с нетерпением. Доброй ночи, Эдит. Было очень приятно. Доброй ночи, Дикки. Нет, нет, не спускайся. Я сама найду дорогу. Я возьму такси.
Она накинула лису и вышла с любезной улыбкой. Улыбка оставалась на ее лице, пока двери лифта не скрыли ее от глаз провожающих. Тогда она скорчила гримасу своему отражению на полированной поверхности.
– Надо было разбить ее вонючие бокалы, – пробормотала она в ярости.
10
Чарльз Леффертс издал звук, похожий на треск рвущегося шелка. Он конвульсивно дернулся в темноте.
– Боже мой, – выдохнул он, – похоже, ты в на ст ро ен ии .
– Я убью тебя, – сказала она.
– Элен…
– Заткнись, – проговорила она, – сегодня ты подохнешь, как собака.
Глухой смешок, которым он ответил, тут же превратился в визг.
– Ты полегче своими зубами, – проворчал он. – Успокойся.
– Я не успокоюсь. Вот тебе – это мой узор в виде листьев. А вот это – моя шахматная клетка.
– Какого черта, о чем ты? – изумился он, затем снова взвыл и попытался увернуться.
– Бог сделал тебя мужчиной, – глухим голосом проговорила она. – Я делаю тебя джентльменом.
Он вертелся, изгибаясь, фыркая и стеная.
– И в радости и в горе, – бормотала она. – Это относится к первому. Кружевные салфетки в шкафу для белья.
– Ты пьяна? – изумился он. – О, боже мой, Элен.
– Свежая зелень и жареное мясо, – сказала она, – да разве что маленький стаканчик портвейна по особым случаям. Кроме октября, когда достаточно одного тонкого шарфа.
– Ты ненормальная, – решил он.
– Общайся, – шептала она. – Общайся, негодяй.
– Вот тебе, – сказал он, постепенно приходя в игривое настроение. – И еще!
– Да, – задыхаясь шептала она, – мы должны держаться старых добрых традиций.
– И еще, – добавил он.
– Я очень удобна для тех, кто стремится что-нибудь продать, – стонала она. – Пошли меня за головкой чеснока, а я вернусь с ростбифом. Будь осторожнее, негодник. Это свадебный подарок, и я не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось. На верхней полке, дорогой. Крекеры на верхней полке.
– Боже. О-о-о!..
– Я чувствую, что женщина оказывает на мужчину облагораживающее воздействие.
Ее голос замер.
Они замолчали.
Он выбрался из постели, принял душ, припудрил подмышки, зажег сигару и забрался обратно в постель. Кончик сигары светился в темноте. Он протянул ее Элен. Она затянулась.
– Бог мой, – сказала она, – меня проняло до самых печенок.
Они передавали друг другу сигару, комната постепенно наполнялась клубами дыма.
– Мой народ никогда не будет воевать с твоим народом, – задумчиво проговорила она. – Это хорошо. Мы будем жить в мире в стране больших сосен.
– Тебе повезло, что ты застала меня, – сказал он. – Я уже собирался уходить, когда услышал твой звонок.
– Ага, – кисло сказала она, – я везучая.
– Да что с тобой такое? – изумленно спросил он. – Пребываешь в своем настроении типа «Все-мужчины-подлецы»? Боже мой, ты когда-нибудь стрижешь ногти на ногах?
– До чего же я тебя презираю, – задумчиво произнесла она. – Если б я только знала заранее, что ты действуешь, как наркотик…
– Давай-ка, расскажи дядюшке Чарли. Кто довел тебя до жизни такой?
Она набрала полный рот дыму и выдула в темноту кольцо идеальной формы. Затем аккуратно положила окурок в пепельницу, стоявшую на полу. Повернулась на бок, придвинулась поближе к нему и провела рукой по его волосам.
– Ты лысеешь, – сказала она.
– Пошла ты к черту! – завопил он, и она рассмеялась, увидев испуг на его лице.
Слегка поглаживая его кончиками пальцев, она рассказала ему все о Ричарде Фэе и недавнем визите к нему. Он слушал молча, вздрагивая, когда она вставляла свой холодный палец ему в пупок или дергала за волосы на ногах.
– Так что теперь все кончено, – сказала она.
– Нет, – серьезно сказал он, – я так не думаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Нет. Они умерли.
– Какая жалость, что они покинули этот мир. Но вы должны верить, моя дорогая, что их души бессмертны и теперь они обрели свое счастье.
– Да, – сказала Элен.
– Вы живете с родственниками, дорогая? Или с друзьями?
– Нет, я живу одна.
– О, моя дорогая, это так опасно. Я читала на днях об одной молодой женщине, которая жила одна, и этот монстр проследил за ней, когда она шла с работы домой однажды вечером и в прихожей… Ну, конечно, газета в подробности не вдавалась – они никогда не вдаются, особенно «Таймс» – это единственная газета, которую мистер Фэй допускал в этом доме, все остальные просто барахло, говаривал он, – так вот, бедная девушка уже никогда не будет такой, как прежде, я уверена. Вы к какой церкви принадлежите, Элен?
– Ну… – Элен закашлялась. – Видите ли, я не…
– Мы должны держаться старых добрых традиций – вы согласны со мной, моя дорогая? Церковь, любовь к Родине и несколько старых друзей. Я говорила…
Вошел ее сын, сгибаясь под тяжестью пакетов с покупками. У него хватило совести покраснеть.
– Ну, – сказал он с улыбкой, незаметной, словно складка на твидовом костюме. – Я вижу, вы уже познакомились. Хорошо.
– Право же, тебе не следовало обременять себя всем этим, – строго сказала его мать. – Надо было распорядиться, чтобы они доставили все сами. Слава богу, мы тратим у них достаточно, чтобы пользоваться этой услугой. Мужчины не знают самых простых вещей – не правда ли, моя дорогая? Мистер Фэй был точно таким же. Пошлешь его за головкой чеснока, а он вернется с ростбифом. Очень удобно для тех, кто стремится что-нибудь продать. Теперь отнеси пакеты на кухню, дорогой. Масло положи в холодильник, яйца на полку. Консервы положи в правый стенной шкаф, а имбирный эль поставь на полочку под раковиной.
– Да, Эдит. Хочешь чего-нибудь выпить? – обратился он к Элен.
– Да, Дикки.
– Мне маленький стаканчик портвейна, дорогой. Ты знаешь, что сказал доктор. Сердце, – пояснила она Элен. – Я должна быть очень осторожна. Свежая зелень и жареное мясо – вот все, что я могу себе позволить, да разве еще маленький стаканчик портвейна по особым случаям. Какое прелестное платье. В этом году носят все в обтяжку, не так ли?
– Ну, не совсем так, Эдит, – сказала Элен. – У меня замечательный портной, и после того, как я покупаю узкое платье, я иду к нему и примеряю его. Затем делаю глубокий вдох, и он подгоняет его по фигуре. Конечно, стоит съесть оливку и уже выглядишь, как беременная, но зато сидит отлично, не правда ли?
– Ах, эта погода, – горестно сказала миссис Фэй. – Последнее время так часто идет дождь. Право же, осень теперь совсем не та, что раньше – согласны, дорогая? Я помню, как мы гуляли с мистером Фэем в октябре и вечера были такие теплые, что достаточно было накинуть тонкий шарф. Дикки, ты взял эти… Ну… ничего страшного. Просто они были нашим свадебным подарком, Элен, и осталось только четыре бокала. Я очень дорожу ими и боюсь как бы с ними ничего не случилось.
– Эдит, – угрюмо произнес он.
– Я буду осторожна, – пообещала Элен. – Спасибо, Юк… Юк… Дикки. Ну, не вижу повода не выпить.
– Бог мой, – сказала Эдит, – мне нравятся остроумные женщины.
Они сделали по глотку, посмотрели друг на друга, обменялись улыбками, сделали еще по глотку, вновь посмотрели друг на друга и улыбнулись.
– Ну, – сказала Эдит, глядя на Элен блестящими и холодными, как камушки глазами, – разве не замечательно?
– Как дела на работе? – хриплым голосом спросил он.
– Все о'кей, – ответила она. – Лоеб и…
– Элен работает в отделе общественной информации, Эдит, – торопливо сказал он. – Они публикуют сведения о новых продуктах и тому подобное.
– Как и нт ер ес но , – сказала Эдит. – О, не ставьте сюда ваш бокал, дорогая; я боюсь, что останется след. Дикки, подай те салфетки, которые я вышила для тебя. Ты ими никогда не пользуешься. Они в бельевом шкафу на верхней полке, рядом с кружевными салфетками. Мужчины так неприспособлены к домашнему хозяйству, вы не согласны со мной, дорогая? Мистер Фэй был точно такой же. Он вечно умудрялся опрокинуть вазу или ударить ботинком о ножку стола. Я часто говорила ему: «Мистер Фэй, – говорила я, – ты может быть и в самом деле хороший торговец сассафрасом note 12 Note12
американский лавр
, но ты самое неуклюжее создание, какое когда-либо видел свет». И знаете, что он мне отвечал?
– Нет. Что отвечал мистер Фэй?
– Он говорил: «Ну, дорогая моя, ты поклялась быть со мной и в радости и в горе, и я боюсь, что второго тебе достанется больше».
– Бог мой, – сказала Элен, – как я люблю остроумных мужчин. Спасибо, Дикки. Какая замечательная салфеточка. И вышита бечевкой от бакалейной сетки. Это о ст ро ум но , Эдит.
– Благодарю вас, дорогая. Как вы думаете, вы бы хотели полдюжины таких салфеток для дома?
– О, я не моргу…
– Мне совсем недолго их вышивать, к тому же у меня полно бечевки. Я уже вышила их для всех моих знакомых и должна сказать, что они всем пришлись весьма кстати. Я начну вышивать для вас завтра. Вы бы хотели, чтобы узор был в виде листьев, Элен?
– Да, это было бы…
– Или может быть вы предпочли бы шахматную клетку?
– Ну, или…
– Но я всегда говорю, что в шахматной клетке слишком много мужского. Я думаю, что для девушки больше подойдет узор в виде листьев.
– Можно мне еще виски, Дикки? – спросила Элен.
– Бог мой, – улыбаясь, сказала миссис Фэй, – кое-кого мучит жажда. Дикки, может, ты принесешь сырные крекеры? Только положи их на поднос. И я сделала несколько сандвичей с крессом note 13 Note13
кресс водный, растение с сочными листьями, используется для салатов
. Крекеры в коробке на верхней полке, а сандвичи на нижней полке в холодильнике. Можешь взять деревянный поднос, который тетя Эвелин прислала с Гавайев.
– Я знаю, Эдит, – его голос раздавался слабо. – Я знаю.
Элен рассмотрела ее: резкие черты лица, очень короткая шея и блеклые, тщательно причесанные волосы. Вздувшиеся вены образовывали выпуклый узор на обутых чулками старческих ногах.
– Ну. – Она улыбнулась Элен. – Не правда ли, очень мило?
– У вас есть еще дети? – в отчаянии спросила Элен.
– Нет. – Она нахмурилась и выпрямилась, словно ответ на этот вопрос костью застрял у нее в горле. – Дикки мой единственный ребенок. Была еще маленькая девочка, но мы предпочитаем не говорить о ней.
– О… – сказала Элен. – Простите меня…
– Она была бы на год старше Дикки, но для нашей семьи она умерла. Может быть, это резко, но честно. Мы никогда о ней не говорим.
– Простите. Я не хотела…
– Она сама выбрала свой путь, – продолжала миссис Фэй, разглаживая складки своего синего шелкового платья, – и теперь ей придется идти по нему самостоятельно. Мы делали все, что могли, но она решила отвергнуть нашу любовь и заботу. Теперь пусть страдает. Я уверена, что она страдает. Пожалуйста не думайте, что мы жестоки, моя дорогая, но чему быть, того не миновать. Я предпочитаю не говорить о ней.
– Конечно.
– У нее были такие задатки. – Эдит вздохнула. – Такие задатки. Но она сама от всего отказалась, просто о тт ол кн ул а от себя все обеими руками . Трагедия, моя дорогая. Подлинная трагедия. Однажды, возможно, я вам расскажу эту историю целиком и вы поймете. Но это слишком болезненно…
– Вот и я, – сказал он. – Выпивка и кое-что на закуску. Эдит, как насчет еще одного стаканчика портвейна?
– Не сейчас, дорогой. Ты знаешь, что говорит доктор. Почему бы тебе не присесть и не поболтать с нами. Из тебя сегодня слова не вытянешь.
– Я был занят, – запротестовал он, – я готовил…
– У Дикки так мало знакомых женщин, – сказала миссис Фэй, обращаясь к Элен. – Право же, я думаю, что мальчик его возраста должен больше общаться с женщинами. Но конечно, это т ак трудно. Теперь уж нет таких вечерних мероприятий, какие устраивали в мое время. И ведь ни в чем нельзя быть ув ер ен ны м , не так ли?
– Да, – согласилась Элен, – ни в чем нельзя быть уверенным.
– Конечно, у него много друзей и они часто навещают нас. Бог мой, мы иногда веселимся совсем как в старое доброе время. Вы играете в «червонку» note 14 Note14
карточная игра
, моя дорогая?
– Нет.
– Но я чувствую, что женщина оказывает на мужчину облагораживающее воздействие. Мистер Фэй был просто самый настоящий медведь, когда я вышла за него замуж. Вечно дымил своей трубкой, прожигал себе дыры в карманах пиджака и разбрасывал все вокруг. Я уверена, что оказала на него облагораживающее воздействие. «Эдит, – признался он мне однажды, – Бог сделал меня мужчиной, но ты сделала меня джентльменом». Я никогда этого не забуду.
– Вы не возражаете, если я закурю? – спросила Элен.
– Конечно нет, моя дорогая. Я этого не одобряю, но знаю, что такое привычки. Дикки, подай Элен пепельницу. Голубую с неровными краями. Зажги ей спичку, Дикки. Что у тебя за манеры? Бог мой, вы кажется выронили фотографию из сумочки, моя дорогая. Ваши родители? Я бы с удовольствием взглянула.
– О, нет, – Элен сглотнула. – Нет, это так… Это не родители. Знакомый. Просто знакомый. Боже мой, какие вкусные сандвичи. Как вы их делаете?
– Как… – сказала Эдит, несколько изумленная. – Просто режете кресс и кладете на хлеб. Не забудьте намазать побольше масла. Право же очень просто, моя дорогая.
– Надо будет запомнить, – кивнула Элен. – Они очень вкусные. Ну, все это было очень мило, в самом деле очень мило. Но сейчас, боюсь, мне надо бежать.
– Так скоро? – спросил он, и его полное лицо обвисло. – Ты ведь только пришла.
– Вы в самом деле не можете побыть еще, Элен?
– Нет, – твердо сказала она. – Мне в самом деле пора. Я завтра еду к друзьям в Филадельфию. На крестины. Поезд очень рано. Я должна хорошенько выспаться. Так что простите меня, Эдит, я должна идти. Большое спасибо за угощение. Мне все очень понравилось.
– Ну… раз вам в самом деле пора. Я надеюсь, мы еще увидимся. Дикки говорил мне о вас так часто, что я почувствовала себя обязанной познакомиться с вами. Вы произвели сильное впечатление на моего ребенка, Элен.
– Это очень мило, – Элен улыбнулась. – Ну, еще раз спасибо вам за все.
– Возможно, в следующий раз, когда вы будете у нас, ваши салфетки уже будут готовы, – сказала миссис Фэй, рассматривая темные пятнышки на своих руках.
– Замечательно. Жду с нетерпением. Доброй ночи, Эдит. Было очень приятно. Доброй ночи, Дикки. Нет, нет, не спускайся. Я сама найду дорогу. Я возьму такси.
Она накинула лису и вышла с любезной улыбкой. Улыбка оставалась на ее лице, пока двери лифта не скрыли ее от глаз провожающих. Тогда она скорчила гримасу своему отражению на полированной поверхности.
– Надо было разбить ее вонючие бокалы, – пробормотала она в ярости.
10
Чарльз Леффертс издал звук, похожий на треск рвущегося шелка. Он конвульсивно дернулся в темноте.
– Боже мой, – выдохнул он, – похоже, ты в на ст ро ен ии .
– Я убью тебя, – сказала она.
– Элен…
– Заткнись, – проговорила она, – сегодня ты подохнешь, как собака.
Глухой смешок, которым он ответил, тут же превратился в визг.
– Ты полегче своими зубами, – проворчал он. – Успокойся.
– Я не успокоюсь. Вот тебе – это мой узор в виде листьев. А вот это – моя шахматная клетка.
– Какого черта, о чем ты? – изумился он, затем снова взвыл и попытался увернуться.
– Бог сделал тебя мужчиной, – глухим голосом проговорила она. – Я делаю тебя джентльменом.
Он вертелся, изгибаясь, фыркая и стеная.
– И в радости и в горе, – бормотала она. – Это относится к первому. Кружевные салфетки в шкафу для белья.
– Ты пьяна? – изумился он. – О, боже мой, Элен.
– Свежая зелень и жареное мясо, – сказала она, – да разве что маленький стаканчик портвейна по особым случаям. Кроме октября, когда достаточно одного тонкого шарфа.
– Ты ненормальная, – решил он.
– Общайся, – шептала она. – Общайся, негодяй.
– Вот тебе, – сказал он, постепенно приходя в игривое настроение. – И еще!
– Да, – задыхаясь шептала она, – мы должны держаться старых добрых традиций.
– И еще, – добавил он.
– Я очень удобна для тех, кто стремится что-нибудь продать, – стонала она. – Пошли меня за головкой чеснока, а я вернусь с ростбифом. Будь осторожнее, негодник. Это свадебный подарок, и я не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось. На верхней полке, дорогой. Крекеры на верхней полке.
– Боже. О-о-о!..
– Я чувствую, что женщина оказывает на мужчину облагораживающее воздействие.
Ее голос замер.
Они замолчали.
Он выбрался из постели, принял душ, припудрил подмышки, зажег сигару и забрался обратно в постель. Кончик сигары светился в темноте. Он протянул ее Элен. Она затянулась.
– Бог мой, – сказала она, – меня проняло до самых печенок.
Они передавали друг другу сигару, комната постепенно наполнялась клубами дыма.
– Мой народ никогда не будет воевать с твоим народом, – задумчиво проговорила она. – Это хорошо. Мы будем жить в мире в стране больших сосен.
– Тебе повезло, что ты застала меня, – сказал он. – Я уже собирался уходить, когда услышал твой звонок.
– Ага, – кисло сказала она, – я везучая.
– Да что с тобой такое? – изумленно спросил он. – Пребываешь в своем настроении типа «Все-мужчины-подлецы»? Боже мой, ты когда-нибудь стрижешь ногти на ногах?
– До чего же я тебя презираю, – задумчиво произнесла она. – Если б я только знала заранее, что ты действуешь, как наркотик…
– Давай-ка, расскажи дядюшке Чарли. Кто довел тебя до жизни такой?
Она набрала полный рот дыму и выдула в темноту кольцо идеальной формы. Затем аккуратно положила окурок в пепельницу, стоявшую на полу. Повернулась на бок, придвинулась поближе к нему и провела рукой по его волосам.
– Ты лысеешь, – сказала она.
– Пошла ты к черту! – завопил он, и она рассмеялась, увидев испуг на его лице.
Слегка поглаживая его кончиками пальцев, она рассказала ему все о Ричарде Фэе и недавнем визите к нему. Он слушал молча, вздрагивая, когда она вставляла свой холодный палец ему в пупок или дергала за волосы на ногах.
– Так что теперь все кончено, – сказала она.
– Нет, – серьезно сказал он, – я так не думаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32